Полночь мира (=Пепел Сколена) - Буркин Павел Витальевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
...Для них, так и не состарившихся, бой еще продолжается.
Но тишину не разорвал рык мотора, лязг траков и - напоследок - терзающее барабанные перепонки рявканье танковой пушки в упор. И в небе, сверкая лампами под крыльями, мирно и сонно гудит пассажирский лайнер. То, что подступило на ночной дороге неясным видением, отшумело и отпылало шестьдесят лет назад. Красные знамена над Рейхстагом искупили горечь бесплодных атак, а потом послевоенные заботы и суета погребли былое под пеплом времен. Но эти леса до сих пор полны неприбранных скелетов и некогда стрелявшего, а ныне ржавого и всеми забытого железа. И они помнят то, что в суете повседневности забыли люди. А порой напоминают мимохожему путнику такими вот будоражащими, обжигающе-яркими видениями.
Какой дурак сказал, что прошлое - прошло?! Оно просто затаилось. Ждет, безжалостное, чтобы люди забыли и расслабились, и тогда входит в дом, пинком распахивая дверь. И приходится потомкам отведать то, чего без меры хлебнули предки. Как уже отведали косовские сербы.
"Может, просто пару дней побродить по лесам? - вдруг подумал Михаил. - Наверняка можно найти брошенную в лесу трехлинейку или даже "Максим". Или, как в "Мы из будущего", раскопать блиндаж с ТТ и кучей патронов. Впрочем, что осталось от того ТТ после полувека без присмотра, в подземной сырости? Только в не очень умных фильмах такие пистолеты выглядят, как новенькие - на самом-то деле они уже ржавые железяки, радость охотников за металлоломом, "черных археологов" и прочих гробокопателей. Увы, это не выход. А как было бы здорово: пошел в лес, будто по грибы - и добыл все, что надо. Впрочем, если другого выхода не останется, можно попробовать. Еда в мешке есть, да он и пополнил запас. Вдруг да найдутся пригодные к использованию экземпляры?
- Не страшно? - спросил Миша. - Я-то уже привык...
- А я, думаешь, первый раз так еду?
- Понятно... Далеко еще?
- Да вон уже опушка. Кокошилово - там.
Михаил вгляделся в залегшую впереди непроглядную мглу. Все такая же разбитая до невозможности грунтовка, такой же вековой, кондовый лес по обочинам - и все-таки там, впереди, чуть светлее. Вгляделся, стараясь хоть немного подсветить не добивающим на такое расстояние фонариком. И все же заметил клочок неба и одинокую звезду в нем. Так и есть: лес кончается. А там, дальше, снова узорчатая кромка ельника.
Дорога проскакивает мимо кустов чахлой сирени, мимо уж десять лет, как наглухо заколоченного клуба - и переходит в пыльную сельскую улочку, единственную на всю деревню. Так же, вспомнил Моррест, появлялись из мрака подлесные сколенские деревеньки. Непременно в стороне от большой дороги, на самой дороге только развалины: если будут слишком часто наведываться сборщики налогов, помещик и просто грабители, не хватит никаких припасов, надо, чтобы только местные могли найти деревню. И совсем как там, в Кокошилово не было видно не огонька - будто, как в сорок втором, тут снова введено затемнение окон. Впрочем, дело не в маскировке. Как во многих деревнях в глубинке, свет тут включают не каждый день и не каждый месяц. Хорошо хоть, еще включают. А то ведь все будет как в Сколене...
Они старались особенно не шуметь, но собаки за заборами залились яростным лаем. Было их немного - во всей некогда довольно крупной деревне осталось хорошо, если десять жилых дворов. И ей еще повезло, сказалась близость к городу: есть в районе и вовсе необитаемые деревни. А есть развалины, оставшиеся с войны и так никем и не заселенные.
Дом Игната Николаича оказался на отшибе - пришлось пройти, считай, всю деревню. Низенькая, покосившаяся, почерневшая от времени избенка, утопающая в зелени старых вишен, сбоку от калитки встала огромная столетняя береза. Эта береза стояла тут и в сорок первом, а может быть, и в тысяча восемсот двенадцатом. Вон, на коре заметны следы, явно оставленные пулями. Нина дернула за веревку над калиткой. Висевшая наверху железяка - архаичный аналог электрического звонка - отозвалась громким дребезжащим звоном, поднявшим новую волну лая деревенских собак. Только в доме деда Игната не было слышно лая.
- А у него что, нет собаки?
- Был пес - Горби его звали. Весной помер.
- Да, ждать придется долго...
Но опасения Михаила не оправдались: видно, дед Игнат маялся бессонницей. Почти сразу раздался скрип двери, шаркающие шаги, лязг засова, затем калитка открылась.
- Ну сколько можно, Нин! - шамкающее произнес дед. - Ты же, чай, не железная, с Москвы-то ехать! Устала небось...
- Дед, выехала бы завтра с утра, так и приехала бы к вечеру! - возмутилась Нина. - К тому же со мной гости. Знакомься, это Миша. Мы с ним друзья. И еще, ему требуется помощь.
- От меня? Мне же девяносто скоро!
- Именно от тебя.
- Ну хорошо, если человек хороший, отчего бы не помочь? Пошли в дом, молодой человек. Посидим, выпьем за встречу. Заодно все и расскажешь. Все равно не спится, днем как рыба снулая буду...
Прошли в сени, потом в комнату. Старый, колченогий стол, на котором появилась пара пузырей "столичной", из закуски присутствовали вареная картошка с зеленью, дешевая колбаса, а главное - соленые грибы и огурцы. От них шел такой соблазнительный запах, что Миша сглотнул слюну. Самодельные, но очень неплохие стулья, древние, явно армейские и времен войны, сапоги в углу, огромная русская печь. Шинель без погон, от которой идет едва заметный запах полыни. Шинель словно сошла с военной кинохроники - повоевал дед, и не на Ташкентском фронте.
- Садись, сынок, откушай, - произнес дед. - Потом расскажешь, что у вас приключилось, и чем может помочь такой, как я.
Михаил зря опасался, что его примут за сумасшедшего, а Нина была права на все сто. Дед сперва немного удивился, а потом слушал, будто каждый день к нему приходят гости из иных миров. Посетовал на жестокость короля Амори, устроившего эпидемию. Возмутился рептильностью Императора, в государстве которого иностранные разведки творят все, что душе угодно. А вот поведению жрецов даже не удивился.
- Исторический материализм надо было учить, - хмыкнул он. - Вас уже не учат, а зря. Мне-то что, моя жизнь прошла, а вот вы без него допрыгаетесь... Да, в общем, уже допрыгались. Церковники всегда и везде старались не ссориться с властями, а прислуживать им и за это получать поддержку. Так что твоя Эвинна попалась, и ты прав - ее надо выручать. А за книжечками я присмотрю. Мои бывшие ученики в РГАДА работают, да, вон, дочка знает. Государственный архив древних актов, то есть. Пристроят писание этих сектантов - и там оно сохранятся века. А если сектанты когда-нибудь за ними придут - смогут получить копии. В любом случае идея неплохая.
Насчет Эвинны. Так уж вышло, ты оказался единственным близким ей человеком. Кроме тебя у нее - никого. Эти, на острове, они только вместе с ней сделали дело: совершили там у себя революцию. Значит, лежит на тебе ответственность, и от нее ты не отвертишься, как ни старайся. Мужчина должен прикрыть тех, кто ему доверился, иначе просто перестанет быть мужчиной - прежде всего в своих глазах. Если не для нее, так для себя, тебе придется туда вернуться. Но чтобы у тебя был какой-то шанс, парень - нужен тебе, как Илье Муромцу, меч-кладенец.
- Какой меч, Игнат Николаич? Эвинна, конечно, меня учила, но против восьми настоящих вояк...
- Ты уверен, что их будет восемь, а не, к примеру, двадцать восемь? - перебил дед. - Да и нет у меня меча, твоя правда. А вот ствол найдется. Винтовка Мосина и патроны к ней. В этих местах много оружия с войны осталось, и не только ржавого.
- Трехлинейка с патронами? Откуда?! А милиция...
- Из леса, откуда еще? Тут оружия с войны знаешь, сколько осталось? На дивизию хватит, и еще останется. Как бои кончились, народ по хатам растащил. Сдали далеко не все, берегли на черный день. До сих пор схроны находят, вот и я один разрыл. А милиция... Вот лежит ствол в ямке, в ящике, ветошью обернут, промаслен, там же патрончиков ящик. Если не знать, где и что ищешь - найти нереально. Только случайно если... Тогда вопрос - а чей ствол, если он в километре от ближайшего жилья? А мне уже не надо, до новой мировой я не доживу. Бери, парень.
