Приносящая надежду (СИ) - Воронина Тамара (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Правда, эльфы разумно не засевали больше, чем могли обработать. Ферма была далеко, сезонные рабочие сюда не добредали, да и не рвались эльфы брать в работники людей – в Трехмирье это никогда до добра не доводило. Однако Лена знала, что поближе к Тауларму были и такие фермы, где работников нанимали, честно им платили и уж точно не экономили на еде. Пока скандалов не бывало. «Некогда на ферме скандалить, – пожал плечами шут, – видишь, как они работают».
Шут пытался помогать эльфам, но плечо у него после сильной нагрузки начинало болеть, так что не больно-то его помощь принимали, а вот от Маркусовой не отказывали, и барон Гарат, разувшись и раздевшись до пояса, сгибался в три погибели и не хуже картофелекопалки выкидывал из рыхлой земли крепкие клубни.
Сентябрь был ласковый и теплый, можно было даже купаться в речке – широкой, но мелкой. Эльфы это непременно делали, а Лена – только в лесу, где ее никто не мог увидеть. Шут составлял ей компанию. Собственно, шут не оставлял ее ни на минуту, не выпускал из виду, даже если делал что-то во дворе, вел себя почти как Гару – периодически вскидывал на нее глаза. И Лене не хотелось никакого одиночества, разве что с ним.
Они даже ходили просто гулять. Даже не делали вид, что по делу. Углублялись в лес не особенно далеко и брели, как дети взявшись за руки. Порой даже не разговаривали. Им и молчать было хорошо. Хорошо до полного идиотизма. Они расслабились, начисто забыв об опасности, в этих местах просто не могло быть опасности, так здесь все было патриархально, что стал легкомысленным даже бдительный Маркус. Однажды они умудрились сбежать даже от Гару. Тот был занят исключительно важным делом: закапывал обратно только что выкопанную картошку, эльфы сгибались пополам от хохота, стонали и повизгивали, а он и рад был стараться. Собственно, Лена с шутом не ставили цели избавиться от всех спутников, получилось это случайно, но они не пожалели. Листва чуть подернулась желтизной, начинала увядать трава, да и буйства цветов не наблюдалось, воздух был мягким, вкусным и осязаемым. На маленькой полянке шут наконец-то посмотрел на Лену, и в глазах его явственно читалось одно.
– Ой, – испугалась Лена, – что, прямо тут?
– Зайцев стесняешься? – улыбнулся он, обнимая. Плевать на зайцев. На все и на всех тоже…
– Какая парочка! – услышала она минут через… черт знает через сколько, ощущение времени совершенно пропадало, когда шут начинал ее целовать. Он вскочил, поднял ее, повернув к себе, защищающе обнял. Пальцы путались в пуговицах. И расстегнуто-то всего лишь три или четыре, а теряются…
– Шли бы дальше, – спокойно предложил шут. Лена прижала пытающее лицо к его плечу.
– Пойдем, – согласились у нее за спиной. – Через часик. Может, через два. А ты свободен. Топай.
Шут начал отступать, увлекая Лену за собой. Раздался топот, причем громкий, и за спиной шута Лена увидела здоровенного, не мельче Милита, мужика.
– Через час, – громко сообщил он, – баба старовата.
Лена посмотрела на шута. Он был напряжен и, пожалуй, испуган. Конечно, без оружия он не ходил даже в туалет, но что такое кинжал и даже потайной арбалетик против нескольких мужчин…
– Давайте лучше разойдемся мирно, – предложил он спокойно, – не стоит наживать серьезных неприятностей. Обижать Аиллену Светлую может оказаться опасным для жизни.
Здоровый смех из нескольких глоток. Этакое конское ржание. Человек шесть, не меньше. Разбойники? Нормальным людям здесь делать нечего.
– Ну повеселил, мужик! Ну спасибо! Значит, ты саму Светлую трахаешь. Ой, красивая сказка.
– А Светлая не женщина? – проворчала Лена.
– Так вот то-то и оно – женщина, – гоготнул верзила. На всякий случай Лена осведомилась:
– А как насчет проклятия? Очень хочется?
– А давай, красотка!
Шут внезапно отшвырнул ее в сторону – и началась схватка. У мужиков, слава богу, ни мечей, ни луков не было, тоже только кинжалы, а шут очень недурно владел этим оружием. Но он был один. Их шестеро.
Что мне делать, ар-Мур?
А? Чего? А, понятно. Не орешь. На помощь не зовешь, и то славно. Что делать? У тебя на поясе ненароком ножика нету? Вот и действуй.
Я?
Я не полечу. Учись защищаться. Хоть немного. А не хочешь – не защищай своего остроухого, зарежут сейчас – и все. Гудбай, май лав. Это я тебе.
Лена вытянула руку и всадила в удачно подвернувшийся зад стрелку из арбалета. Эти стрелки она лично смазывала неким замечательным составом, не убивавшим, но выводившим из строя. Смазывала – она, кисточкой, а вот готовили мужчины, стараясь не прикоснуться к кашице. Когда-то в другой жизни Лене довелось перечистить голыми руками два килограмма горького перца – кожа горела, словно опущенная в крутой кипяток, но капля кашицы, попавшая на предплечье Маркуса, заставила его тихонько подвывать, пока Лена не приготовила специальный отвар и не промыла это место. Получив в зад гвоздь, мужик даже не вскрикнул, но вот буквально через минуту, когда он, растопырив руки, наступал на Лену, состав начал действовать, и еще через тридцать секунд мужик забыл о сексе, о маме с папой и хорошей погоде. Он начал крутиться вокруг себя, хвататься за мягкое место, чтобы вытащить стрелку. Гвоздик. Без шляпки. Он мог уйти в мякоть целиком. Впрочем, даже если бы краешек торчал и мужик смог бы его выдернуть, его ощущения улучшились бы все равно очень нескоро. Лена всадила вторую стрелку в мощную ляжку верзилы, подумала и для надежности добавила еще одну. Сцена повторилась. Третий уже лежал под кустами и грустно созерцал толчками выплескивающуюся из перерезанных вен кровь. Четвертого шут угостил прицельным пинком в причинное место, а Лена уже знала, что бить он умеет жестоко и вовсе не страдает чрезмерным человеколюбием. Зато пятый развернулся основательно, и Лена так и не смогла уклониться, получила крепчайший удар в бок, даже заорать не сумела, и движением пальцев, доведенным до автоматизма, переключила арбалетик с одиночной стрельбы на очередь. Мужику хватило времени, чтобы двинуть ее еще раз, а потом он завыл вполне по-волчьи и, теряя сознание, Лена успела подумать, что на этот рев уж точно сбегутся эльфы…
Шут бережно похлопывал ее по щеке. Дышать было жутко больно, наверное, сломаны все тридцать ребер. Губы шута подергивались. Лена всполошилась.
– Ты ранен?
– Немножко, – кивнул шут, – и точно неопасно. Как ты? Очень больно?
– Ему больнее, – мрачно сообщила Лена, нет, не тридцать, всего три. Ну, четыре. Или два. Мужики вопили на два голоса. Или на три. Но очень громко. Так. – Что у тебя, Рош? Я перевяжу.
Он снял куртку. Порез на предплечье, действительно неопасный и даже не очень глубокий. Несколько лет назад Лена бы впала в панику, пришла в ужас и была бы в предобморочном состоянии, увидев это, а сейчас довольно резво отхватила рукав рубашки собственным стеклянным кинжалом и этим обрывком крепко перевязала ему руку. И только потом увидела кровавое пятно на штанах.
– Я стрелку уже выдернул. Совсем чуть-чуть задела, – виновато пояснил шут. Лена впала в панику, пришла в ужас, а от предобморочного состояния спасло только то, что она из него и не выпадала, потому что одно ребро все-таки точно было сломано и отчаянно болело. – Лена, ничего, сейчас домой доберемся, ты лекарство дашь и все… Ну ты же видишь, я не ору, значит, не так чтобы…
Ну что, справилась?
Я в шута попала!
Убила? Ну а чего тогда визжишь? Вы, бабы, визжать такие мастерицы, что умеете это делать даже телепатически. Серьезно ранен?
Больно!
Потерпит. Он у тебя стойкий. А то зови на помощь. У тебя помощников много.
Они в Тауларме. Здесь только Маркус, а он не услышит.
Это почему?
Шут сел на траву рядом с ней
– Лена, правда, я крови выдавил побольше сразу… Это можно терпеть. Ты сейчас отдохнешь, и пойдем домой. Не волнуйся, идти я точно смогу.
