Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Жители Антурина спали спокойно, уверенные, что вражеское войско потопчется перед несокрушимыми стенами, сломает о них хребты и зубы, после чего бесславно и с позором отступит.
Защитники города стояли на стенах, ожидая, когда приблизятся силы неприятеля, чтобы закидать их стрелами, камнями и облить кипящей смолой.
Никто не ожидал беды, когда случилось невозможное, невероятное! Будто небо смешалось с землей, будто загорелись облака. Восточная стена раскалилась и вспыхнула, будто сделанная из пергамента. Те, кто стоял на ней, прыгали вниз, красными искрами рассекали ночное небо, прежде чем навсегда угаснуть, так и не успев понять, что произошло.
Камень плавился подобно воску, лавой растекался по мостовой, добирался до воинов, которые не успевали отбежать достаточно далеко от подножия стены, и остывал, вмуровывая их по бедра, колени или щиколотки. И сильные мужчины орали и плакали, с обварившимися ногами застыв в камне. Орали и плакали до тех пор, пока не теряли сознание от боли, или не умирали.
Паника образовалась на улицах, жители выбегали из домов, рыдания мешались с криками, а запах гари с вонью сгорающих заживо людей. Предводители гарнизона и десятники, перекрикивая гул толпы и огня, пытались привести своих людей в чувство. Но когда им наконец-то это удалось, и защитники смогли кое-как организовать оборону, вражеское войско уже подошло к выплавленному в стене отверстию, пожар в котором как раз затухал.
Смертоносной лавиной хлынули илиринцы в покалеченный город, легко подминали защитников, все еще пребывающих в ужасе, одолевали их числом. Оборонявшиеся пытались держаться изо всех сил, но гибли и отступали. За одного павшего они убивали нескольких илиринцев, но все равно отступали и гибли. А враги приближались. Ближе. Еще ближе: они двигались в сердце твердыни – к замку наместника, сметая воинов кхана и заодно, в нездоровом азарте, вырезая простых жителей. Теперь к запаху гари и обугленных трупов примешался запах свежей крови.
Не всем горожанам удалось избежать смерти. Мечи и копья доставали и воинов, и обывателей, и детей, и взрослых, и стариков.
Вот девчонка-подросток рванула за руку своего братишку: ей показалось, будто он замедлил бег, а то и вовсе остановился. Обернулась, намереваясь прикрикнуть на него, и увидела, как мальчик падает на землю, и что у мальчика больше нет головы, а из разреза шеи хлещет кровь. И вопль, который исторгло ее горло, показался страшным ей самой.
Вот гончар, крича, склонился у тела своей жены, из чрева которой только что вырвали младенца, и сам упал, пронзенный копьем.
Вот группа воинов затащила в пустующий дом двух отбивающихся девчонок.
И страх, и кровь, и смерть, и пламя плясали на улицах Антурина всю ночь. И старики вспоминали слова тех, кто утверждал, будто над городом до сих пор веет проклятие древних гробниц.
IV
С утра кое-где на улицах еще продолжались стычки, но исход битвы был ясен уже с ночи. Теперь защитники сражались не для того, чтобы защитить город, а для того, чтобы покинуть его. Илиринцы прекрасно это понимали, а потому чувствовали себя победителями, и то тут, то там, раздавался их смех.
"Не такими уж неприступными оказались твои стены, Антурин – рассуждал Аданэй сам с собою, поднимаясь по ступеням захваченного замка. – Конечно, только благодаря Шаазар и этому огню, иначе бы…"
Однако он решил не продолжать эту мысль, споткнувшись на неожиданном и неприятном прозрении: да ведь он вообще почти ничего не сделал сам. Он получил все, что хотел, лишь благодаря кому-то другому! Осознание этого больно ударило по самолюбию. И почему такая мысль пришла в голову именно сейчас, когда он должен ликовать, ведь он победителем въезжал в замок Антурина?! Гнать прочь эти сомнения! Пусть он остался жив лишь благодаря Гилларе и Ниррасу, пусть попал в Эртину благодаря им же, пусть ему пришлось воспользоваться доверием Вильдерина – как же ты сейчас, бывший друг? – и любовью Лиммены. И пусть это Шаазар помогла пройти ему Тропою Смерти, а сейчас лишь с ее помощью он сокрушил часть великой стены. Пусть их много было, готовых помочь. Но ведь существовала какая-то причина, по которой они захотели это сделать? И если у людей (и нелюдей) возникло желание или потребность помочь ему, то это его заслуга!
"Да, моя заслуга", – ответил Аданэй сам себе и, уже вполне довольный, ступил в захваченный замок павшей провинции.
В этот раз Отерхейну пришлось отступить, но Аданэй не питал иллюзий, он знал: империя отступилась, но непременно попытается вернуть Антурин. И вернет. То, что от него останется. А к тому времени илиринское войско уже покинет город-бывшую-крепость, предварительно разграбив и опустошив его. И Элимеру придется проглотить это оскорбление. Ведь прежде, чем собирать силы и мстить Илирину настоящей войной, ему придется восстановить провинцию, отстроить заново дома и стены, успокоить народ. Илирин получит столь необходимую отсрочку, а уж Аданэй постарается выжать из нее все, что можно.
Сейчас брат, скорее всего, вывел остатки своих отрядов за пределы Антурина. По крайней мере, это единственное разумное, что он мог сделать. Слишком мало воинов защищало твердыню, слишком сильно люди надеялись на ее незыблемость.
"Элимер, конечно, всегда бредил доблестными схватками и героическими смертями, – думал Аданэй, – но в этом случае даже у него должно хватить ума, чтобы скрыться и ждать свое войско, которое, скорее всего, уже движется сюда. И вот потом уже он попытается отвоевать Антурин. Нужно убраться до того, как его войска окажутся здесь".
Аданэй был уверен, что в захваченном городе не обнаружит брата, тем более плененного: это было бы слишком прекрасно, а потому – невозможно.
Зато тут он встретил кое-кого другого. Ее привели воины, когда она пыталась выскользнуть из замка. Им даже удалось не причинить ей вреда. Потрясающе! Интересно, и как это Элимер оставил здесь свое сокровище? Понадеялся на несокрушимость Антурина, уверовал, что замку, расположенному в самом сердце города, ничто не угрожает?
– Славная Кханне, – пропел Аданэй, – как я рад встретить тебя в столь приятной обстановке. Наконец-то мы сможем поговорить, как добрые друзья.
Она промолчала, смотря сквозь него.
"Знаменитое дикарское молчание", – решил Аданэй, не подозревая, что Элимер подумал то же самое, когда впервые пытался говорить с айсадкой.
– Можешь не отвечать. У нас впереди еще много времени для бесед. Уводите!
***
Элимер окинул взглядом разгоревшийся на улицах Антурина бой и принял единственно верное в этой ситуации решение.
– Отступаем! К западным воротам! – крикнул он, стараясь перекрыть шум боя. Приказ передали дальше, так что услышали его все и охотно подчинились: бесцельно погибать в безнадежной битве никому не хотелось. Отойти удалось без труда – илиринцы, уверовав в победу, даже не стали их преследовать. Вместо этого занялись разграблением домов и бессмысленной резней населения.
"Вы еще ответите за это!" – еле сдерживая готовую прорваться ярость, думал Элимер. Но он – кхан, и допустить вторую ошибку, отправляя людей на смерть в заведомо проигранном бою, не имел права. Он и так уже поплатился за ошибку первую – недооценил врага, не предположил даже, что не глупость двигала Аданэем. И теперь из-за этой недальновидности гибли его люди. Из-за этого Шейра осталась в замке, захваченном илиринцами. Несколько раз порывался Элимер отдать приказ о наступлении, чтобы попытаться отбить ее у противников. Но всякий раз волей разума удерживал себя от нелепого поступка, который грозил бы смертью и ему, и Шейре, и всем воинам. Сейчас с ней ничего не случится, напротив, Аданэй станет оберегать ее как самого себя, ведь где еще он возьмет столь ценного заложника? А вот если кхан погибнет, тогда Шейра и еще не рожденный наследник станут помехой, и от них немедленно избавятся. Так что жизнь Элимера – это залог жизни жены и сына. А значит, ошибок больше допускать нельзя.
