Амулет Самарканда - Страуд Джонатан (чтение книг .txt) 📗
Он произнес последнюю фразу медленно и звучно, явно для того, чтобы ученик исполнился благоговейного трепета. Но Натаниэлю, как я теперь, к немалой своей радости, мог величать парнишку, было не до того. Его мысли занимал паук.
Его беспокойство не ускользнуло от внимания Андервуда. Волшебник властно постучал по столу, чтобы привлечь внимание ученика.
– Послушай-ка меня, мальчик, – сказал он. – Если ты будешь так волноваться при одной лишь мысли о вызове демона, ты никогда, никогда не станешь волшебником. Волшебник, получивший хорошую подготовку, ничего не боится.
Мальчик собрался и заставил себя переключить внимание на наставника.
– Да, сэр. Конечно, сэр.
– Кроме того, во время этого ритуала я буду рядом с тобой, в дополнительном круге. Я подготовлю десяток защитных заклинаний и возьму с собой толченый розмарин. Мы начнем со слабенького демона, с жабба [31]. Если все пройдет успешно, затем мы вызовем мулера [32].
Старый волшебник был на редкость невнимателен: он не заметил презрительного огонька, вспыхнувшего в глазах мальчишки. Он слышал лишь его вежливые, в меру нетерпеливые слова.
– Да, сэр. Не могу дождаться.
– Превосходно. Ты получил свои линзы?
– Да, сэр. Они прибыли на прошлой неделе.
– Хорошо. Нам остается уладить лишь один вопрос – а именно…
– С той дверью, сэр?
– Не смей меня перебивать, мальчик. Этот вопрос – и я его отложу, если ты будешь дерзить, – это выбор твоего официального имени. Мы займемся этим сегодня во второй половине дня. После обеда принеси ко мне в библиотеку Альманах имен Лоэва. Мы вместе подберем для тебя что-нибудь.
– Да, сэр, – еле слышно произнес мальчишка. Плечи его поникли. Ему не нужно было смотреть, как я радостно отплясываю в углу, чтобы удостовериться, что я все слышал и все понял. Натаниэль – это не официальное имя. Это его настоящее имя! Этот дурень вызвал меня прежде, чем предал свое истинное имя забвению! И теперь оно известно мне!
Андервуд поерзал в кресле.
– Ну, и чего ты ждешь, мальчик? Сейчас не время бездельничать. Тебе пора на уроки. Давай, иди.
– Да, сэр. Спасибо, сэр.
И мальчишка поплелся к двери. А я сделал сальто, оттолкнувшись всеми восемью лапками, развернулся в воздухе и последовал за ним.
Теперь у меня была на него управа. Я почувствовал себя чуть увереннее. Он знает мое имя, а я знаю его. У него шесть лет опыта, у меня – пять тысяч десять. Вы просто не поверите, каких результатов можно добиться при таком раскладе.
Я сопровождал его всю дорогу. Теперь мальчишка еле брел, волоча ноги. Ну давай же, шевелись! Возвращайся в свой пентакль! Я помчался вперед. Мне не терпелось приступить к состязанию.
О, теперь мы поговорим по-другому!
Натаниэль
12
Однажды летом, когда Натаниэлю было десять лет, он сидел со своей преподавательницей на каменной скамейке в саду и рисовал с натуры каштан, возвышающийся над стеной. Солнце горело на красных кирпичах. На стене валялся серо-белый кот, лениво помахивая хвостом. Легкий ветерок шевелил листья дерева и нес слабый аромат цветущих рододендронов. Мох на статуе человека с молнией отливал ярко-зеленым. Жужжали насекомые.
В тот день все изменилось.
– Терпение, Натаниэль.
– Вы уже столько раз это повторяли, мисс Лютьенс!
– И, несомненно, повторю еще. Ты слишком неугомонен – это твой главный недостаток.
Натаниэль раздраженно принялся штрихами изображать тень.
– Но ведь обидно же! – воскликнул он. – Он никогда мне ничего не разрешает даже попробовать! Я только и делаю, что расставляю свечи и благовония – да я бы это мог сделать, не просыпаясь и стоя на голове! Он даже не разрешает мне разговаривать с ними.
– И правильно, – твердо заявила мисс Лютьенс. – Натаниэль, не забывай – я просила изобразить игру светотени. Никаких резких линий.
– Все равно обидно! – скривившись, сказал Натаниэль, – Он же даже не понимает, что я могу. Я прочитал все его книги, и…
– Все-все?
– Ну, не совсем. Все с той полки. Он говорил, что мне там хватит работы до двенадцати лет. А мне еще не исполнилось одиннадцати, мисс Лютьенс. Я же уже освоил все Слова Управления и Контроля. Ну, большую часть. Я мог бы отдать приказ джинну, если мистер Андервуд вызовет его для меня. Но он не позволяет мне даже попробовать!
– Я даже не знаю, Натаниэль, что выглядит непригляднее: твоя похвальба или твоя раздражительность и нетерпеливость. Лучше бы ты перестал злиться из-за того, чего у тебя пока еще нет, и радовался тому, что у тебя есть. Например, этому саду. Я вот очень рада, что ты придумал провести наш сегодняшний урок здесь.
– Я стараюсь почаще сюда приходить. Здесь мне лучше думается.
– Меня это не удивляет. Тихое, уединенное местечко… В Лондоне немного найдется таких уголков, так что будь благодарен судьбе.
– А он составляет мне компанию. – Натаниэль указал на статую. – Он мне нравится, хоть я и не знаю, кто это.
– Кто – он? – Мисс Лютьенс подняла взгляд от альбома, хотя рука ее продолжала работать, – А, это несложно. Это Глэдстоун.
– Кто-кто?
– Глэдстоун. Разве ты не знаешь? Вы же должны были с мистером Парцеллом изучать новую историю.
– Мы изучаем современную политику.
– Но это тоже не такая уж давняя политика. Глэдстоун жил около ста лет назад. Он был великим героем своего времени. Наверное, по стране стоят тысячи его статуй. И это вполне справедливо, если посмотреть на дело с твоей стороны. Ты многим ему обязан.
– Я? Почему? – озадаченно переспросил Натаниэль.
– Это был самый могущественный волшебник из всех, кто когда-либо становился премьер-министром. Он властвовал тридцать лет викторианской эпохи. И это именно он подчинил враждующие группировки волшебников государственному контролю. Ты наверняка должен был слышать о его дуэли с чародеем Дизраэли в Вестминстерском сквере. Нет? Непременно сходи туда и посмотри. Там до сих пор видны оплавленные пятна. Глэдстоун славился своей необычайной энергией и непреклонностью. Он никогда не отступал, даже если обстоятельства складывались не в его пользу.
– Ясно.
Натаниэль посмотрел на суровое лицо, глядящее из-под мха. Каменная рука крепко, уверенно сжимала молнию, собираясь метнуть ее во врага.
– Мисс Лютьенс, а из-за чего случилась та дуэль?
– Насколько я понимаю, Дизраэли отпустил какое-то грубое замечание в адрес подруги Глэдстоуна. Это было большой ошибкой с его стороны. Глэдстоун никогда и никому не позволял задевать его честь или честь его друзей. Он был очень могущественным и готов был в любой момент бросить вызов любому, кто нанесет ему обиду.
Она сдула с бумаги графитовую пыль и, повернув рисунок к свету, принялась придирчиво его разглядывать.
– Кроме того, Глэдстоун больше всех послужил магическому возвышению Лондона. В те дни Прага по-прежнему оставалась самым могущественным городом мира, но ее время давно ушло. Старый, испорченный, декадентский город. Ее волшебники развлекались драками в трущобах гетто. Глэдстоун же выработал новые идеалы и новые пути. Он приобрел некоторые реликвии и привлек сюда множество иностранных волшебников. И Лондон стал таким, каким, к добру или к худу, остается по нынешний день. Вот этим ты ему обязан.
Натаниэль удивленно взглянул на преподавательницу.
– А почему «к добру или к худу»? Чего в этом плохого?
Мисс Лютьенс поджала губы.
– Нынешняя система чрезвычайно выгодна для волшебников и тех немногих счастливчиков, кто сумел пристроиться рядом с ними. И куда менее благоприятна для всех прочих. А теперь покажи, что у тебя получается.
Что-то в тоне мисс Лютьенс пробудило негодование Натаниэля, и в памяти у него всплыли уроки мистера Парцелла.
– Не смейте так говорить о правительстве! – заявил он. – Без волшебников страна оказалась бы беззащитной! К власти пришли бы простолюдины, и империя просто развалилась бы. Волшебники отдают свои жизни служению стране. Не забывайте об этом, мисс Лютьенс.