Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Ну так поехали быстрее, — в отчаянии предложил он. — Может быть, ещё не поздно!
Хатори молчал, никак не реагируя, и Хайнэ, подозвав слугу, велел спешно готовить экипаж.
— Пойдём, ну пожалуйста, пойдём, — чуть не плача, начал он уговаривать Хатори, вообразив, что тот не станет соглашаться.
Но Хатори поднялся с места, подхватил Хайнэ на руки и, действительно, пошёл к экипажу.
— Скажи, куда ехать, — попросил Хайнэ.
Хатори сказал, но легче от этого не стало — он по-прежнему оставался чужим, движения его казались какими-то замедленными.
Хайнэ ощущал свою вину за эту чудовищную, по его меркам, перемену — то, каким неожиданно стал Хатори, казалось ему свидетельством сильнейшего внутреннего надлома.
Всю дорогу Хатори молчал, а Хайнэ смотрел в окно, нервно вцепившись в край скамьи.
Когда они приехали к дому, тот был пуст.
— Опоздали, — безучастно подвёл итог Хатори. — Они уехали.
Хайнэ потрясённо глядел на заколоченные ворота из окна экипажа.
— Но ты же можешь попытаться их догнать, да? — наконец, спросил он, схватив Хатори за руку и пытаясь заглянуть ему в глаза. — Куда они поехали?
— Не знаю, — пожал плечами тот. И вдруг, как будто смягчившись, повернул лицо к Хайнэ. — Ты ведь хотел, чтобы я остался.
— Но не такой ценой! — возразил Хайнэ, глядя на него широко раскрытыми от испуга глазами. — Ты же сказал, что хочешь начать новую жизнь, что у тебя появились новые интересы… Я не хотел, чтобы ты отказался от своей мечты ради меня!
— Это не ради тебя, — сказал Хатори, помедлив.
Хайнэ замер.
— Тогда… ради Иннин? — наконец, спросил он робко.
Хатори молчал.
— Поехали домой, — наконец, сказал он.
Хайнэ сполз на скамью, обессилено прислонившись к стене.
Когда они вернулись, Хатори отправился обратно в беседку, усевшись на прежнее место всё с тем же видом, а Хайнэ бросился писать письмо Иннин.
«Пожалуйста, приезжай как можно скорее, — писал он, отбросив гордость. — Мне очень нужна твоя помощь, я не знаю, что мне делать!»
Иннин приехала.
Хайнэ подтащил её к окну и показал на Хатори, сидевшего в беседке, подперев рукой щёку, и продолжавшего меланхолично разглядывать снег, окрашенный лучами заходящего солнца в золотистые и багровые тона.
— Он остался, — взволнованно объяснил он. — Ещё вчера он твёрдо говорил мне, что хочет уехать, рассказывал о своих планах, однако за ночь передумал. Ради меня, или ради тебя, а, может, ради обоих сразу, но он остался. И это сделало его несчастным. Ты видишь, какой он? Он никогда таким не был! Я не могу на это смотреть. Пожалуйста, Иннин, пойди поговори с ним! Я ничего не смог сделать, но, может быть, у тебя получится?
— Получится что? — растерянно переспросила Иннин. — Уговорить его всё-таки уехать? Но если он сам так решил…
— Я хочу хотя бы понять, что с ним такое! Знаешь, Иннин… ты сказала, что у вас всё было несерьёзно, но, может, для него это было не так, как для тебя? — робко спросил Хайнэ, потянув её за рукав. — Может, в этом всё дело? Если это так, то я, по крайней мере… Я ведь знаю толк в неразделённой любви, я мог бы хотя бы попытаться поговорить с ним об этом. А ты уверена, что совсем не любишь его? — вдруг вырвалось у него, и он сам устыдился того, как наивно и прямолинейно прозвучал этот вопрос.
Иннин побагровела.
— Пойдём, — проговорила она сдавленно.
Вместе с Хайнэ они медленно приблизились к беседке. Хатори удостоил их коротким взглядом и вновь вернулся к созерцанию тёмно-фиолетовых листьев абагамана, покрытых инеем.
— Тебе не холодно? — осторожно поинтересовалась Иннин. — Ты сидишь здесь в лёгкой одежде весь день…
— Нет, всё в порядке, — по-прежнему меланхолично ответил Хатори. — Мне редко бывает холодно.
Хайнэ при этом бросил на сестру торжествующе сверкнувший взгляд, как бы говоря: «Теперь ты видишь?!»
Иннин сердито нахмурилась на него и отвернулась.
Хатори вдруг засмеялся, что заставило обоих испуганно переглянуться, но ничего не сказал.
— Может быть, принести тебе поесть? — всё так же осторожно продолжила Иннин.
Чуть вздохнув, Хатори повернулся к ним.
— Вы двое идиоты, — неожиданно произнёс он. — Почему вы ведёте себя так, как будто я — тяжелобольной?
Хайнэ вздрогнул от неожиданности и облегчения — вот это был прежний Хатори.
— Потому что ты так выглядишь! — поспешно заявил он. — Что ещё мы должны думать, когда ты сидишь весь день, предаваясь созерцанию природы с задумчивым выражением лица?!
— А если я захочу прочитать или, не приведи Богиня, написать стихотворение, ты побежишь заказывать для меня похоронную церемонию? — поинтересовался Хатори, приподняв бровь.
— Ну да… — робко сознался Хайнэ.
Иннин не смогла сдержать улыбку.
— И после этого ты удивляешься, что я этого не делаю, — фыркнул Хатори.
Хайнэ тоже улыбнулся, стыдясь и одновременно радуясь тому, что его паника оказалась преждевременной.
— А почему ты смеялся только что? — спросил он.
— Смеялся? — повторил Хатори задумчиво. — Ну, не знаю. Всё это очень напомнило мне тот день, когда мы впервые встретились. Вы двое так же стояли и смотрели на меня, одновременно бросая друг на друга сердитые взгляды.
Иннин вдруг очень живо вспомнила этот момент, и ей стало тепло и хорошо. А потом, сразу же, грустно и больно.
«До каких пор?! — в отчаянии подумала она. — До каких пор судьба будет ставить меня перед этим выбором вновь и вновь? Почему?!»
А Хайнэ, тем временем, заковылял в дом, как будто специально оставляя их с Хатори наедине. Иннин проводила его взглядом и, поправив накидку, опустилась на скамью, стараясь не придвигаться к Хатори слишком близко.
— Я была уверена, что ты уедешь, — призналась она после нескольких минут молчания.
— Я тоже, — согласился Хатори.
— Почему же ты этого не сделал?..
Иннин не сомневалась, что он ответит в своём всегдашнем духе «не знаю», но Хатори посмотрел вслед Хайнэ и сказал тем же задумчивым, меланхоличным тоном, который так напугал брата:
— По-моему, это и так понятно.
— Из-за него, — подвела итог Иннин. И, не удержавшись, добавила: — Я так и знала, что не из-за меня.
Хатори посмотрел на неё долгим, внимательным взглядом.
— Ты сильнее, — наконец, сказал он. — И я тебе не нужен.
Иннин вздрогнула.
— Это неправда, — растерянно возразила ещё до того, как сообразила, что это не то, что она должна говорить. Но было уже поздно, и она, сама того не желая, продолжила: — Я очень по тебе скучаю. По твоим объятиям, по твоим прикосновениям… И тем более теперь.
— А что случилось теперь? — спросил Хатори.
Иннин прикусила язык, но признание, единожды вырвавшись, как будто тянуло её за собой, заставляя сознаваться всё в большем.
— Есть кое-что… — начала она в смятении. И всё-таки заставила себя остановиться: — Я потом скажу. Потом… позже. Когда-нибудь.
Хатори ничего не ответил, только облокотился вновь на перила беседки и, протянув руку, отломил от деревца абагаман часть ветви.
Иннин не успела его остановить, только вскрикнула:
— Что ты делаешь!..
Но воздух тут же наполнил такой удивительный, цветочно-пряный аромат, что все её дальнейшие слова о том, что это дерево священно и прикасаться к нему, а, тем более, отрывать листья, нельзя, как будто потонули в этом дивном, совершенно незимнем запахе, от которого, казалось, и солнце засветило теплее и ярче.
— По преданию, если оторвать от дерева абагаман часть ветви в зимнее время года, то оно начнёт источать аромат, напоминающий о лете, и наоборот, — только и смогла выговорить Иннин. — Поразительно, но, кажется, это правда…
— А ты никогда не проверяла?
— Нет, конечно. Нельзя этого делать, дерево священно.
— Ну и что?
— Как ну и что? Отрывая от дерева его часть, ты причиняешь ему боль, — повторила Иннин фразу, которую девочкой слышала от няньки. — Дух, заключённый в нём, может разозлиться.
