Черный смерч - Логинов Святослав Владимирович (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Глава 3
Без малого месяц на Великой шла спокойная жизнь. Дружно поднялись всходы на полях, в стаде был хороший приплод. Молодой шаман совершил над бородатыми лишаками обряд очищения, после чего их приняли в семьи. На севере, в Верховом селении дети зубра замирились с родом медведя. Лесовики принесли повинную и получили прощение, тем более что Курош не умер сразу, а это значит, что, глядишь, и на поправку пойдёт.
Впрочем, возле селения несостоявшиеся враги не задержались и часа, принесли дары и канули в синеющей у окоёма чащобе, ушли в свои места на восток от Сборной горы, а может, и ещё куда. Лесные городки нетрудно строить и того проще бросать, а ежели мэнки прознали, где живут ненавистные им люди, то покою не жди. Хотя и мэнкам теперь покою ждать не приходилось – уведут упрямые лесовики жён и детей в лесные укромины, а сами пойдут с настоящим обидчиком разбираться. Шамана с собой возьмут, чтобы не обмануться в другой раз – у Казука теперь на оборотней глаз намётан.
Калюта с Уникой за это время вдвоём обошли все три селения. В каждом шаман камлал вокруг столпа предков, установленного возле Круглой землянки, просил, чтобы всезнающие пращуры оберегали живущих, не дозволяя поганым мэнкам незамеченными пробраться в посёлок.
На Белоструйной Калюта очистил взгляд троих стариков, свидетельствовавших против воинов с косами, и оказалось, что и тут успели вмешаться мэнки. Не было на торговой поляне серобородого Гэла, а были шестеро жаборотых, старавшихся посеять вражду между людскими родами. И во многом им это удалось. Вряд ли теперь воины с косами примут послов от детей зубра. Хотя и их следовало предупредить о напасти, через детей тура или потомков большого лосося, уж как получится.
Уника всюду ходила рядом с шаманом, словно и не бывало никогда недоброжелательства между женским и мужским колдовством. Шаман к предкам обращался, а йога – к духам домашним, полевым и лесным. Заговаривала черепа, что по традиции висели вокруг столпа, рогом и оскаленным зубом наружу – отгонять всяческую нечисть. Уже много лет никто этого не делал по-настоящему, один Ромар мог помнить недобрую ворожбу баб-йог. Черепа висели больше для порядка, селения хвалились – у кого кость страшнее и рогатее, а теперь вот вновь пригодилось старое искусство. Калюта как услышал, что ворожит Уника, так только охнул, но слова поперёк сказать не посмел.
Теперь всякий вошедший в селение должен был первым делом подойти к столпу и приветствовать предков, даже если всего-то вышел на пару минут – за водой до ближнего ручья. И стража у ворот следила за этим строго. Народ вздыхал, но приказ исполнял покорно, понимали люди, что не могут колдуны день и ночь в воротах караулить и всякого входящего проверять. А история с лишаками многому научила. На своих ошибках только глупые учатся, умные стараются учиться на чужих. К тому же в скором времени оказалось, что не зря старались шаман с колдуньей – западня, поставленная в Верховом селении, сработала так, что разом приучила родичей уважать новый обычай. Вечером загнали пастушата овец в ограду, побежали домой. Хотели было просто пройти в селение, как в прежние времена было, – людям уже поднадоедать стало каждого малолетку к столпу предков водить, но в тот день старшим на воротах был Лихор, чьё селение когда-то погибло из-за такого же небрежения. Он и повёл мальчишек на площадь. А там один из мальчишек вдруг закричал дико, а заговорённый йогой череп развернулся на тырчке и ударил его изогнутыми рогами. Выбежавший на крик народ увидел, что возле столпа лежит убитый чужинец. А куда мальчишка пропал – так и не дознались.
Покуда шаман по таким делам бегал, Ромар безвылазно сидел в Большом селении, дневал и ночевал на воротах. Всякому понятно, раз такая беда привалила, нельзя, чтобы родичи даже на самое малое время без колдуна оставались. Шаманыш Рон теперь от безрукого старика на шаг не отходил, а в каждого соплеменника вглядывался – не мэнк ли притворился знакомым человеком? Хотя какие там силёнки у мальчугана – лет через пять, может, чего и получится из шаманыша, а покуда ещё мал.
Словно в былые времена люди старались не выходить за стены без особой надобности, а если уж приходилось покидать городьбу, то шли не поодиночке, а отрядами. Начинали даже поговаривать, что, мол, надо бы осенний праздник дожинок отменить, а то разбежится молодёжь, после того как посвящение примут, по рощам, а кто вернётся – одни предки знают. Этой осенью впервые после давнего разгрома посвящение в охотники должно было проходить не десяток человек, а как в добрые годы, целая толпа. Праздника ждали, и неудивительно, что при одной мысли о его отмене молодёжь начинала проявлять недовольство: «Кто такую ораву взять сможет? Это мэнкам жаборотым бояться надо, а мы тут у себя дома, нам каждый куст знаком!»
А потом на восходном берегу явились дымы. Не один, не два и не три, а многие десятки. Ясно, что это не разведчики, еженедельно отправлявшиеся на немирный берег, а какие ни есть незваные гости. В прежние годы на тот берег был бы послан отряд побольше – вызнать, кто бродит в Завеличье, а ежели что, то и отогнать подальше от родных берегов, но сейчас всякий понимал, что, кроме жаборотых чужинцев, с востока взяться некому. Оставалось ждать и надеяться, что разведчики, ушедшие туда три дня назад, сумеют неприметно вернуться.
Не вернулись. А дымы, не сигнальные, а простые, бивачные, надвинулись к самому берегу, ничуть не скрываясь, загрязнили весь небосклон, словно множество маленьких чёрных смерчиков расплясались на том берегу и сейчас упадут на людские селения траурным снегом.
Таши был среди тех, кто вызывался сходить на луговой берег, проверить, что за силы собираются там, но вождь не пустил. Такую орду отдельным отрядом не взять, их на переправе поджидать надо и бить в ту минуту, когда тебе сама Великая помогать станет. Дозоры были посланы вверх и вниз по течению, до островов. Что делать, ежели враг поднимется ещё выше, хотя бы на день пути, Тейко не знал. Ушлёшь воинов туда – селение без защиты останется. Как ни кинь – всюду клин. Тейко осунулся, ходил мрачный и частенько вспоминал беспечные времена, когда был простым охотником. Велит тебе мудрый вождь с врагом сражаться, ты и бьёшься там, где старший поставил, а об остальном голова не болит.
Потом дозорные сообщили, будто видели на том берегу диатритов. Десяток всадников выскочил на берег, спешно поворотил своих птиц и упылил неведомо куда. В это уже просто не верилось, хотя как можно не верить собственным разведчикам? На всякий случай вождь велел на ночь запирать стада в загонах, специально сделанных несколько лет назад, когда карлики, сумевшие оседлать хищных диатрим, ещё встречались в окрестностях Великой. К тому времени Уника с Калютой вернулись из обхода селений, и Ромар мог бы собираться в задуманный поход, только куда идти, если враг уже у самых стен бродит? Для того, кто лодки мастерить умеет, Великая не преграда; во всякий день мэнки могут явиться на этот берег. Хотя, с другой стороны, разведчики карликов видели, а диатримы воды боятся пуще, чем огня, и по доброй воле через реку не сунутся. Или мэнки и диатритов в пустыне достали? Тогда пусть они друг с другом бьются – людям это только на пользу.
Во всяком случае, Ромар поход отложил, и Таши, уже собравшийся идти вместе со стариком, вновь занялся ежедневными делами, стараясь не обращать внимания на дымы от костров, что теперь каждый вечер можно было заметить на том берегу.
Как противник пересёк реку, так и осталось неизвестным. Просто поднялись вдруг над крутояром тревожные дымные знаки, хрипло завыла священная раковина Джуджи, оповещая, что и сверху враги идут, и снизу идут, и отовсюду идут, а никто из ушедших накануне в дозор не вернулся и не рассказал, как было дело.
Таши как раз готовился заступать в караул, так что ему и собираться не надо было, сразу кинулся на стену. Лук у Таши был знатный, не хуже чем у отца, и стрелял Таши славно, хотя послать стрелу на другой берег не мог. Правда, Ромар признался как-то, что и никто на его памяти так далеко не стрелял, это только в песнях поётся, будто можно пустить стрелу с обрыва на луговой берег. А Таши – стрелок из лучших, в отца уродился, и потому его место на стене. Прежде частокол вокруг селения просто так стоял, вроде забора, лишь кое-где приступки были устроены для стрелков, а теперь всюду валом земля насыпана – и выворотишь тяжёлое бревно, всё равно к домам так просто не попадёшь. Работы, правда, было много – этакую прорву земли в корзинах натаскать. Зато теперь хорошо…
