Хранитель Силы - Алексеев Сергей Трофимович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Мавр… Виктор Сергеевич… Вы… Если вы не сумасшедший, то добрый, как папа…
– Короче, не слышу ответа!
– Ты хочешь жениться по расчету?
– Разумеется! Какая любовь в наши годы? Мне нужен твой отец – художник.
Она приняла это за здоровый цинизм и сама будто бы отшутилась так же.
– Тогда и я по расчету. Генеральша и на зоне генеральша.
– Другое дело! – Он поцеловал Томилу в лоб.
– Но он же инвалид! – вдруг спохватилась она. – На протезе ходит, с ним столько хлопот, а я…
– А ты пока посиди, мы разберемся. – Мавр подошел к двери и постучал. – Охрана! Отворяй!
В советские времена на весь Архангельск был один генерал, и то милицейский, начальник УВД, а к девяносто пятому их насчитывалось уже с десяток всяких – прокурорских, налоговых, военкоматовских, управления исправительных учреждений, природоохранных и даже начальник охотуправления надел плетеные погоны и штаны с лампасами! (Это все ему рассказала начальница колонии.) Затеряться среди них простому военному генералу в полевой шинели было довольно легко, а он уже чувствовал потребность меньше светиться на глазах у добропорядочных граждан. Загар к концу октября смылся больше чем наполовину, и Мавр выглядел смуглым, восточного типа шестидесятилетним человеком. Проще всего незаметно передвигаться по городу и одновременно держать генеральскую марку было в такси, но в связи с тем, что на его руках теперь оказывался еще и новоиспеченный тесть, Василий Егорович Притыкин, Мавр вынужден был экономить. И все-таки на следующий день, можно сказать, после первой брачной ночи, счастливый молодожен поехал искать брошенный лесозавод, подрядив частника. По дороге тот рассказал, что место это считается чуть ли не проклятым пристанищем бродяг, бомжей и прочей швали, которые заселили жилую зону после того, как закончился на реках молевой сплав и предприятие вылетело в трубу.
Зрелище на самом деле выглядело печально, и даже первый снег не смог скрасить разора и мерзости запустения. Промзону лесозавода давно растащили и пожгли, но жилая зона еще стояла да еще и на красивом берегу реки, огороженная трехметровым поломанным забором: когда-то здесь работали «химики» и ссыльнопоселенцы. И бараки были еще ничего, на окнах кое-где даже занавески есть. Появление генерала вызвало тихое изумление у обитателей, привыкших только к милицейской форме и малым званиям. Молчаливые, серо-синие и бесполые люди таращились беззлобно и по-детски любопытно. Мавр спросил Василия Егоровича, однако ни по имени, ни по фамилии такого не знали. Привычные человеческие опознавательные знаки уже были ни к чему, существующий здесь мир человекоподобных давно обратился к приметам естественным, природным: одноногий дед оказался всем известен и вроде бы даже почитаем, ибо из собравшейся толпы теней выделился, как почудилось, худенький мальчик и тотчас вызвался проводить.
Они пошли вдоль бараков к головному, двухэтажному, и по пути, расспрашивая проводника, Мавр назвал его мальчиком, на что тот ответил с легким вызовом:
– Я не мальчик!
– Значит, молодой старичок! – безобидно пошутил Мавр.
– Я – женщина! – с достоинством заявило это существо и стащило с головы серо-синюю, когда-то вязаную шапочку.
Из-под нее высыпались длинные, не мытые серые волосы. На кончиках, как остатки былой роскоши, виднелась краска цвета спелой вишни…
Женщина привела Мавра на второй этаж, оставила у двери в темном, пахнущем тюрьмой коридоре и, постучавшись, вошла. Что говорила, было не слышно, однако минуты через три под яростный мат выскочила обратно и бросилась вниз по лестнице.
Кажется, тесть гостеприимством не отличался или находился в плохом настроении.
Мавр шагнул через порог и сощурился от яркого света: чуть ли не во всю стену было сдвоенное окно на солнечную сторону. Василий Егорович полулежал на скрипучем, продавленном диване и смотрел немой телевизор. Это был старик лет под восемьдесят, с белой и густой, как у Карла Маркса, бородой и суровым, немилостливым взором глубоко посаженных глаз. Вместо правой ноги торчала культя, обернутая штаниной.
– Здорово, Василий Егорыч! – весело сказал Мавр. – Вот ты куда забрался!
Тот смотрел пытливо, строго и с заметной настороженностью. Изучал, исследовал, сканировал его с упрямством машины: это был сильный, умный и безбоязненный человек, но побитый жизнью, как сукно молью: полуобнаженные руки от пальцев до локтевых сгибов были увиты синими наколками, просвечивающими сквозь густой седой волос. И ни одной дешевенькой – все высокохудожественная работа, от банального северного солнца до сцены грехопадения Адама и Евы возле древа познания, которым служила сама рука.
Видно, у Томилы на роду было написано – посидеть в тюрьме: папаша оттянул не один срок…
– Не знаю. Кто такой? – выгреб из газет, лежащих на табурете, очки с мутными стеклами, надел. – Вроде бы не знакомы.
Мавр не спеша расстегнул и снял шинель: в комнате было тепло и довольно уютно – даже обои свежие. В переднем углу стоял школьный верстак с горой мелких стружек, а на стене десятка четыре всевозможных резцов по дереву и множество карандашных рисунков, непонятных набросков и несколько готовых работ с орнаментами – все выдавало увлечения хозяина.
Мавр медлил, искал, куда повесить фуражку, пристраивал шинель на спинке дивана. Освобожденные ордена и медали звенели от каждого движения.
– Давай знакомиться! – подал руку. – Виктор Сергеевич Коноплев, твой зять.
Или тестю не помогали очки, или он все-таки заволновался – снимал и надевал их несколько раз, пока не отшвырнул в сторону.
– Это как понимать?
– Вчера я вступил в законный брак с твоей дочерью Томилой, – с гордостью заявил Мавр. – Держи руку, папа.
– Что ты мелешь? – Василий Егорович проворно сел и свесил босую ногу. – Моя дочь… выйти замуж не в состоянии! Она находится…
– Отстал ты, дорогой тесть! – Мавр достал из нагрудного кармана свидетельство о браке. – Сейчас и на зонах венчают. И даже с удовольствием. Говорят, у заключенных повышается интерес к жизни и желание поскорее исправиться. Теперь это вместо идеологии.
Василий Егорович был сбит с толку окончательно. Бывалый и независимый, он несколько раз вслух принимался читать написанное в зеленых корочках, но едва доходил до имени своей дочери, как вскидывал жесткий взгляд и тупо глядел на Мавра. Наконец, дочитал, разглядел печать с гербом и все равно не успокоился.
– Дай паспорт!
После тщательного изучения документа – особенно свежего штампа о браке – все вернул назад, ловко проскакал на одной ноге к чайнику на плитке, напился из носика.
– Ты чего же, из Крыма сюда жениться приехал?
– Не только, дел у меня много задумано. Особенно в Москве.
– Где она тебя такого нашла? – растерянно спросил тесть.
– На юге, – с удовольствием признался Мавр и посмотрел в окно – хорошо было видно улицу и подъезд к жилой зоне. – Она не говорила, к кому ездила отдыхать в Соленую Бухту?
– Погоди-погоди. – Он на миг оживился. – Говорила… Забыл, как зовут. Негр?
– Мавр!
Василий Егорович снова впился в него взглядом и стиснул губы, едва видимые в щелке под усами.
– Сколько же тебе лет? – спросил сквозь зубы.
Из телевизора иногда вырывался хрипящий звук, но тогда экран начинал мигать.
– Много. Пожалуй, больше, чем тебе, папа. Но ты не суди по годам. Давай на руках потягаемся?
– А, это ты с Юркой тягался?
– Было дело…
– Хороший он парень был, Юрка, – на мгновение загоревал тесть. – Ей все чего-то надо было, стихи там, поэзия… Слушай, как тебя… А где мы встречались? Что-то мне лицо знакомо…
– Не знаю… Может, Томила фотографии показывала? Они много снимались…
– Верно, на карточках видел… Только ты там черный такой…
– Загораю с весны до осени. У нас тепло, солнце. – Он уже начал подготовительный разговор. – И нам надо спешить, можем на поезд опоздать…
Василий Егорович перебил резко, с внезапной злостью:
