Ювелир. Тень Серафима (СИ) - Корнева Наталья (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
- Великий никогда не начинает искажения, - немного успокоившись, тем временем ответил спутник. - Он созерцает первопричины и любые вероятные следствия, и, когда решается на вмешательство, даже не воздействует прямо. Великий лишь выправил безответственно искаженные Альвархом линии судьбы. Ты знаешь, Эрик, как твой отец заполучил этот город? Это длинная, но увлекательнейшая история, и я всё-таки доставлю себе удовольствие рассказать её тебе. Ледум не всегда принадлежал лорду Эдварду, как думают некоторые фанатики. И он не всегда был лордом.
- Очень занимательно, - заметил заклинатель. - Но у нас нет времени на экскурсы в историю. Дела давно минувших дней интересует лишь тебя, да и то потому, что сам ты слишком стар, чтобы жить настоящим.
- Когда-то давно, когда мир был совсем иным, - не обращая внимания на слова мага, тоном потомственного сказителя затянул Рэйв, и вкрадчивые интонации его властно приковывали внимание слушателей, - у Ледума был другой правитель, имени которого я сейчас и не вспомню, но этот факт уже сам по себе звучит как сенсация. Другой правитель хорошо справлялся с делами и был уважаем своим народом и лордами Бреонии, но судьба сыграла с ним злую шутку. Лорд Ледума оказался виновным лишь в том, что его город приглянулся одному молодому, но весьма амбициозному магу. И как думаешь, Эрик, что надумал сделать тот маг? Нет, не устроил заговор, не совершил убийство, как предпочитает действовать сейчас. Тогда он не был еще так прозаичен. Молодой маг отравил лорда. А так как вся пища его тщательно проверялась, отравитель использовал не яд, не токсичные минералы или травы, которые неминуемо были бы обнаружены. Он проявил недюжинную изобретательность и составил комбинацию, которая не применялась для отравления никогда до и никогда после. Он использовал смесь слабых и безобидных камней, каждый из которых - и даже все они вместе! - не могли бы навредить человеку…
- Они и не навредили, - хмыкнув, перебил заклинатель. - Правитель остался жив и здоров, тут уж ты не станешь спорить?
- Да, - совершенно серьезно подтвердил ворон, - вот только не мыслил больше существования отдельно от новоявленного любимого друга. Наш молодой маг приворожил его, крепко привязал к себе. Личность лорда полностью растворилась в нем, перестала существовать - осталась только оболочка. До этой трагедии правитель был очень горд, а потому Эдвард упивался его поклонением до тех самых пор, пока тот окончательно не повредился в рассудке и не умер, случайно вскрыв себе горло. Это было похоже на то, как сгорает факел. А так как концентрация минералов в крови была очень высока, случилось это очень скоро, буквально через пару лет. Никакого переворота, никакого кровопролития, престол правитель честно завещал своему убийце. Честно, - конечно, если не принимать в расчет сущей мелочи вроде безумия. Но у лорда успел родиться сын, которого Эдвард, по-прежнему не утоливший безмерную жажды власти, решил оставить в живых. Для развлечения он сохранил древнюю династию, держа её при себе, под своею рукой. С тех самых пор много веков наследники старых лордов Ледума прислуживали ему, как преданные рабы, привязанные любовью крепче, чем может привязать страх, или самые изощренные клятвы и угрозы. И Кристофер - последний плод этого больного династического древа. Он был проклят изначально, проклят задолго до своего рождения. В его крови, как в крови всех его предков, течет сладкая отрава. Он околдован, как и другие, обречен на жалкое слепое обожание. И в то же время память крови всё настойчивее взыскует возмездия. Судьба его была предопределена.
- Ты преувеличиваешь силу заклятья, - холодно возразил маг, тщательно раздумывавший над сказанным. - С каждым новым поколением оно всё слабело. И, хоть и приводило неизменно к помешательству и ранней смерти, уже не вызывало прежних иллюзий. По собственной воле Кристофер любил меня. И по собственной же воле отрекся.
- Вы заигрались, милорд, - в голосе ворона сквозило плохо скрываемое торжество. - Власть лишила вас не только человечности, но и осторожности, что гораздо хуже.
- Долго еще мы будем обсуждать мою жестокость? - Как ни странно, лорд Эдвард не ощущал раздражения. Напротив, в груди была какая-то непривычная, непонятная легкость. - Ты сегодня в ударе, Рэйв. Но всё же мы уходим, к сожалению. Я уже опаздываю в своё унылое изгнание.
- Я провожу вас немного, с вашего позволения, - похоже, за непринужденной беседой ворон едва не позабыл о главной цели своего прихода. Однако, позабыть он не мог. - Куда собираетесь направиться?
- Глупый вопрос.
- Отнюдь. Не понимаю, где вы надеетесь обрести надежное пристанище и восстановить силы. Полагаете, Альварх с радостью примет вас? - в голосе ворона звучало насмешливое сомнение. - Теперь, когда вы потеряли всё, что он вам дал? Когда вы бежали, оставив чужим рукам все редкие камни из его бездонных сокровищниц? Драконы ревнивы к своему золоту.
Но, в отличие от Рэйва, у лорда Эдварда не было никаких сомнений. Так же, как и других вариантов.
- С радостью или нет, но он меня примет, - криво усмехнулся в ответ маг. - Это и его игра тоже. Точнее, это только его Игра. И его черед продумывать следующий ход.
- Кто знает, чья это Игра? - пожал плечами спутник. - Как известно, смысл Игры не в победе… но и не в поражении, конечно же. Литарх не склонен рассматривать вас как пешку высшего, которую можно вот так пустить в расход. Вы не пожелали принять его волю, и он позволил вам полностью выразить себя в своем неповиновении, в своем упрямстве и бунте. Но протесты, как вы могли убедиться, ровно ничего не меняют. Не лучше ли было сразу уступить? Подумайте над этим. Великий выражает надежду, что вы будете более осмотрительны в вашей… новой жизни.
Заклинатель нахмурился и помрачнел. Несносные драконьи ребусы! Новая жизнь? Это не просто красивая метафора. Он ведь действительно умер и родился вновь. Новая смерть… новая… инициация? Нити судьбы оказались разорваны, ажурное полотно расплелось, распалось… новый узор его может оказаться иным. Неужели теперь он может быть свободен? Неужели он может подняться еще сильнее, еще могущественнее после столь катастрофического падения? Или, напротив, снять с себя всякую ответственность за то, что будет происходить, оставив после - недосягаемый золотой век своего правления?
Неужели у него теперь есть… выбор?
Главное, чтобы об этом не узнал Альварх, иначе… Лорду даже не хотелось думать, что будет иначе.
- Знаешь, что бесконечно забавляет меня во всей этой странной истории, спутник? - внезапно спросил он, улыбаясь желчной, но на редкость искренней улыбкой.
Рэйв в растерянности развел руками.
- Если честно, ума не приложу, какой момент мог развеселить вас, - недоуменно протянул он. - История довольно трагична, для вас в особенности.
- Безусловно. Но так ли счастлив победитель? И можно ли назвать победителем того, кто будет теперь вздрагивать от каждого звука, от каждого невинного шороха, мучительно ожидая возмездия? Уже скоро я стану его наваждением, еще большим, чем прежде. Он будет засыпать и просыпаться с мыслями обо мне, он будет видеть меня во сне и бредить мной наяву. Мой бедный палач казнит себя собственным страхом, да и всем вокруг тоже придется несладко. Но я не подарю ему своей ненависти, как не подарил любви. Вот что смешно.
Рэйв внимательно посмотрел в изможденное, но не потерявшее благородной красоты лицо человека, который не перестал быть лордом, даже оставшись без всего, оставшись совсем один.
А бывал ли он когда-нибудь - не один? - И тем не менее, победитель не будет прощен, - думая о своем, рассеянно согласился спутник. Остановившись, ворон немедленно стал неразличим в темноте. - И это действительно смешно, милорд.
Эпилог
Время тьмы пришло: солнце садилось куда-то за горизонт, за высокие стены города. Самого заката не было видно, только размытый мутный ореол, как свет далекого фонаря, последнего фонаря на пороге бездны, расплывался вокруг. Метель съела все краски, все формы и расстояния. Отныне в мире существовал только белый цвет, только нежданный пронзительно-белый снег, - снег на пороге наступающего лета. Холодный зимний вечер, колкий пронизывающий ветер, разметавший привычную реальность, как ворох листьев, несущий на своих невесомых крылах тяжкий груз перемен.
