Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Хайсагура мало волновали любовные неурядицы смешного человека, но он непременно должен был понять, какое отношение имеет Джейран к Пестрому замку. Недолго думая, он шагнул из мрака и схватил посетителя домика с водой за плечи, резко сжав и приподняв его при этом, потому что тот был куда ниже Хайсагура. Одновременно он втащил добычу в арку пустого помещения.
– Горе мне… – изумленно прошептал человек, уставившись в пронзительные глаза гуля, и душа его улетела…
Хайсагур в таких случаях мало задумывался о том, куда улетает душа его жертвы. Он вошел в чужую плоть без затруднений, оставив свою в таком месте, где ее до утра никто наверняка не увидит.
И первое, что он ощутил, была боль в тех частях, которые нужны мужчине для того, чтобы производить себе подобных.
Несчастный всадник имел все основания скулить, ныть и причитать – не умея сжимать ногами и бедрами конские бока, он отбил себе о жесткое седло не только зад.
Впервые в жизни Хайсагур пошел, расставив ноги, как если бы он от испуга намочил шаровары.
Помещение, где расположился на ночлег этот несчастный, Хайсагур заприметил еще когда тот выходил наружу.
Теперь следовало уложить измученную долгой дорогой плоть на ковер, укрыть ее и прислушаться к тому, что всплывало в памяти перед тем, как внутренний взор увидит пестрые пучки сновидений.
Хайсагур раздел своего подопечного до нижних шаровар и рубахи, причем ему с непривычки было неловко действовать толстыми и короткими ногами, задирая и опуская их, а также мешал живот.
Но начертал калам, как судил Аллах, – едва только Хайсагур начал разбираться в тех странных и смутных образах, которые предложила ему для начала память Барзаха, как занятие это прервалось, потому что у входной арки раздалось легкое покашливание, как если бы гость осведомлялся, не спит ли хозяин.
– Ради Аллаха, кто ты, да будет моя душа за тебя выкупом? – вежливо спросил Хайсагур.
– Это я, Шакунта…
И женщина в прозрачном покрывале, еле державшемся на голове, легкими и быстрыми шагами приблизилась к походному ложу.
Только тут Хайсагур понял свою ошибку – в караване были две переодетые женщины!
Стан гостьи обрисовался в арке – и гуль удивился тому, что мог принять ее за мужчину, пусть даже издали. Теперь она еще и выпустила две толстые косы, которые днем были укручены в тюрбан, так что сомнений быть не могло.
Хайсагур одобрил ее тонкий стан, округлые бедра и легкую поступь, а о прочем судить он пока не мог.
Ему стало любопытно – знает ли каждая из переодетых о другой. Но, не успел он сам себе задать этот вопрос, как Шакунта опустилась на край ковра.
– Не бойся, о Барзах, я пришла без куттаров, – сказала она. – И даже без джамбии.
– А почему я должен бояться тебя, о владычица красавиц?
Она негромко рассмеялась.
– Воистину, странно было бы бояться женщины, которая приходит к тебе ночью безоружная…
– Простор, привет и уют тебе, – отвечал на это Хайсагур, подвигаясь, чтобы дать ей побольше места. – Твоя душа стеснилась и сон не приносит тебе покоя?
– О Барзах, я устала! – был ответ. – И я слишком долго была одна!
Хайсагур окаменел. И, осознав вдруг свое бедственное положение, чуть не зарычал от ярости.
Прав был этот Барзах, говоря, что женщинам в эту ночь не будет от него никакого прока! Его мужская плоть была не в том состоянии, чтобы ответить на призыв красавицы. Из-за его глупости и неловкости Хайсагур лишился в эту ночь столь желанной для себя близости с женщиной из рода Адама!
– Не бойся меня, я не стану больше заносить над тобой куттаров и грозить тебе джамбией, в этом уже нет нужды, – продолжала Шакунта, а Хайсагур был в таком расстройстве чувств, что даже не задумался, почему это женщины должны грозить джамбиями мужчинам.
Женщина легла рядом с ним.
И он понял, что ради этой женщины человек, именуемый Барзахом, пересел с верблюда на норовистого коня и пострадал лишь потому, что хотел быть рядом с ней!
Имя «Барзах» было ему откуда-то известно!..
Это имя упоминал Сабит ибн Хатем, когда рассказывал о своем споре в собрании мудрецов, звездозаконников и магов!
И сразу же Хайсагур вспомнил все, что было связано с этим нелепым спором. Он вспомнил, что звездозаконника, который уже тогда был глубоким старцем, и Барзаха, который только-только отрастил себе достойную бороду, стравил третий человек, желавший извлечь из их ссоры пользу для себя, он даже вспомнил прозвище того человека – аш-Шамардаль. Он даже вспомнил, что извлек из воспоминаний Сабита ибн Хатема лицо аш-Шамардаля – и сразу же вернул его обратно, таким оно показалось неприятным.
Но все это не помогло бы ему сейчас ответить на призыв и приблизить к себе Шакунту.
Шакунта между тем, нисколько не удивляясь странному поведению Барзаха, легла рядом, касаясь его плечом и бедром. Покрывало упало с ее головы, она высвободила одну из кос, что петлей легла между ее ухом и ухом избранника, и положила себе на грудь. Волосы Шакунты пахли наддом, и этот запах был таков, что душа замирала от блаженства.
– О Барзах, я перестала понимать, зачем все это проделываю, – пожаловалась она. – Мы непременно вызволим из плена ребенка, и отвезем его в Хиру, и моя безумная дочь поедет со мной к Салах-эд-Дину, накажи его Аллах за все его проделки! А что будет со мной после того, как я выполню договор? Я вдруг задумалась об этом – и мне стало страшно, о Барзах! Я не хочу и не могу вернуться к своему мужу и к своим сыновьям. Муж наверняка взял себе других жен, а сыновьям я больше не нужна. И я не представляю себе, как буду уживаться с Абризой! Если она станет женой аль-Асвада – то кем же стану при ней я? Одной из дворцовых старух, пригодных лишь на то, чтобы передавать слухи?
– Ты можешь еще выйти замуж, о госпожа, и иметь других детей, – осторожно намекнул Хайсагур, ибо великую боязнь гнева Шакунты, владевшую Барзахом, он уже оценил.
– Хватит с меня тех детей, которых я уже родила, клянусь Аллахом! – возразила женщина. – Мне нужны не дети, которые покидают, а мужчина, который останется со мной. Долго ли я еще буду ввязываться во всякие неприятности и приключения, о Барзах? Долго ли я еще буду сражаться куттарами и ножными браслетами? Я еще могу одолеть и троих, и четверых противников, но я устала!
С этими словами она повернулась к тому, кого считала Барзахом, обняла его и прижалась щекой к его груди.
– Усталость пройдет, о Шакунта, – боясь шевельнуться и проклиная всех норовистых жеребцов и всех никудышных всадников, отвечал Хайсагур. – Наступит утро – и ты снова будешь готова к подвигам.
– Ты не понимаешь меня, о Барзах, – сказала она, и голос, к немалому удивлению Хайсагура, уже уразумевшего, что за сокровище лежит с ним рядом, прозвучал жалобно. – Клянусь Аллахом, ты не понимаешь меня! Я не желаю никаких подвигов! Я их столько совершила, что хватило бы на все войско аль-Асвада! Мне нужно иное – и как бы я была счастлива, если бы знала, что именно мне нужно!
Хайсагур подумал, что вселился в самую неподходящую плоть, какую только мог отыскать на расстоянии ста фарсангов. И сразу же природное любопытство подсказало ему такой занятный вопрос: если он сумел, внедрившись в тело женщины, заставить это тело спуститься по стене башни, хотя руки и пальцы не должны были бы выдержать такого напряжения, то не уговорит ли он повиноваться и тело мужчины? Ведь в случае с Джейран, да и во многих случаях, бывших до того, оборотень умел справляться с болью той плоти, которую использовал.
Гуль протянул руку и накрыл то, что оставил Барзаху отец.
Очевидно, повреждения от жесткого седла были все же не столь ужасны, как это казалось изнеженному спокойной жизнью Барзаху. Сосредоточившись на этом месте и на кончиках своих пальцев, Хайсагур попытался унять боль настолько, чтобы не опозориться перед Шакунтой.
А она продолжала жаловаться.
– О Барзах, даже те женщины, которые живут под охраной в царских харимах, посылают старух – и к ним проводят или даже проносят красивых юношей! Мы, женщины, умеем получать то, что нам надобно, хотя вы и считаете нас ущербными разумом. И я получила из близости все, чего желала, о Барзах, и эта близость была прекрасна, но лучше бы я ничего этого не желала, тогда сейчас я бы не страдала так, ибо что хуже страдания человека, получившего желаемое и не удовлетворенного, ибо на самом деле он желал совсем иного?..
