"Фантастика 2023-147. Книги 1-28 (СИ) - Большаков Валерий Петрович (мир книг .TXT, .FB2) 📗

Слова Улыбы, и ещё надпись на катушке с магнитофонной плёнкой, помогли окончательно сформироваться гениальному плану.

— Вот болгары и помогут нам прогнать Казимира от Москвы!

По местным меркам войско у Казимира огромное, тысячи три или даже четыре, и это не считая всевозможных подсобников вроде слуг и прочих прихлебателей. Поэтому обложили Москву плотно, что и мышь не проскочит незамеченной. И ещё этот лагерь никогда не спит, даже ночью в нём постоянно передвигаются с места на место большие отряды и малые дружины, переставляются шатры и переносятся коновязи.

Улыба на вопрос Кукушкина пожал плечами:

— Завсегда так осады проходят. Ежели на прежней стоянке шагу ступить нельзя, чтобы в кучу добра не вляпаться, так и перебираются на другую. Кому охота в нечистотах сидеть? Разве только немцам, да и то не всем. Вот фрязины, те чистоту блюдут, и даже моются два раза в год.

— Да ладно? Не может быть такого.

— Вот тебе истинный крест, боярин.

— А где может быть Казимир?

— Да везде. Он роскошных шатров не любит, потому как это первейшая цель для любого пушкаря.

— Поближе бы взглянуть, — вздохнул Вадим, в очередной раз сожалея, что запасливые старики не прихватили приборы ночного видения.

— Куда уж ближе, боярин? — удивился один из дружинников московского посланца. — И без того под самым Кремлём стоим.

Действительно, Кукушкин подвёл лодку почти к самым стенам и приткнулся к противоположному берегу, где болото не позволило литвинам расположиться слишком близко к воде. И правильно генерал сказал, что это корыто сделано браконьерами — выхлопная труба выведена под днище, и звук работающего двигателя невозможно услышать уже в пяти шагах. Лодка-призрак…

— Ладно, начинаем работать. Кто со мной по доброй воле?

Добровольцами вызвались все трое, но одного пришлось оставить с Улыбой. Остальных Кукушкин нагрузил канистрами, сам взял автомат в руки, повесил рюкзак на плечо, и произнёс традиционную фразу:

— Попрыгали!

Дружинники выпрыгнули из лодки на топкий берег, и Вадиму ничего не оставалось, как последовать за ними. А что делать, если средневековые жители не читают современные приключенческие книги? Он же читал внимательно, и хорошо запомнил как устанавливаются любимые всеми диверсантами растяжки.

В принципе, ничего хитрого те растяжки не представляют. Металлические штыри, обычно используемые для установки палатки, лежат в рюкзаке, там же три гранаты и три тротиловые шашки, катушка плетёной лески в кармане… Вот, пожалуй, и всё. Да, и те самые злополучные канистры в количестве трёх штук.

— Высока, высока над землёй синева, это мирное небо над Родиной, но простые и строгие слышу слова… — напевал почти беззвучно Кукушкин, приматывая гранату и тротиловую шашку к канистре. — Я вам покажу настоящую мать Кузьмы.

Чуть в стороне послышался шелест травы, и следом появился дружинник со смешным именем Волчок. Он протянул катушку с леской:

— Колышек на вершок торчать оставил, и привязал накрепко.

— Молодец. А где Аникита?

— Там, — Волчок ткнул пальцем куда-то в темноту.

Окликать нельзя, условные знаки оговорить заранее позабыли, и пришлось искать, осторожно проползая между кочками почти пересохшего болота. Лето жаркое, под ногами не чавкает, но лагерь тут поставить не захотели. Что и требовалось.

Да чтоб его черти забрали, — тихонько выругался Волчок и крякнул уткой. На утиный голос отозвалось несколько селезней, а на близкой реке по воде захлопали крылья.

— Тута я, — отозвался Аникита. — По ветру поставил, как и уговаривались.

Быстро закончив со второй закладкой, третью Вадим решил не устанавливать. Ветер удачно дует со стороны реки, и облако разлетевшейся от взрывов слезогонки теоретически должно накрыть часть литовской армии. Вроде больше и не нужно, но не тащить же третью канистру обратно?

— Да пошло оно всё конём! — тихо, но эмоционально выразился Кукушкин.

— Нельзя так, — с осуждением в голосе сказал Волчок. — Коней травить последнее дело, это же не люди.

— А людей, значит, можно?

— Ежели нужно, то можно. Невинных не бывает, а виновного Господь нашей рукой покарает.

— Интересно рассуждаешь.

— По справедливости рассуждаю.

— По справедливости? — задумался Вадим. — Ладно, ставим третью растяжку, чтобы на всех хватило с гарантией.

— А на той стороне?

— Обязательно. И пусть никто не уйдёт обиженным, как учат нас классики советской фантастики.

— Греки, что ли? — уточнил Аникита.

Кукушкин вспомнил имена тех классиков, и согласился:

— Пожалуй, что греки. Но в хорошем смысле этого слова.

Великий Князь Литовский пребывал в прекрасном настроении и радовался жизни. Она тем более прекрасна, что на освободившийся после гибели старшего брата от проклятых турок на польский престол позвали именно его, Казимира-Андрея Ягеллончика. Посольство от Сейма, уставшего от усобиц за два года безвластия, не застало его под Можайском, и догнало только здесь, под стенами московитской белокаменной твердыни. В высшей степени замечательное посольство, состоящее из полусотни хорошо вооружённых высокородных и образованнейших шляхтичей, в равной степени владеющих мечом и латынью.

Возглавлял их кардинал Збигнев Олесницкий, фактический правитель Польши в настоящее время. Производит впечатление добряка и выпивохи, что подчёркивают заплывшие глаза и отдающий в красноту нос, но холодные и цепкие глаза выдают человека расчётливого и при надобности жестокого.

— Присаживайтесь, ваше высокопреосвященство, — Казимир указал на кресло. — Давайте обойдёмся без церемоний, так как оба знаем, что нам нужно друг от друга.

— Спасибо, Ваше Величество, — кивнул кардинал. — О цели моего визита вам известно, и мне думается, решение вы уже приняли.

Великий Князь Литовский самодовольно погладил усы. А какое же может быть решение, если отец был королём Польши, старший брат был королём Польши, и другого претендента на престол магнатерия просто не видит?

— Да, ваше высокопреосвященство, оно принято, но у меня есть несколько условий.

Кардинал поморщился:

— Вы про личную унию?

— Именно про неё. Мои литовские подданные должны обладать теми же правами, что и польская шляхта.

— Даже схизматики?

— Моё дело править, а как вы будете бороться со схизмой, меня мало интересует. Но я не хочу волнений по пустякам.

— Вера в Господа нашего Иисуса Христа пустяк?

— Не придирайтесь к словам, ваше высокопреосвященство.

Казимир с тщательно скрываемым злорадством наблюдал, как изменилось лицо кардинала. Ну а что, неужели королю делать за католическую церковь её работу? Нет, король должен быть благостен и справедлив, и все несчастья исходят не от него, а от дурного окружения и плохих советников. Король хороший — магнаты плохие. И матерь наша католическая церковь пусть получит долю причитающейся ей ненависти, да хранит её Господь.

— Но вы, Ваше Величество, не станете возражать, если…

— С чего бы мне возражать, ваше высокопреосвященство? — не совсем вежливо прервал кардинала Казимир. — Я только порадуюсь, если среди моих подданных не станет розни и воцарится мир.

А сам подумал, что никуда жирный святоша не денется. Пусть он сейчас фактически правит королевством, но народу нужен символ. И потом, правление священника дурно влияет на доходы шляхты. И сама Польша никуда не денется — она сейчас в положении утопающего, готового схватиться за любую соломинку. Орден давит с севера и запада, с юга подпирают венгры, забывшие про унию после смерти короля Владислава и со страстью отдавшиеся Габсбургам. Да ещё Богемия не забыла предательства святого дела Яна Гуса, и уничтожения польских приверженцев этого великого человека лично будущим кардиналом Збигневом Олесницким, поэтому с удовольствием воткнёт нож в спину ослабевшим полякам. Собственно, до сих пор непонятно, каким образом Польша ещё существует, не иначе как попустительством Господа и защитой Девы Марии, да ещё литовским оружием.