Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Понять это было совершенно невозможно. Хайсагур и не пытался – ему было чем заниматься. А если бы попытался – то мог бы лишиться рассудка. Ему слишком редко случалось иметь дело с женщинами и еще реже – выслушивать их, чтобы он научился вылавливать то разумное, что тщательно упрятано в их многоречивости.
Между тем рука Шакунты, как бы помимо воли своей обладательницы, проскользнула в вырез рубахи Барзаха и легла на влажную от волнения кожу.
Хайсагур подумал, что надо бы накрыть эту руку своей – и не решился.
Он на мгновение забыл, что вошел в чужую плоть, тяжелую и неуклюжую, которую ничтожная боль делала бессильной, и давнее знание, что близость гуля может погубить женщину, встало вдруг между ним и Шакунтой. Он опомнился – но, видно, она ощутила что-то, потому что обиженно отстранилась.
– Может быть, ты, о Барзах, читал «Семьдесят рассказов попугая»? – возмущенно спросила она. – Я слушала эти рассказы когда была в Индии, и знаешь ли, что там говорится? Там сказано: «Когда прекраснобедрая, томимая любовью, сама пришла к мужчине, то он пойдет в ад, томимый ее вздохами, если не насладится ею!».
Это уж был не призыв, а доподлинный вызов!
И он не лишил бы разума разве что евнуха.
Хайсагур сгоряча сделал то, что всякую женщину-гуль привело бы в восторг, – подмяв под себя Шакунту, отыскал губами ее рот. Мелькнула мысль о клыках – и сгинула, потому что во рту у Барзаха не то что клыков – обычных человеческих зубов уже малость недоставало.
– Ты – бесноватый, или твой разум поражен? – изумилась Шакунта, не узнавая прежних повадок Барзаха. – Что ты набросился на меня, как гуль – на еду? Разве я – пленница, до которой дотянулась твоя рука?
Она извернулась – и скинула с себя возлюбленного.
И рассмеялась!
Такого позора Хайсагур еще не знал.
Женщина – пусть и обученная искусству захватов и подножек, но все же лишь женщина! – сладила с ним, словно с ребенком. Она опрокинула его на спину и села ему на грудь, всем видом показывая, что его жизнь и смерть – в ее власти.
Хайсагур страстно пожелал оказаться здесь сейчас в своей подлинной плоти, чтобы одолеть эту непокорную упрямицу и дать ей то, чего она желает, в таком количестве, чтобы хватило надолго!
Ярость охватила его, ярость и пылкое желание!
Плоть, измученная плоть Барзаха, вскипела и вздыбилась!
Хайсагур уже не ощущал всех ушибов, потертостей и болячек этого несчастного, зато ощутил в себе неукротимость и силу горного гуля, и тоже рассмеялся, и зарычал, готовый снова подмять под себя женщину, и уже не выпустить, раздавив ее полные груди своим мощным и тяжелым телом, неутомимым телом истинного гуля!..
И вдруг он очнулся на холодных камнях, которыми были вымощены полы в помещениях караван-сарая, и не было рядом Шакунты с ее станом, подобным ветке ивы, и с бедрами, подобными двум кучам песка. Тонкое обоняние гуля было оскорблено запахом, не имеющим ничего общего с благоуханием длинных кос Шакунты.
Он вспомнил, что поблизости был домик с водой – значит, иных благоуханий ожидать не приходилось.
Возбужденный и сердитый, гуль вскочил на ноги.
Он не мог вернуться в тело Барзаха, чтобы завершить начатое. И он не представлял себе, как несчастный справится сейчас с разъяренной женщиной.
Хайсагур шагнул в арку и прижался лбом к прохладному, светлому даже в ночном мраке камню.
Тело требовало близости, тело корчилось от желания близости.
Тогда он прижался к камню грудью и бедрами, чтобы усмирить себя прохладой.
И вдруг он услышал шаги.
На противоположной стороне двора кто-то вышел из своего помещения и медленно шел к водоему.
Хайсагур выглянул – и увидел, что это человек рослый и удрученный бедствиями, ибо голова его опущена, и опущена низко.
Он вгляделся – и узнал Джейран.
Девушка села на краю водоема и омыла себе лицо.
Очевидно, ей, как и Барзаху, стало жарко на коврах и под теплым аба.
На Джейран была лишь мужская широкая рубаха, а шла она босиком.
Ее прямые волосы не держались в косах, если только не были завязаны шнурками, вот и теперь они лежали на груди у Джейран подобно двум конским хвостам, сохраняя плетение лишь до плеч.
У гуля хватило бы силы и сноровки напасть на девушку, зажать ей рот, перекинуть через плечо – и вместе с этой ношей одолеть стену караван-сарая. Будь это любая другая девушка…
Он уже входил однажды в плоть Джейран и знал, что она девственна душой и телом. Он уже спас ее однажды – и теперь не мог причинить ей зла.
Тяжело дыша, Хайсагур отступил назад и встал так, чтобы не видеть девушку. Он даже повернулся к ней спиной.
Острое желание никак не утихало.
Джейран, подняв глаза к ночному небу, что-то тихо шептала – и это не было молитвой, обращенной к Аллаху.
Гуль прислушался.
– Когда же ты наконец появишься и поможешь мне? – спрашивала Джейран. – Я устала от этих странствий и сражений! Я живу не той жизнью, которой должна жить! И если это ты навязала мне такую судьбу – то возьми ее обратно! Нет мне больше нужды ни в аль-Асваде, ни в том, другом!
Он понял, что девушка звала Шайтан-звезду. Но до появления этой звезды на небе было еще далеко.
– Неужели нет на земле человека, который не дает нелепых клятв и может защитить свою женщину? – спросила девушка. – Неужели умерло это среди людей? Неужели женщины теперь лишены настоящих мужчин? О аль-Асвад, сколько же раз любимые могут предавать любящих?
От чрезмерного возбуждения Хайсагур потерял способность мыслить здраво.
Эта женщина была лишена близости с достойным ее мужчиной – а он был лишен близости хоть с достойной, хоть с недостойной женщиной, таково было наследство отца-гуля в его теле!
Она сгорала от желания, сама не осознавая этого, – а он сгорал, осознавая причину своего бедствия.
Вся его плоть жаждала откликнуться на призыв – и Хайсагур, подобравшись и пригнувшись, как это свойственно нападающему из засады гулю, повернулся к Джейран.
До нее было три прыжка.
Он не мог причинить ей зла, но до нее было всего три прыжка!
И тут оба они, девушка и гуль, насторожились.
Со стороны конюшен донеслись странные звуки, какой-то стук, какой-то треск, чей-то вскрик.
И вдруг караван-сарай огласило громкое ржание возмущенного пленом коня!
По каменным плитам пронесся стук копыт – и из темноты возник аль-Яхмум, сам подобный ночному мраку, со сверкающей звездой во лбу.
Белоногий красавец вскинулся на дыбы, пал на передние ноги и брыкнул кого-то, кто пытался удержать его. Человек с криком отлетел и ударился о кирпичную стену. Аль-Яхмум же оказался возле Джейран, и склонил гордую шею, и ударил ее лбом в плечо, как бы призывая встать.
– Проклятый конь! – раздалось со стороны конюшни. – Порази его Аллах в печень и в селезенку!
– Какой вред он причинил тебе, о аль-Хубайри? – отвечал другой голос, не менее сердитый. – Ради Аллаха, твои кости целы?
Джейран вскочила и обняла аль-Яхмума за шею, готовая защищать его от любых нападок.
Хайсагур же прижался к стене и отступил вглубь помещения, не теряя из виду девушку и ее коня.
– Мои кости целы, клянусь Аллахом! – отвечал аль-Хубайри, сам крайне удивленный этим обстоятельством. – Проклятый конь ударил меня в бедро, и я, кажется, отделался лишь синяком! Если бы это был человек, я сказал бы, что он тщательно прицелился, прежде чем нанести удар!
Аль-Яхмум еще раз заржал, и Хайсагур мог бы поклясться, что слова аль-Хубайри насмешили коня.
Затем аль-Яхмум мотнул головой, но не очень резко, высвободился из объятия Джейран и сделал несколько шагов по направлению к Хайсагуру.
Остановившись напротив той арки, из которой выглядывал гуль, аль-Яхмум трижды ударил правым копытом оземь и вскинул голову. Сомнений быть не могло – он учуял Хайсагура и вызывал его на бой.
Гуль плохо знал повадки коней. Разумеется, ему доводилось ездить и на конях, и на верблюдах, и редкий конь не признавал власти тяжелого всадника с крепкими ногами. Возможно, именно поэтому у него не было нужды изучать лошадиный нрав. Так что он не знал, каких бедствий следует ожидать от аль-Яхмума, вставшего на защиту своей хозяйки.
