Полночь мира (=Пепел Сколена) - Буркин Павел Витальевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
- Да, задал ты задачку: меня же еще за первый том чуть звания не лишили, говорили, это подделка, - Нина все еще не могла решиться. Она уже поверила в подлинность рукописей и, главное, правдивость рассказа Морреста: по крайней мере, другого объяснения просто не было. Да и сам он какой-то не такой. Загорелый, гораздо крепче, чем был неделю назад, за неделю так не накачаешься. А у виска - седая прядка. Наверняка след чумной эпидемии и зачистки. За неделю так не меняются. Разве что по щучьему велению... И с лампой Аладдина.
И все-таки попытаться вот так рассказать кому-то эту историю - значит выставить себя сумасшедшей. Но все-таки решилась.
- Ладно, посоветуемся с моим прадедом. Он был когда-то видным историком, у него есть ученики, работающие в архиве. Авось помогут. Но если он не поверит, не поверит никто, я и сама-то не очень верю... Это ж надо... Хотя, если оттуда к нам попали книги, значит, возможно и обратное перемещение. А книги-то вот они...
- И как найти твоего... прадеда?
- Последнее время он живет в деревне, возле Ржева. Я все равно собиралась ехать на выходные. Могу взять с собой. Единственное - ехать туда долго. В семь вечера от "Тушина" идет автобус. Там еще пешком потом. Зато места там бесподобные - не пожалеешь!
- Ты уверена, что сможешь его убедить?
- Смогу, - уверенно кивнула Нина. - И в... остальном он тебе поможет - если поймет, что ты не тряпка, а мужчина. В общем, в в пятницу будь готов сразу после работы поехать со мной.
- Буду, - произнес Миша. - Спасибо тебе...
- Спасибо скажешь, когда все сделаешь. И... когда попадешь туда, передавай от меня привет этой Эвинне.
Что такое четыре часа? Если топать на своих двоих, как Моррест привык в Алкии и Сколене, как ни старайся, а больше двадцати километров не пройдешь. За это время толком не выспешься, а поев, не успеешь проголодаться. И книгу не прочитаешь. И, хорошенько выпив, не протрезвеешь. А если любишь, едва ли успеешь насытиться половинкой ночи. Почему же так устаешь, сидя в душном салоне автобуса - даже больше, чем если бы быстро шел? И почему успело надоесть однообразное зеленое море за окнами, лишь изредка разбавляемое то спокойными водами Москвы-реки, то домами пролетающих мимо городков, то мелькающими за окном полустанками. Истра, Волоколамск, Шаховская, Погорелое Городище... Ржев. "Ворота на Берлин", "Краеугольный камень Восточного фронта", "Половина Берлина", практически стертый с лица земли в сорок втором и все же освобожденный после полутора лет боев. Будет ли свой Ржев в предстоящей войне с Амори. И нарвется ли он на неприятности, как нарвался шестьдесят лет назад Гитлер? Но случится это еще не скоро - если все будет, как в "Сказании" - через сорок три года.
"Я сделаю все, чтобы это случилось поскорее!" - решил Миша.
Они выгрузились на аккуратном кирпичном автовокзале - рядом с Ржевом-Балтийским. Приземистое обшарпанное здание, низкая кирпичная платформа, застывшие на путях составы, старинный, серый от времени термометр, показывающий плюс двадцать четыре... Если б не неоновая вывеска "Ржев-Балтийский", казалось бы, что вокзал вывалился из канувшей в лету эпохи.
Уютная улочка, застроенная приземистыми "сталинками", была короткой - она окончилась площадью, посреди которой на постаменте застыл Т-34. Танк будто взбирался на высоту, готовясь угостить врага снарядом. А вдаль уже тянулась главная улица города - широкая и людная Большая спасская, парадоксальным образом переходящая в улицу Ленина.
- Гримасы отечественной истории, - не удержался, хмыкнул Миша. - О, ничего себе высота!
Мост через Волгу и правда поднимался над поймой метров на тридцать - существенно выше пятиэтажек. С него, как на ладони, были видны приземистое красное строение краеведческого музея с расставленными перед ним пушками, живописная церковка на противоположном крутом берегу, вышка телестанции, гостиница "Ржев". А старенький, разболтанный ПАЗик уже катил по улице Ленина.
- Четыре раза тут наши наступали, - рассказывала Нина. - В сентябре сорок второго начались бои за город - но освободили его только в марте. Трижды освобождение срывалось, народу тут полегло не меньше, чем в битве за Москву. Даже немцы своих точных потерь не знают. А все-таки его взяли! И дед мой тут воевал.
Было довольно забавно видеть гордость, которой светилось лицо Нины. Будто она сама тут была, в сорок втором-то! Точнее, было бы раньше. Теперь-то Миша знал, как важна память о предках. Потому что достойные предки - это твое социальное положение, почет и уважение. Твоя каста. В том мире, где не было Октябрьской революции, каста значит больше заслуг и талантов.
Ржев - городок небольшой, автобус проехал его минут за десять, и теперь трясся на ухабах разбитой в хлам дороги. Было видно, что ремонтные службы сюда не добирались с советских времен... Если эти места когда-либо вообще знали ремонт. На конечной остановке двое сошли. Сразу окружила тишина и покой долгого летнего вечера. Шелестела над головой огромная, старая береза. От покосившегося железного навеса конечной остановки шло несколько тропинок: одна к загорающейся первыми огнями деревне. Вторая - в лес. Нина решительно свернула на ту, которая вела прочь от цивилизации. Миг - и Мише показалось, что он снова в Сколене.
- Ты говорила, нам в Ржев?
- Я сказала, он живет возле Ржева. Деревня называется Кокошилово. Словом, нам еще километров восемь. Извини, что далеко, но ничего из транспорта туда не ходит. Если только поймаем попутку...
- Да плевать, я-то привык. Главное, чтоб ты не устала.
- Я тоже привыкла.
Когда темные своды леса сомкнулись над головой, Моррест вообще перестал ощущать разницу. Временами казалось, что он снова в Ведьмином лесу - вон, и знакомый, расщепленный молнией дуб на прогалине. А этот поросший мокрым ольшаником овраг как две капли воды похож на такой же сразу за Самуром, где Моррест прятался после зачистки, выбравшись с пепелища. Слез не осталось, да, наверное, и не было с самого начала. Хотелось завыть в голос - но надо было молчать, потому что из Самура еще неслись крики избиваемых и рев пожара. Значит, "спецназ" короля Амори еще там...
Михаил покрутил головой, отгоняя жгущее сердце видение. Неужели оно будет преследовать его до конца дней?
- Тоже чувствуешь? - по-своему толковала молчание Нина. Для городской она держалась в страшноватом ночном лесу просто на диво. Себя городским Михаил уже не считал - все-таки уже и не припомнишь, сколько раз доводилось ночевать посреди леса при свете крошечного костерка или просто на дереве. Или в брошенных деревнях, рискуя нарваться на отмороженных мародеров. - Да, лес тут и правда не простой. На самом деле вся эта земля щедро полита кровью.
А ведь и правда, отметил Моррест. Самая долгая и страшная битва в истории России, первая половина которой известна как битва за Москву, а вторая, самая кровавая и страшная, предана забвению, гремела здесь полтора года - с октября сорок первого по март сорок третьего.
Теперь тишина казалась Михаилу обманчивой: стоит чуть прислушаться - и услышишь приглушенную расстоянием артиллерийскую канонаду, далекий и оттого нестрашный стук пулеметов, хлесткие винтовочные выстрелы. Кажется, из-за леса и сейчас раздается мощное "Ура!" и рев танковых моторов. А в беззвездном небе воют моторы "Лаптежников", и вся надежда на то, что зеленые своды леса и мгла укроют от летящей с неба смерти. А по лесу, перебивая пороховую гарь и смрад пожарищ, тянется забористая трупная вонь. След отчаянных, кровавых, напрасных - и все равно не напрасных атак.
Пятнают ночное небо зарева пожаров - едва заметные от деревень, более яркие - от крупных сел, и самое большое, будто преждевременная заря - на юго-западе, где находится Ржев. Рассыпается прахом все, что люди растили и строили с тринадцатого века... Кажется, вот сейчас из-под темного полога леса выскочит T-IV - и ринется в атаку, потому что разбираться некогда, красные пошли в новую атаку...
