"Фантастика 2023-147. Книги 1-28 (СИ) - Большаков Валерий Петрович (мир книг .TXT, .FB2) 📗

А Иван ругался исключительно по той причине, что хотел беспрепятственного прохода артиллерийского обоза к Казимиру, так как рассчитывал на ближайшей ночёвке внести некоторые усовершенствования в устаревшие способы перевозки пороха. Кто же сейчас возит порох без пары тротиловых шашек и радиовзрывателя? Середина пятнадцатого века на дворе, пора приобщиться к достижениям цивилизации и прогресса.

Но хотел как лучше, а получилось, что получилось. Иван ещё вчера убедился в склочности и абсолютном ослином упрямстве Софьи Витовтовны, не признававшей в каком-то там боярине неведомого княжества равноправного собеседника. Полковник уже и пожалел, что вообще связался со старой клюшкой… Лежал бы и лежал спокойно на полянке, присматривая за остановившимся на привал отрядом, но услышал разговор, и посчитал невежливым не поздороваться с бабушкой первого русского царя. Исторический момент, едрить его в кочерыжку!

Бабуля долго не хотела верить, что восставший из травы леший является боярином, и только свёрнутая на сторону челюсть телохранителя заставила её вступить в переговоры. Немало помогли распечатанные Самариным и выданные каждой группе фотографии с коронации в Нижнем Новгороде, да и то насторожённость и недоверие остались.

И вроде бы договорились о совместных действиях, а как дошло до дела, так вышло с точностью до наоборот.

— Фёдор, прими птицу, — Иван Леонидович направил квадрокоптер на посадку. — И полегче с ней, вещь заморская и дорогая.

— Не сомневайся, боярин, мы со всем бережением, — откликнулся ополченец.

Кстати, он не Фёдор, а вовсе даже Феофилакт, но стесняется своего имени, данного при крещении подвыпившим священником, и просит называть как-нибудь попроще. Не по чину, говорит, звучное имя обычной деревенщине. Второй ополченец из Любимовки тоже Фёдор, но этот изначально был Филаретом.

— И ждём темноты. Может быть, у этих болванов хватит ума довезти до Казимира хотя бы порох.

Правильных и высокооплачиваемых артиллеристов не может быть много, ибо это великое искусство доступно не каждому. Да, забить в пушку тщательно отмеренный заряд пороха и закатить ядро сможет любой болван, но определить нужную величину этого заряда и потом навести бомбарду на цель… Тут нужны особые таланты и способности!

Потому-то в обозе маэстро Датини при тридцати двух орудиях всего два правильных артиллериста — он сам, да хитрый саксонец Иоганн Лямке. Но иногда, вот как сейчас, это доставляет определённые неудобства. Прислуга при орудиях она и есть прислуга, и на принятие самостоятельных решений категорически не способно. Всем нужно дать указания, непонятливых треснуть палкой по спине, а ленивых отправить к охране для получения порции плетей.

Но решение в любом случае принимать ему, почтенному и опытному маэстро Франческо Датини.

— Перепрягайте волов, болваны! Иоганн, дай палок этим проклятым бездельникам!

А ведь литовский король Казимир уверял в полном умиротворении этих земель, тем более московский правитель пообещал добровольно передать власть. В благословенной Европе договорённости между государями выполняются неукоснительно, и никому не придёт в голову обстрелять войска победителя. Или случилось такое, что Казимир уже занял Москву, и решил под предлогом опоздания не платить артиллеристам? Мелочная экономия, право слово!

В том, что опоздание получится значительным, маэстро не сомневался. Здесь, на севере и востоке Литвы, волов не разводят, и для покрытия убытка в поголовье придётся гнать их с юга, чуть ли не от Киева, или заменить лошадями. Впрочем, их тоже взять негде — татарские кони размером чуть крупнее козы, и в упряжке ходить не приучены. Хорошо подошли бы мощные тяжеловесы из Бургундии, но во всём Великом Княжестве Литовском они есть только у самого Казимира, ушедшего далеко вперёд.

Бомбарды же тяжелы настолько, что приходится снимать со станков и перевозить разобранными. Так что тридцать два воза на сами стволы, да шестнадцать для станков. Можно, впрочем, и на месте сделать, но есть ли на месте правильно высушенное дерево?

Вот ходят слухи, будто во Франции стали делать орудия, которые можно везти целиком, но что-то верится с трудом. Во-первых, они при выстреле будут улетать от отдачи, что опасно для прислуги, а во-вторых, ни одно колесо не выдержит солидный вес правильной пушки. Если только мелочь, кидающая ядра размером с кулак, но при осаде городов такие без надобности.

Нехитрый подсчёт показал, что уцелевших волов хватит только на стволы. Но зачем они нужны без пороха и ядер? А если взять огневой припас, то половину пушек придётся оставить на дороге. И охрану к ним, разумеется. Артиллерия ценится не только своей сокрушительной мощью, но и стоимостью использованного на неё металла. Вон с какой алчностью поглядывают кочевники кагана Гирея — украдут хотя бы одну, и можно всей Ордой пару лет жить безбедно, попивая кислое кобылье молоко и снисходительно поглядывая на менее удачливых соплеменников. Да тому же Казимиру и продадут за треть настоящей цены!

— Что вы творите, мерзавцы? — заорал старый артиллерист на добровольных помощников, освобождавших убитых волов от упряжи самым простым и лёгким способом, попросту перерезая стягивающие ярмо кожаные ремни. — Иоганн, этих тоже бей палкой!

Сам маэстро Датини связываться с дикими подданными Гирея опасался. В них нет почтения к образованному человеку, и на удар палкой они вполне могут ответить ударом сабли. Саксонца не так жалко, и всегда есть надежда, что удачливый пройдоха выкрутится и на этот раз.

— Увы, Франческо, моё благочестие не позволяет мне бить живых людей, — Лянге действительно выкрутился, состроим постную физиономию оскоромившегося в сочельник бенедиктинского монаха. — Давайте лучше помолимся, чтобы дева Мария вразумила дикарей.

Богородице, однако, не было дела до действий магометан на землях схизматиков, и татары быстро растащив добычу, принялись её свежевать и разводить костры. Сразу стало понятно, что в дальнейший путь они отправятся не раньше, чем будет обглодана последняя кость из нежданного дармового угощения.

— Всё, Иоганн, располагаемся на ночёвку, — тяжело вздохнул маэстро. — И да простит меня Господь за пожелание дикарям обожраться, подавиться, и подохнуть в злых корчах!

— Всё в руках божьих, — ухмыльнулся саксонец и перекрестился с преувеличенной набожностью. Потом подмигнул с видом заговорщика. — А не согрешить ли нам, друг мой Франческо, варварским пойлом под названием кумыс? Достался по случаю.

— Вина, как я понимаю, у нас больше нет?

— Увы, — на этот раз Лянге печально вздохнул без всякого лицемерия. — И взять негде.

— Ну что же, — кивнул маэстро Датини, — будем пить твой кумыс.

— Он не мой, он кобылий.

— Тем более…

Ночь полковнику понравилась. Новолуние как по заказу, разноголосый гомон и протяжные песни у костров надёжно глушат все посторонние звуки, а привыкшие к свету пламени глаза не разглядят и медведя, если тому захочется навестить обожравшихся и довольных жизнью охранников артиллерийского обоза.

Странное дело, днём их обстреляли, и значит где-то неподалёку ходит вражеский отряд, но гиреевские татары веселы и беспечны. Бдят лишь немногочисленные литвины, да у самых возов с пушечными стволами расположились наёмники, даже в темноте отличимые от кочевников и местных жителей по широкополым шляпам и резкому запаху смешанного с благовониями пота. Вот они костёр в опасной близости от бочонков с порохом не разжигали, наощупь передавая друг другу воняющий душной козлятиной бурдюк с кумысом.

Европейские пьяницы разговаривали на незнакомом Ивану Леонидовичу языке с примесями узнаваемых немецких и русских ругательств, и не подозревали, что судьба смотрит на них оценивающим взглядом. Мене, мене, текел, упарсин… Измерены, взвешены, и признаны… да, признаны полезными, потому что в ином случае будет некому доставить обоз к Казимиру. Полковник отвёл пистолет в сторону и легонько стукнул глушителем по плечу одного из Фёдоров. Тот молча кивнул, что угадывалось по движению маскировочной накидки, и на четвереньках пошёл дальше, на поиски возов с порохом. Сам же Иван не удержался от искушения подобраться поближе — очень уж заманчиво вырисовывался силуэт боевой шпаги у тощего наёмника, пахнущего чуть менее омерзительно, чем его собутыльник. Какая же туристическая поездка в прошлое без сувениров на память?