Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
«Что произошло?».
Пон-сума застонал и пробормотал что-то на странном языке, на котором кричал до этого. Как же глупо. Кен умирает, а я думала о том, какой это язык? Нужно взять себя в руки!
— Почему так холодно?
— Юкико-сан. Эта пещера замораживает энергию, — сказал Пон-сума.
Не было времени думать об этом: нужно было поднять Кена. Нога Пон-сумы скользнула на чем-то мягком на верхней ступеньке, и он рухнул так сильно, что вес Кена остался мне. К счастью, стена не дала нам упасть сильнее. Я едва смогла удержать нас обоих, хоть во мне еще была одолженная сила от пожирания сна. Что-то мягкое парило в воздухе, потревоженное нашими движениями.
Пон-сума поймал одно, выглядя комично от своего недовольства. Это было перо. Синее перо.
— Кваскви, открой чертову дверь, или я оторву тебе голову, — завопила я.
Дверь резко отодвинулась, знакомая широкая улыбка на большом лице закрыла солнце.
— Ты меня ранишь, Кои. А где благодарность за спасение? Представь, как сложно было путешествовать со злым кицунэ. И по радио только J-pop! — Кваскви преувеличенно поежился.
«И я тебе рада, придурок».
— Помоги! — Пон-сума приподнял Кена, и Кваскви отодвинулся, позволяя нам выбраться на свежий воздух. Боль в голове угасала, но я все еще злилась на Кваскви, себя, тупой пол пещеры и трещину в голове от столкновения с ним, это если не учитывать Пон-суму и его банду.
— Кену нужно в больницу, — сказала я, когда мы осторожно опустили его на траву. На солнце он был бледным, ярко-красные точки были на его щеках, глаза двигались под закрытыми веками, штанины замерзли от крови или слизи дракона.
— Никакой больницы, — сказал Пон-сума. — Мидори, — он хмуро посмотрел на Кваскви. — Что ты с ними сделал?
Кваскви невинно пожал плечами и указал на тропу. Бен и Мурасэ сидели, привязанные к табличке, синие перья рассыпались вокруг них, торчали из их ртов как кляпы.
Левый глаз Бен был с темнеющим синяком. Красные параллельные царапины были на обоих предплечьях. Мурасэ выглядел целым.
— Кен, не я, — сказал Кваскви. Он был в своей кожаной куртке, цепях и синей фланелевой рубашке, так что не мог выглядеть невинно. — Он немного злился.
— Отпусти их, — сказал Пон-сума.
— Что угодно, принцесса.
Пон-сума проигнорировал усмешку, прошел к Бен и Мурасэ и стал развязывать их. Они выплюнули перья, их стошнило, и Пон-сума стучал им по спинам, пока они кашляли.
Кваскви осторожно коснулся моего плеча.
— Кен будет в порядке.
Я хотела растаять от этого прикосновения, перестать подавлять боль и давление от съеденных снов, но я не доверяла Кваскви. Я не знала, кому могла доверять в Японии.
Хоть Кен пришел за мной, пролез в логово Черной Жемчужины, а теперь лежал на траве с ранами и без сознания, я не была уверена и в нем.
Я хотела поверить, что Кен сделал все это, переживая за меня. Но он выдал мое имя Совету. Там было предательство, и я не знала, как глубоко оно шло. Я дрожала, была голодной, устала и не знала, как долго смогу сдерживать дрожь нижней губы.
Кваскви крепко обнял меня одной рукой, уткнул мой нос в теплую ножу своей куртки, от которой пахло Old Spice и солнцем. Он отпустил меня, когда Пон-сума подошел с Бен и Мурасэ.
Бен подбежала к брату, упала на колени и проверила пульс Кена на запястье и шее.
— Ровный, но слабый.
Кен со стоном открыл глаза.
— Не заставляй Кои трогать Черную Жемчужину! Бен, она не готова.
— Поздно, — сказал Кваскви. Кен попытался сесть и застонал, сжимал запястья Бен.
— Что случилось? — осведомилась бен.
— Баку не смогла справиться с Жемчужиной. Древняя сломала Вестнику ноги, — сказал Пон-сума. — Нужно доставить его к Мидори.
— Я пригоню машину, — сказал Мурасэ и быстро побежал к полю.
— Кои? — глаза Кена были открытыми, но он был в смятении. Я опустилась с другой стороны от него.
— Я тут. Все хорошо, — я потянулась к нему, чтобы ощутить, что он реален, чтобы успокоить себя, что он дышал.
— Я нашел тебя.
— Да, — сказала я.
— Прости. У меня глупая сестра.
— Да.
— Дикая, — сказал Кваскви. Он вытянул руку и прижался головой к изгибу локтя другой руки. Дэббинг? Серьезно?
— Эй! — возмутилась Бен.
Я пронзила ее недовольным взглядом в стиле Марлин Пирс.
— Ты нас похитила.
— И все же!
Машина подпрыгивала на траве, обогнула знак «стоп» у белой ограды. Пон-сума и Мурасэ прибежали с одеялом вместо носилок. Кен сжал мой рукав.
— Она останется со мной.
— Мы все едем в одно место, — сказал Мурасэ. Мы устроили Кена на одеяле и донесли до заднего сидения машины. Я неловко втиснулась туда, голова Кена была на моих коленях. Пон-сума и Мурасэ отправились на сидения впереди.
— А я? — сказала Бен.
— Катись в ад, — сказал Кен таким голосом, словно проглотил камни.
Мурасэ опустил окно.
— Встреча в музее.
Бен посмотрела на Кваскви. Тот улыбнулся в своем стиле и помахал руками как крыльями.
— У меня все продумано.
— Вперед! — сказала я. Мы поехали, оставив Кваскви и Бен смотреть на нас. Я хотела спросить у Кена, нашел ли он мое послание на банке, как он добрался до меня и почему не сказал о Черной Жемчужине, но ему было больно, и этот разговор не нужно было слышать всем. Пон-сума и Мурасэ говорили на английском, так что у нас не было личного языка. Всю жизнь я могла говорить о тайнах с Марлин и папой на японском. И слова подступали к горлу.
— Ты в порядке? — лицо Кена выглядело непривычно на моих коленях.
— Это было как с Буревестником, — сказала я. — Я не могла вырваться. Но твой лес помог остановиться, отогнать сны Черной Жемчужины от моей сути… — я замолкла, заметив глаза Пон-сумы в зеркале заднего вида.
Кен медленно моргнул, и сила пропала с его лица, словно он сдался тревоге. Он был ослабшим, открытым.
— Не так все должно быть. Я знал, что ты сильная, — прошептал он. — Твоя способность забирать силу у бодрствующего была для меня неожиданностью. Так сильно, так быстро. Но ты в порядке. Ты вернулась.
Его палец робко замер у моего запястья. Просил позволения на прикосновения. Его способность касаться меня без фрагментов была частью нашей растущей близости. Я кивнула, разрешая ему. Вряд ли что-то передастся. Я была выжжена.
Я навредила ему, забрав фрагмент с лесом, чтобы вырваться из хватки Жемчужины. Поэтому он не хотел, чтобы я трогала его в той пещере? Я убрала влажные волосы с его лба, и он ответил лаской, губы задели мою ладонь. Теперь он не боялся.
— Тебе нужно многое объяснить, — строго сказала я, но боль в ответ поднималась во мне. Вне пещеры драконши Кен источал приятное тепло. Даже раненый и беспомощный, он пронзал меня взглядом потемневших глаз.
— Не позволяй Мурасэ-сану или Совету заставлять тебя сегодня.
— Я боюсь того, что ты можешь заставить меня сделать, — прошептала я.
Кен нахмурился сильнее.
— Да, есть такое.
Это сломало чары его взгляда. Я легонько стукнула его. Мы подъезжали к музею. Неровная дорога заставила Кена закрыть глаза и шумно дышать от боли.
Мидори открыла входную дверь. Пон-сума и Мурасэ вытащили Кена из машины, оставив холод и пустоту у моего тела. Я пошла за ними к кухне с татами. Мидори заставила их опустить Кена на низкий столик, где она уже разложила ошеломительное количество бинтов, баночек, тюбиков и шприцов.
— Вы писали про сломанные ноги? — сказала Мидори.
— Черная Жемчужина, — сказал Пон-сума.
Мурасэ помрачнел.
— Он не должен был так пострадать.
— Холод Юкико-сама в пещере Черной Жемчужины забирает энергию, — сказала Мидори поучающим тоном. И добавила мягче и тревожнее. — Ты потерял много крови, юноша.
Кен снова закрыл глаза, кожа была бледной и потной. Мидори повернулась к Мурасэ.
— Где Бен?
— Она прибудет с Сиваш Тийе.
«Стоит спросить у Кваскви, что значит Сиваш Тийе. Позже».
Пон-сума взял Кена за руку и показал Мидори.
