Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Если бы Хайсагур был один – он бы преодолел препятствие после захода солнца и в облике гуля, ибо ночью он видел не хуже, чем днем, поступь его была бесшумна, а силой его Аллах наделил немалой. Но он не мог явиться к людям в своей истинной плоти, хотя припрятал неподалеку хурджин со своим имуществом. Во-первых, там не было накладной бороды с усами, а во-вторых, Хайсагур боялся, что до ночи случится еще много неприятностей.
Он добрался до тех мест, где уже можно было встретить часовых, опустился наземь и полз до тех пор, пока не нашел желаемого.
Прямо перед собой Хайсагур увидел широкую спину, обтянутую коричневым халатом неброского цвета. Мужчина, охранявший с луком и наложенной на тетиву стрелой эту часть окрестностей Пестрого замка, был высок и крепко сложен. Им стоило воспользоваться для того, чтобы пересечь опасное место.
Гуль подкрался, встал за спиной у лучника и тихо свистнул. Тот резко обернулся, был схвачен за плечи и душа его улетела прежде, чем он успел понять, что за клыкастое чудовище с расщепленной головой приблизило свое лицо к его лицу.
Собственное же тело Хайсагура обмякло и свернулось клубочком у ног лучника.
После одного неприятного приключения гуль стал прятать свою подлинную плоть даже в тех случаях, когда на расстоянии десяти фарсангов не наблюдалось угрозы. Тем более, Джейран сгоряча пригрозила, что ее люди могут выследить его, и тело станет в таком случае залогом в деле с ребенком. Вот и сейчас он перевернул себя вверх лицом, приподнял себя снизу за плечи и оттащил туда, где между двумя камнями было узкое пространство. Из этой щели торчали кусты с длинными и удивительно жесткими стеблями, которые можно было выдернуть с корнем, но не сломать. Между ними Хайсагур и спрятал самого себя, придав телу такую позу, чтобы легко было выбираться.
Он вернулся к тому месту, где стоял лучник, и встал точно таким же образом. Глядя со стороны, можно было подумать, что тот отошел по малой надобности и вот явился облегченный.
Как и положено мужу бдительному, Хайсагур обвел местность не только взглядом, но и наконечником стрелы, готовой при малейшей тревоге сорваться с тетивы.
Это предназначалось для тех товарищей лучника, которые, возможно, издали видели его.
Хайсагур постоял некоторое время, переминаясь с ноги на ногу и заново привыкая к тесноте и подошвам обуви. Сыны Адама обременяли себя таким неудобством, как скользкие подметки. Хайсагур, сердясь из-за этого, забывал, как всегда, что сыны Адама не обладают ногами и ступнями горного гуля, привычного карабкаться по скалам босиком.
Однако лучник, чьей плотью завладел гуль, заботился о своей обуви. Потоптавшись, Хайсагур решил, что эти разношенные сапоги – еще наименьшее из возможных обувных зол, так что в них можно будет бежать сверху вниз без риска полететь кувырком и расквасить нос о камни. Он присел на корточки, оценивая расстояние и собираясь с силами, – и вдруг понесся стремглав и наискосок, прыгая не хуже горной козы.
Сразу же стрела свистнула мимо его уха, а вторая стрела, с другой стороны, вошла ему в бок, причинив острую боль. Ноги подкосились…
Бросив на волю Аллаха чужую плоть, Хайсагур вернулся в собственную и высунул голову из кустов. Ему пришлось проползти несколько шагов, прежде чем он увидел сверху рухнувшего лучника.
Гуль затаился – он ждал, что стрелки чем-то выдадут себя. И они действительно окликнули друг друга, выясняя, чья стрела поразила беглеца, и проклиная его неверность.
Хайсагур невольно почесал в затылке. Лучники стояли густо, так густо, что между ними было не более трех десятков шагов – человеческих шагов, а не тех, которые делают на бегу прыгучие гули. Кроме того, за те мгновения, что он осваивался в плоти несчастного стрелка, Хайсагур кое-что узнал о нем. Лучники до такой степени были преданы тому, кого называли Великим шейхом, что малейшее отступление от преданности уже почитали подлой изменой. Шейх велел своим муридам охранять Пестрый замок и карать изменников – так они и поступили, не задумавшись, что за дурь ни с того ни с сего погнала их товарища вниз.
Мелькнула также в памяти этого человека некая картина, показавшаяся Хайсагуру знакомой. Он увидел увитую виноградом беседку, серебряный кувшин, накрытый зеленым шелковым платком, блюдо сладкого риса и обнаженные женские ноги, а вдали, на склоне, – эйван небольшого здания, в котором можно было узнать райский хаммам, хотя бы потому, что выбежавшая украдкой женщина сдернула с перил сохнувшее на солнце белое покрывало и скрылась с ним в глубине помещения.
Это была Джейран.
Но нельзя же было сидеть меж двух камней, пока не вернутся сборщики мимозы из племени Бену Анза! Хайсагур двинулся иным путем, рассудив, что если в скалах, где так много укрытий, лучники расставлены часто и смотрят бдительно, то на открытом месте вряд ли их так уж много, да и настроены они безалабернее – ибо какой ишак добровольно полезет под отравленные стрелы?
Прячась за валунами, он почти спустился вниз и определил, на каком расстоянии лучник справа и лучник слева.
Перед Пестрым замком с этой стороны было довольно ровное пространство, нечто вроде большой площадки, и одновременно с Хайсагуром с другого ее конца появился оседланный конь без всадника.
Он шел медленно, как бы неуверенно, нюхая воздух и чуть заметно поворачивая красивую голову – ведь Аллах так устроил глаза лошади, что ее взору недоступен лишь крохотный кусочек ее собственного лба и затылка.
Затем этот конь, вороной и с белыми ногами, с белой проточиной во лбу, встал, опустив голову и как бы размышляя.
Очевидно, лучникам был дан приказ обращать внимание лишь на людей. Конь беспрепятственно пересек ту воображаемую линию между двумя стрелками, которой не дано было пересечь несчастному, в чьем теле пытался сбежать Хайсагур. И он бродил вдоль нее, то как бы решившись направиться вверх, то отступая.
– Клянусь Аллахом, вот подходящее тело! – обрадовался Хайсагур. – Он пробежит от Дамаска до аль-Джезиры и не почувствует жары и усталости. Вот кто вынесет меня отсюда.
Гуль до такой степени не привык пользоваться седлом и стременами, что прежде всего подумал о том, как бы пересечь опасное место в конском облике.
Ему доводилось входить в плоть животных и он довольно легко к ней приспосабливался. Одно то, что животные обходились без обуви, уже радовало его душу. Но возникало другое бедствие – как ему, не обладая человеческим языком для речи и человеческими пальцами для письма, сообщить Хашиму условный знак?
Никогда еще Хайсагуру не приходилось переходить из тела в тело – если нужда в этом возникала, он предварительно возвращался в свою истинную плоть. Общение с учеными научило его многому – знал он также, что когда проводят опыты с металлами и минералами, очень часто первая попытка бывает более или менее удачной, и обнадеживает, а потом начинаются недоразумения, так что после пятисотого опыта человек проклинает тот день и час, когда Аллах вложил в его глупую голову эту затею.
Хайсагуру предстоял опыт… Но предстоял в том случае, если бы удалось войти в плоть коня и беспрепятственно попасть в лагерь осаждающих. Тогда он бы отыскал того несчастного, чья глупость лишила его обладания прекраснейшей в мире женщиной, ибо с его плотью и сознанием гуль уже имел дело. И его устами сказал бы Хашиму то, что убедило бы его в надежности посланца.
Но как же подманить сюда коня?
Гуль помнил, какой переполох устроил точно такой же конь в караван-сарае… А может, это был тот же самый? В караване было несколько вороных лошадей, но те мелкие зримые отличия между ними, которые для каждого сына арабов яснее букв, написанных в книге, для Хайсагура как бы не существовали. Он мог отличить одно животное от другого разве что по запаху.
Во всяком случае, он твердо знал, что лошади не боялись запаха гулей так, как боялись запаха шакалов.
Хайсагур приподнялся настолько, чтобы дать коню увидеть себя.
Тот остановился и мотнул головой, всем видом показывая, что ближе не подойдет.
