Охота на Крыс - Андреев Алексей (полные книги txt) 📗
— После ужина поговорим…
Но после ужина разговор у лекаря и вора не получился. Явление Его Светлости, графа Гуго, и сопровождавший его переполох, вызванный свитой графа, отвлекли внимание руса и лукавого грека. Даже если вспомнить, что греком хитрый Константинус никогда не был. Не зря когда-то молодой врач-армянин взял себе греческое имя, ох не зря…
Только глубокой ночью, когда кавалькада всадников направилась обратно в графский дворец, в маленьком кабинете, на столе, сплошь заставленном колбами и разными непонятными склянками, загорелись свечи. Скрипело гусиное перо по листу пергамента, выводя на желтоватой коже странную вязь.
Лекарь писал по-арабски и совершенно непонятно. Винт неплохо знал обычный куфический шрифт. Но сейчас Константинус выводил на пергаменте причудливый узор стилизованной вязи джери, щедро перемешивая и вплетая в сплетенную траву живописной письменности придворных совсем уже загадочные для Ратибора рисунки или письмена.
Наконец лекарь отложил в сторону перо, вытер пот со лба, не заботясь о пятнах чернил, оказавшихся на его лице. Присыпал чернила песком, но не из обычного рога, стоявшего на столе, а из маленького мешочка, извлеченного из-за пазухи. Затем немного обождал, пока чернила просохнут и, свернув пергамент в трубку, протянул его Ратибору. Очевидно, к подобному посланию печать прилагать было не нужно. Вряд ли еще кто-то, кроме Юсуфа, сможет прочесть подобную грамотку.
— Где дом палача, знаешь? — спросил Константинус и, не дожидаясь кивка ведьмака, продолжил: — Ну да! Конечно, знаешь. Ты же ловкач, а вы все рано или поздно знакомитесь с ним. Старею я, совсем плохой стал. Если Юсуф аль-Зебак гнать будет, то терпи, не уходи. Пусть вначале письмо прочтет, а уж тогда поглядим. Он не любит, когда его от работы отрывают…
— От работы? — поразился ведьмак, представив себе палача, берущего работу на дом. — Он что, еще и дома по специальности трудится? Или отсыпается после допроса, умаялся, поди, батогом махать, а тут ходят всякие и спать мешают?
В ответ лекарь захохотал так, что кресло под его тушей отчаянно затрещало:
— Да! Берет работу по специальности, как не брать. Только не по той, о которой ты подумал. А насчет разбудить, так он вроде меня, живет ночью, а днем отсыпается. Ему же не каждый день на работу головы рубить, он же палач. С допросами всякой мелкой швали, палок всыпать десяток-другой за пьянство или там вору руку рубить — этим подмастерья занимаются. Надо же им руку набить. В их мастерстве практика — первое дело. А Юсуф по большим делам работает: убийцы, насильники или шишки из Совета города да их родичи. Хотя, — тут Константинус вновь захохотал, — почему «или»?..
К дому палача Винт подошел на рассвете. Из-за плотно пригнанных, без малейшей щелочки, ставень не было видно ни единого лучика света, но отступать Ратибору было некогда. Теперь, когда шестеро убийц были мертвы, только аль-Зебак мог помочь, из головы у ведьмака не шли слова лекаря о греческом огне. Винт постучал в ставни, но ответом на его стук послужила тишина. Внезапно ведьмачьим чутьем Ратибор почувствовал присутствие человека за спиной.
Он успел откатиться в сторону, и удар дубинки, заботливо обмотанной мотком шерстяной пряжи, пришелся не по голове, а по плечу. В следующий миг ведьмак атаковал, вложив кроме своей силы еще и всю массу своего тела в удар меча. Человек, только что пытавшийся оглушить его, задумчиво посмотрел на обрубок дерева в своей руке, минуту назад бывший дубинкой.
Лицо его почти полностью скрывала борода. Обычная рубаха и кожаные порты. Из этого неприметного стиля выбивались лишь сафьяновые сапожки. Обычно такие сапоги носят купцы или богатые модники. Но бородач купцом или модником не был. На мгновение он покосился на незваного гостя и, как бы в сомнении, чуть покачал головой.
Но уже в следующий миг Ратибору пришлось уворачиваться от пущенного в голову куска дерева. Ловкач увернулся, но в руке укоризненно качающего головой бородача уже появился бич. Вымоченный в молоке кончик бича ударил почти без замаха, как бы играя, в кисть правой руки. Перчатку рассекло как ножом, и от раны Ратибора спас стальной браслет под кожаной перчаткой. Боль обожгла руку, гибкая кожа кнута уже оплела рукоять воровского меча.
Крякнув, бородач рванул бич на себя, крутанув в воздухе вырванный из руки Ратибора клинок. Перехватил его кончиком бича поудобнее, словно бич стал рукой палача, и зашвырнул меч далеко в сторону. Мягким движением ведьмак откатился в сторону и, выхватив из-за пазухи письмо лекаря, швырнул его палачу, метнувшему свой кнут навстречу свитку пергамента. Винт уже открыл рот, но чернобородый Юсуф мягко подхватил послание лекаря кончиком батога. Потом перебросил его в руку и развернул письмо. Тем временем рядом с бородатым палачом как из-под земли выросло пятеро стражников с факелами. Самострелы в их руках были нацелены на Ратибора все время, пока Юсуф внимательно читал свиток Константинуса.
На всякий случай ведьмак шагнул еще на пять шагов назад, окончательно выбравшись из зоны удара. Ратибор уже давно мог метнуть пару метательных пластин и успокоить Юсуфа навеки. Но зачем?
Палач не собирался его убивать, а явно пытался взять его живым, для «поучительной» беседы. Вариант с разговором устраивал ведьмака как нельзя больше. Конечно, кроме «поучений». Конец плети из мягкой кожи в руках палача не уступал мечу, а у Юсуфа, кроме кнута, было еще много способов «поучения». В этом Винт не сомневался ни на минуту.
Палач имел глаза кошки, ведь только кошка способна разобрать надпись на джери при свете факела темной ночью. Но чудеса на этом не закончились. Юсуф наконец прекратил чтение и тихо обменялся парой слов со старшим патруля. Пятерка стражников шагнула к ведьмаку, держа его на прицеле. Винт прикинул, что будет лучше: смыться или отвести глаза и, выбрав второе, чуть шевельнул пальцами. Но на стражников его чары не оказали никакого влияния.
В этом ведьмак убедился окончательно, когда старший стражник, шедший с факелом, сунул его ему в ладонь и нежно сказал:
— Посвети почтенному Юсуфу, рыло воровское. Нечего мастеру в темноте глаза портить. И не шамань, я еще не таких бобров работал. Понял?
На негнущихся ногах Ратибор двинулся к дому. С факелом в руках, на темной улице, он был отличной мишенью. На половине дороги он подобрал с земли свой меч и быстро сунул его в ножны. Всю дорогу к неподвижно замершему палачу, а потом вместе с ним за угол дома к маленькому крыльцу Винт ожидал стрелы в спину. Но вместо нее в спину больно ударилась бронзовая ручка двери.
— Не стой на пороге, — бросил ему Юсуф, — лучше в комнату зайди и свечи зажги. Поговорим. Ты мне еще за дубину должен, будем думать, чем со мной расплатишься.
Он говорил почти без акцента, характерного для арабов или горцев. Константинус напрасно передавал его речь с горским акцентом. На наречии русов Юсуф говорил не хуже Ратибора, лишь небольшая заминка между словами выдавала арабское происхождение палача.
При свете свечей Винт еще раз вгляделся в хозяина дома. В карих, почти черных глазах араба играли золотистые искорки смеха. Он открыто изучал своего ночного гостя. Наконец кивнул на горку подушек в углу застланной мягким ковром комнаты. Сам Юсуф расположился у низкого столика с десятком горящих свечей. Развернув свиток пергамента, он углубился в чтение. Дочитав, палач требовательно протянул руку:
— Давай.
— Что давай?
— То, что тебе дал Константинус. Образец давай. Сейчас посмотрим, какой это огонь. Мне тут недавно нечто такое уже хотели принести.
Хлопнув себя по лбу, Винт достал из-за пояса маленькую склянку. Юсуф, не глядя, протянул руку и ухватил склянку.
— Присаживайся. Бери подушки, отдыхай. Гость в доме отдыхать должен. Сейчас кушать будем.
В комнате бесшумно, как джинны из восточных сказок, оказались двое юношей с подносами в руках. На подносах уже были расставлены чашки с белым супом из кислого молока, пряного творога, кинзы и иной зелени. Кроме этого, нашлось место для лепешек, фисташек и ломтиков сушеной дыни, вместе с супчиком — это обычная закуска перед трапезой. Чайник со свежим чаем уже стоял на столе. Винт помнил законы гостеприимства степей и гор и с поклоном, как и подобает гостю, произнес:
