Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
– Наконец-то я вижу достойный прием, – все еще сопя и пыхтя от возмущения, сказал аль-Асвад. – А теперь отошли всех своих людей и женщин, ибо я должен задать тебе важный вопрос.
И опустился на ковер.
По другую сторону подносов с фруктами, напитками и сластями села Абриза, готовая к наихудшим схваткам.
– Задавай свой вопрос, о аль-Асвад, – отвечала она. – И я постараюсь удовлетворить твое любопытство.
– Мое любопытство, о женщина? – молодой царь снова начал закипать, но сдержал порывы. – Хорошо, ради Аллаха, пусть будет так! Удовлетвори мое любопытство, о владычица красавиц, и объясни – почему меня покинул аль-Мунзир? Может быть, ты скажешь также, почему вслед за аль-Мунзиром скрылся бегством Джеван-курд, верный, надежный? А если милость твоя надо мной продолжится, то ты известишь меня и о том, куда девался мой почтенный наставник Хабрур ибн Оман! Клянусь Аллахом, в этом деле не обошлось без тебя!
В тоне аль-Асвада была явственная издевка.
Абриза помолчала, составляя достойный ответ.
О том, что аль-Мунзир скрылся в неизвестном направлении, ей рассказал Масрур, которого она не однажды посылала за новостями. Исчезновению Джевана-курда Абриза попросту не придала значения – она как-то осведомилась о нем, но Масрур ничего связного не мог ответить, и они вместе решили, что он выполняет обязанности владельца немалого харима. Про Хабрура же она даже не догадалась спросить.
Сейчас, когда яростный аль-Асвад перечислил все эти три имени вместе, Абриза поняла, что и все три исчезновения каким-то образом связаны между собой.
– Почему ты называешь меня владычицей красавиц, о счастливый царь? – напустив на себя скорбь и печаль, спросила она. – Разве я не покинута и заброшена всеми? Вот уже который день я живу в твоем хариме, а ты лишь теперь вспомнил обо мне и навестил меня, да и то затем, чтобы задать свои вопросы! Теперь я вижу, что красота моя поблекла, и прелесть моя увяла, и достоинства мои потускнели…
Вздохнув, Абриза подняла глаза к потолку и произнесла стихи:
– Это – из сочиненного тобой, о госпожа, или из переданного? – осведомился аль-Асвад, вспомнив о манерах благовоспитанного собеседника и сотрапезника.
– Из переданного, – призналась красавица, но с некоторым сомнением.
После того, как болезнь сочинительства оставила ее, Абриза, тяжко переживая свое выздоровление, старалась избегать стихов, ибо чужие напоминали ей о безвозвратно утерянном даре и сопутствующей ему славе, а свои – о диковинно вспыхнувшей и так же диковинно иссякшей страсти к аль-Асваду.
Но сейчас ей нужно было сбить Ади с толку, чтобы выиграть время, разумно построить оборону и перейти к нападению. И ей это удалось, ибо благородные арабы не упускают случая насладиться прекрасными стихами.
– Твоя прелесть и красота все еще при тебе, о госпожа, и нет тебе нужды жаловаться на унижение, – достаточно мирно сказал аль-Асвад. – Но до меня дошли странные слухи, и я хотел бы из твоих уст услышать подтверждение или отрицание.
– Если ты веришь слухам, то мое подтверждение или отрицание для тебя равнозначны, – стараясь выдержать достойную печаль в голосе, заметила Абриза.
– Мне передавали, что тебя посетил мой брат аль-Мунзир, и после этого он собрался и в большой спешке покинул Хиру! Было ли это посещение?
– Было, о счастливый царь, – согласилась Абриза. – Брошенная всеми и даже тем, кто оказал мне в своем дворце гостеприимство, я хотела узнать о событиях и позвала человека, которого хорошо знала и которому доверяла – ведь мы год прожили под одной крышей. И он рассказал мне о том, что я хотела знать, и ушел своей дорогой.
– А не убежал ли он своей дорогой? Люди видели, как он выскочил в зал, взволнованный до крайности, и как беседовал с Хабруром ибн Оманом и Джударом ибн Маджидом. После чего Хабрур ибн Оман и Джеван-курд плели мне о его отъезде какую-то околесицу – якобы он проведал нечто о твоем ребенке и вынужден был спешить. Я бы поверил им, если бы вскоре и они не исчезли. Тогда я стал расспрашивать людей. Что произошло между тобой и аль-Мунзиром? Почему я в эти нелегкие дни своего правления лишен поддержки своего брата, своего наставника и Джевана-курда, для которого я был как бы наместником пророка на земле?
– Разве я отвечаю за поступки твоего наставника и сумасбродного курда?
– Что ты сказала аль-Мунзиру? – строго спросил Ади аль-Асвад. – Ради Аллаха, объясни мне, что заставило его бежать из Хиры?
– Может быть, тебе следовало спросить, что он сказал мне?
Аль-Асвад помолчал.
– Если ты собираешься сейчас оклеветать аль-Мунзира, то лучше бы тебе и на свет не рождаться, о госпожа, – негромко, но очень внятно произнес он. – Знаешь ли ты, что бывает, когда женщины вмешиваются в дела мужчин?
– Да, знаю, – отвечала Абриза. – Они сводят мужчин с помоста для казни и делают их царями!
Аль-Асвад провел рукой по золотой маске.
– Ты бы могла и солгать тогда! – и упреки полились с его прикрытых золотом уст подобно ливню над пустыней. – Ты же видела, что все мы зашли в тупик, а твое слово оказалось решающим! А теперь Джейран ушла со своими людьми неведомо куда, и моя клятва не выполнена, и я не ввел ее в свой харим! Разве ты такая праведная христианка, что слово лжи, произнесенное ради спасения многих людей, было для тебя запретно? Чему же тогда учит ваша вера? Я хотел заключить брачный договор наилучшим образом, и тогда уж разослать людей на поиски твоего ребенка, и найти его, и возвести на престол Хиры! А что получилось? Мои самые надежные приближенные исчезли неведомо куда – и я еще раз клянусь Аллахом, что в этом деле не обошлось без тебя!
Абриза молчала не потому, что не нашла бы подходящих слов для ответа. Она пыталась понять, этому ли человеку она посвящала изумительные стихи. И все яснее становилось, что наваждение той любви, породившее те стихи, давно схлынуло, и все участники похода на Хиру, спешившие на помощь Ади и сражавшиеся за него, были как бы во хмелю, и вот протрезвели… Они несли ему, как дар, прекраснейшую женщину – и кто теперь помнит об этом? Она сама – и то сомневается, была ли та бешеная скачка, была ли та внезапная и опьяняющая страсть…
– Что же ты не отвечаешь? – спросил аль-Асвад.
– А что я могу тебе ответить?.. – тут Абриза как бы опомнилась. Во всей длительной речи аль-Асвада не прозвучало ни слова о ее замужестве с ним, и нужно было положить конец этому унизительному положению.
– Ты хочешь знать правду? – голос Абризы сделался таким пронзительным, что Ади под маской поморщился. – Тебе непременно нужна правда, о счастливый царь? Ну так вот она – я призналась аль-Мунзиру в любви, а он отказался от меня и скрылся!
– Ты призналась в любви аль-Мунзиру? – ошарашенно повторил Ади аль-Асвад. – Ты – бесноватая, или твой разум поражен?
– А почему любовь к аль-Мунзиру свидетельствует о моей бесноватости? – напустилась Абриза на аль-Асвада примерно так же, как только что – он на нее. – Разве аль-Мунзир – не лучший среди детей арабов? Разве доблесть не сверкает между его бровей, свидетельствуя за него, а не против него? Разве он один не идет среди арабов за пятьсот всадников? Разве он не красив, не статен, не строен и соразмерен, не умен, не знаток адаба? Что в нем ты нашел такого, что мешало бы женщине полюбить его?
– Опомнись, о женщина! – грозно сказал аль-Асвад, вскакивая с ковра. – Вспомни, в чьем хариме ты находишься! День моей свадьбы с Джейран должен был стать и днем моей свадьбы с тобой! Во имя Аллаха милостивого, милосердного, прекрати эти речи!
– А откуда мне было знать, что это – день и моей свадьбы? – Абриза тоже поднялась. – Разве ты говорил мне о своей любви? Разве ты просил моей близости, о аль-Асвад? Откуда вообще взялась эта общая ошибка – будто я почему-то непременно должна стать твоей женой?
