Бронзовый грифон - Русанов Владислав Адольфович (лучшие книги .txt) 📗
Еще интереснее вторая половина сообщения. Губастым Министр называл императора, не особо греша против истины. Правитель величайшей страны материка, давно разменявший восьмой десяток, отличался толстыми, красными, лоснящимися губами. А вот грусть – это болезнь. В последние несколько лет недуг скручивал императора несколько раз, но благодаря нечеловеческим усилиям лекарей, молитвам жрецом Триединого и даже, как поговаривали, помощи приглашенных чародеев ему удавалось выкарабкаться. А ведь как могла бы измениться жизнь в Сасандре со смертью владыки, не имеющего наследника! Трудно вообразить. А хочется…
Табачник мечтательно закатил глаза, представив на миг неразбериху, воцаряющуюся в Сасандре, раздираемой политическими склоками и интригами придворных. Каждая провинция объявит независимость. Чиновники кинутся рвать на части государственный «пирог». Армию разворуют и пустят по ветру…
Ладно! Нечего попусту витать в облаках. Что будет, то и будет…
Корзьело достал в точности такой же листок пергамента, чернильницу. Переписал послание, аккуратно обрезал края одного и второго листочка так, чтобы они стали как можно меньше.
Потом он скрутил каждый пергамент в трубочку, засунул их в кожаные, провощенные трубочки, не толще мизинца, а пробочки залил белым воском от зажженной свечи.
Части плетки табачник тщательно соединил, придавил, чтобы и следов стыка видно не было, убрал в сумку.
Теперь наверх.
Чердачный этаж особняка фра Корзьело занимала голубятня. Пожилой лавочник никому не позволял ухаживать за любимцами-сизарями. Даже фрите Дорьяне путь в святая святых голубиного царства был заказан.
Часть клеток занимали самые обычные голуби: и грудастые дутыши из Мораки, и мохноногие великаны из Тьялы, и верткие с белоснежными крыльями и маленькими клювиками из южной Каматы. Их Корзьело охотно показывал соседским мальчишкам да тем из взрослых, кто еще питал интерес к голубиному промыслу, – подбрасывал в небо с небольшого балкона-площадки, не давал садиться, размахивая шестом с трепещущими в воздухе полосками ткани. Продавал, менялся, а иногда и раздаривал молодняк.
Но меньшую часть голубиного населения составляли настоящие почтовики – сизые, незаметные и скромные, но удивительно быстрые и целеустремленные птицы. Никто из соседей не знал, откуда доставляли новых голубей, взамен улетающих ежемесячно из узкого окна, выходящего на задний двор. Да, признаться честно, мало кто догадывался об их существовании. Если возникала необходимость, Корзьело не имел равных в скрытности – жизнь научила.
А привозили почтовых голубей в закрытых корзинах из Мьелы.
Туда же они улетали, унося записки к айшасианскому шпиону.
Поднявшись на чердак, табачник выбрал двух голубей, выглядевших самыми бодрыми и упитанными. Прикрепил футлярчики с письмами к нижней части хвостового оперения каждого.
Сизари, как и подобает элите голубиного племени, ждали своего часа в ладонях Корзьело спокойно и невозмутимо. Даже не моргали, словно были не птицами, а чучелами. Он чувствовал, как ровно стучат их сердца, напоминая ритмичное падение капель в маленькой домашней клепсидре.
Табачник локтем толкнул ставень, распахивая его во всю ширину. Дунул на головы птицам, ероша перья. Так он поступал каждый раз и свято верил – на счастье.
– Ну, во имя Триединого! – Фра Корзьело с неожиданной силой швырнул голубей прямо в сияющее ляпис-лазурью небо.
Сероватые, растрепанные комочки на лету расправили крылья, выровняли полет, превращаясь в две неудержимые молнии. Поднимаясь по спирали, набрали высоту. Сперва хозяин различал их как два светлых крестика на фоне небесной сини, потом как две точки. Наконец голуби исчезли.
Их путь лежал на юг, в белокаменную Мьелу, в голубятню старого, темнокожего и морщинистого айшасиана.
Глава 5
Тяжелая сливово-синяя туча наползла со стороны Великого озера и погрузила Аксамалу во тьму. Накрыла черными крылами гладь бухты Избавления, и сторожа на двух маяках, замерших друг напротив друга на гранитных скалах, кинулись разжигать огни. Забеспокоились моряки на многочисленных кораблях, томящихся на рейде в ожидании мест у грузовых причалов.
Тьма, липкая и неумолимая, заползла в императорские сады, террасами спускающиеся к прибрежным камням, отрезала от мира дворец со всеми пристройками, аллеями для прогулок и вычурными фонтанами, просочилась сквозь колонны главного храма Триединого и поплыла дальше, в город.
Верхний город встретил предвестницу бури перекликающейся на стене стражей, колокольным звоном на Клепсидральной башне, отбивающим десятую стражу, топотом носильщиков и недовольными гримасами гуляк с площади Десяти Побед, лишившихся возможности насладиться выступлением известного тенора, из-за непогоды отменившего спектакль.
В Нижнем городе торговцы с руганью сворачивали палатки на рыночных площадях, скрипели колесами тележки зеленщиков и мясников, молочников и водовозов. Хозяйки бегом собирали недосушенное белье, вывешенное во двориках и на окнах, со стуком закрывали ставни – не ровен час поднимется ветер, как три года назад, и оборвет все петли. Многочисленные прохожие недовольно посматривали на небо, то и дело вытягивали перед собой раскрытые ладони – не упадет ли первая капля?
Брюхо раскинувшейся уже от края до края неба тучи урчало, там тяжело ворочались сгустки тьмы, клубясь и завиваясь чернильными каплями, упавшими в воду. Изредка вспыхивали молнии, не имевшие пока то ли силы, то ли желания вырваться на простор. Воздух дышал предгрозовой свежестью, но дождь обрушиться на столицу Империи не торопился…
«Как кстати, – подумал Берельм, смешиваясь с толпой спешно покидающих улицы людей. – Все бегут, и я бегу. Еще покапало бы – хотя бы чуть-чуть, – чтоб капюшоны на головы потянули».
Он сгорбился, сразу уменьшившись в росте на добрую пядь, зябко повел плечами и грустно улыбнулся, поймав сочувствующий взгляд торговца сдобой, упорно пытающегося сложить выносной прилавок. Кивнул – да уж, всем недосуг, проклятая гроза, кто тебя ждал? А ведь первая в этом году! Запоздавшая почти на месяц, но первая!
Нижний город Аксамалы, раскинувшийся между морем и древней крепостью на скалистом холме, кипел, словно растревоженный муравейник. В одну толпу смешались и ремесленники, и купцы, и служащие. Вместе со всеми толклись карманники и мошенники.
И один из них – Берельм.
Он не считал себя королем мошенников, хотя мог бы стать им. Для этого Триединый наградил его живым умом, умеренной наглостью, лицедейским мастерством, которое не нуждалось в платных уроках. К тридцати семи годам он научился не брать лишнего, скрываться от конкурентов, набив карманы, уходить на дно до тех пор, пока нужда вновь не погонит на промысел, как голодного хищника. Что еще надо? Набирать учеников, воспитывать последователей, прикармливать помощников? Помилуй, Боже! Зачем? Не лучше ли просто жить и наслаждаться жизнью? Каждым мгновением, каждым вдохом, каждым глотком вина, каждым поцелуем… Ведь даже король преступного мира, богатый, властный и защищенный целой оравой телохранителей, не гарантирован от стрелы, кинжала или яда наемного убийцы, подосланного конкурентом или наследником, уставшим ждать, когда огласят завещание.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
