В поисках солнца (СИ) - Берестова Мария (бесплатные книги полный формат .txt, .fb2) 📗

«Но что я могу сделать?» — пытался найти выход Дерек — и мозг его любезно подбрасывал ему разнообразные выходы на любой вкус.

Мысль об эмиграции Дерек и рассматривать всерьёз не стал — он воспринимал сам себя как анжельца до мозга костей, и не желал расставаться со страной, ставшей ему родиной.

Мысль об убийстве ему тоже не понравилась — он не был готов решать свои проблемы таким образом.

То соображение, что можно было бы подыскать себе покровителей в столице, чтобы противостоять Михару через них, он обмусоливал долго и довольно-таки пустопорожно. Опять же, не факт, что покровители такого рода не затребуют такую благодарность, что Михар ещё сахаром покажется.

От усталости Дерек начал воображать себе фантазию «пожаловаться на Михара Грэхарду». Фантазия это была целиком и полностью оторвана от реальности, и лишь изображала собой битву двух титанов — эта развёртывающаяся в воображении картина очень забавляла Дерека.

В конце концов, так ни к чему и не придя, он вздохнул и снова придвинул к себе седьмой лист — в ходе попыток визуализировать «битву титанов» он успел отъехать на другой край стола.

Перечитав написанное, Дерек хмыкнул и принялся чиркать в «михаровском» разделе. Задача, которая ранее там значилась как «разобраться с детьми», поделилась на «поддержать Руби» и «наладить отношения с Джеем».

Полюбовавшись правкой, Дерек обвёл Джея в овал и стрелочкой «перенёс» в свободную треть, в раздел, отведённый для общения.

Руби осталась в «михаровской» части.

Порассматривав «неприкаянную» часть проектов, Дерек вдруг подумал, что некоторыми из них вполне можно заниматься нерегулярно — теми же картами! — и, тогда, если грамотно чередовать…

…с большим энтузиазмом он достал восьмой лист.

3. На чём строится крепкий брак?

Первая семейная ссора настигла Райтэна и Олив на третий день совместной жизни, и поводом для неё стало желание Олив вернуться на свою службу в ратушу. Бумажки переписывать.

Когда она объявила о своём намерении со следующей недели снова выйти на работу, у Райтэна аж глаз задёргался от возмущения — он и так-то был в бешенстве от того, что женщина с мозгами так бездарно гробит себя на столь не соответствующей её уму работе… но теперь, с учётом того, что эта женщина — на минуточку! — стала его законной женой! — такое положение дел и совсем перестало вписываться в его картину мира.

Орать на жену в представлении Райтэна было совершенно недопустимо, поэтому он несколько секунд подышал глубоко, овладевая собой, и, наконец, выдавил из себя нечто цензурное и вполне тихое:

— Зачем?

Олив посмотрела на него как на идиота.

Он лишь сморгнул.

Язвительным тоном она изволила расшифровать:

— Тогнар, вообще-то, деньги не падают на людей с неба!

Райтэн моргнул ещё раз, и ещё, и ещё. Наконец, сложив руки на груди, мирно отметил:

— Се-Стирен, у нас вполне хватает денег и так.

Он, пожалуй, не входил даже и в сотню самых богатых людей Анджелии, но всё же все его многочисленные торговые проекты приносили стабильный доход, который позволял ему не особо задумываться о житейских финансовых расходах.

Тоже сложив руки на груди, Олив закатила глаза и раздражённо парировала:

— Это твои деньги, Тогнар, а не мои.

Тут Райтэну повезло догадаться, что старая, проверенная временем патриархальная формулировка «я буду давать тебе на булавки» — точно не то, что ему следует произносить вслух. Но что произнести вместо неё, он не знал, потому что всегда полагал, что будет полностью обеспечивать свою жену — когда она у него появится — всем ей необходимым.

— Но ты уже работаешь на меня, — наконец, сориентировался он, подобрав аргумент, который, как ему казалось, её не оскорбит.

Она всплеснула руками и с досадой воскликнула:

— Ну, это уже непотизм какой-то!

Райтэн отстранёно подумал, что, ежели Бог и в самом деле существует, чувство юмора у него явно паршивое, и вообще, это точно не тот Бог, в Которого верит Дерек — Тот-то есть любовь! — а какой-то совершенно злопамятный мстительный тип, который непременно припомнит тебе все глупости, что ты в своей жизни успел натворить, и вернёт их с процентами.

— Неправда, — наконец, возразил он. — Ты стала на меня работать ещё до того, как мы поженились, так что это не в счёт.

Она нахмурилась.

Он развил наступление:

— И вообще! — добавив уверенности в голос, постарался переключить её на свою точку зрения. — С учётом того, что в этих проектах так же задействованы отец и Дерек, это правомерно назвать семейным предприятием! — гордо и пафосно изрёк он.

«Дерек?» — успела удивиться Олив, но мысль эту ей пришлось отложить подальше, потому что идея впасть в финансовую зависимость совсем её не прельщала.

— Нет уж, — фыркнула она гордо и объяснила свой отказ недовольным: — А то что я буду делать, если мы разведёмся?

Райтэн, должно быть, очень оскорбился бы предположением, что он может оставить человека без работы в виду личных разногласий и конфликтов, но расценить последнюю фразу как оскорбление он не успел: его слишком шокировало само предположение.

— Разведёмся? — тихо и зло переспросил он.

— Всякое бывает! — деланно легкомысленным тоном отозвалась она, успокоительно похлопала его по плечу и отошла к окну, словно для неё не было ничего интереснее сейчас, чем поглядеть на Кармидер.

Поразглядывав её спину, он весьма холодно уточнил:

— С чего бы это нам разводиться, Се-Стирен?

Он полагал, что в жизни бы не нашёл себе жены лучше Олив — сколько бы ни искал — и его весьма задело, что она тут стоит и рассуждает, как планирует готовиться к их разводу! Да ещё и буквально сразу после свадьбы!

Между тем, она лишь беспомощно повела плечами.

Скорее всего, дело было в том, что Олив родилась и выросла в Райанци, где было принято заключать церковные браки — клясться перед лицом Бога, что будешь хранить верность выбранному супругу всю свою жизнь. Олив не была религиозна, но в её представлении «настоящий» брак был именно таким — клятва перед лицом Бога — и она подсознательно не воспринимала анжельский гражданский брак как нечто серьёзное. В конце концов, Райтэн буквально вот только что уже развёлся один раз! Что мешает ему сделать это снова? За ней-то даже и влиятельного папаши не стоит, подал документы — и прощай!

Все эти свои сомнения Олив и сама-то понимала весьма смутно — и уж тем паче не могла высказать их Райтэну. Тот-то был атеистом и никак не сумел бы понять её чувств: для него церковный брак был лишь традиционным и пустым обрядом. Олив даже могла предположить, что всё это значило для него так мало, что он даже, пожалуй, согласился бы поучаствовать в этом «обряде», если бы она очень уж просила бы об этом — но, естественно, это бы и близко не было тем, чего ей хотелось.

Это обстоятельство — что Райтэн никогда не сумеет понять её желания взять его в мужья пред лицом Бога — показалось ей настолько трагичным и непреодолимо роковым, что она заплакала.

Досадливо вздохнув, он стремительно подошёл к ней и обнял со спины, прижимая к себе покрепче.

В тот же момент, как он её обнял, мучительное чувство трагизма её отпустило; она осознала себя любимой и ценной, и это понимание теплом разлилось по её душе.

Тяжело вздохнув, она перестала плакать, повернулась в его руках и прижалась лицом к его лицу — он был лишь чуть-чуть выше неё.

Подождав с минуту, он откашлялся и сдержанно отметил:

— Лично я как-то не планировал разводиться. — И с замиранием сердца уточнил: — А ты?..

Она замотала головой:

— Нет… — и, не успев удержать слова, выразила куда-то ему в скулу свой страх: — Но ты можешь передумать!

Райтэн не шутя оскорбился.

Не заметив этого, Олив с обвинением в голосе обличила:

— Ты даже так и зовёшь меня по девичьей фамилии!

— По девичьей? — отстранёно переспросил Райтэн.

Тут вступило в бой межкультурное непонимание. В Райанци девушка, выходя замуж, принимала фамилию мужа. В Анджелии отношения с фамилиями были сложными и запутанными — но, в частности, каждый из супругов получал право называться как своей фамилией, так и фамилией партнёра.