Primièra canso (СИ) - Светлая et Jk (серия книг .TXT) 📗
Она сошла с ума. Как могла она позволить ему прийти сюда. Как низко пала!
Потом она вскочила с постели. Стала спешно одеваться, не сразу находя петли и застежки на одежде. Пальцы ее не слушались, плечи ее подрагивали. И она все думала, думала, думала - так же поспешно и судорожно, как двигалась. Она пустила Сержа не только в свою постель. Она любила его, она любила того, кого ей никогда нельзя любить. Она мельком, будто страшась того, что сил оторваться не достанет, взглядывала на него, вспоминая их ночь, и кусала губы от обиды и злости на себя.
Как она могла? Она, знатная герцогиня, отдала свое сердце простолюдину, слуге. Отдала навсегда. И только щеки ее предательски горели от счастья, за что она корила себя еще сильнее.
Одевшись, Ее Светлость грубо растолкала Сержа, все еще спавшего, не успевшего начать жить... после случившегося, замершего в прошлой ночи и в прошедшем счастье. Едва он раскрыл глаза, как наткнулся на ее взгляд. Сна будто и не было. Он резко сел.
- Уходите немедленно, - раздалось в тишине.
- Теперь вы гоните меня?
- Вы надеялись на что-то иное? - презрительно спросила Катрин.
На мгновение опешив, он изменился в лице. Лед. Снова лед. В ней снова был один лед. И ее глаза на подушке, по которой разметались пряди рыжих волос, это был всего лишь обман... он сам все придумал себе...
Рот его искривился. Улыбка на устах обнажила зубы, скрывая горечь.
- Вашей Светлости не понравилось? - надменно спросил Скриб. - Ваш слуга не сумел развлечь вас, как вы того ожидали?
Катрин задохнулась, словно он ударил ее. Предательский ком подступил к самому горлу. Но слез ее он не увидит. Она промолчала, отошла к окну и отвернулась, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Не дождавшись ответа, но и не отводя взгляда от ее ровной, как доска, спины, Серж вскочил с постели и стал одеваться. Движения были торопливыми, отчего-то неловкими. И он поймал себя на том, что дрожат руки. Он старался не думать, какой огонь пылает в груди. Он старался не думать, что они натворили. И вместе с тем, неожиданно его разобрал смех. Откуда в нем может быть смех, если впору рыдать? Утешил вдову своего родственника. Подарок на свадьбу герцогини де Жуайез. Господи, до чего смешно!
Он схватил дульцимер, сиротливо брошенный на полу, и у выхода обернулся.
- Вам следует выглянуть. Если я выйду и наткнусь на Агас...
- Агас сегодня придет позже, - бросила Катрин, по-прежнему глядя в окно.
Серж сглотнул. Говорить он уже не мог. Иначе бросился бы перед ней на колени, снова и снова признаваясь в любви. Но к чему? К чему, если она всего лишь... утешилась?
Он вылетел из ее комнаты и по спящему еще замку промчался во двор, а оттуда на конюшню. Оседлал Игниса, вывел его из стойла. И помчался куда-то за луга и за лес быстрее ветра, словно бы соревнуясь с ним в скорости. Мчался с тем, чтобы не возвращаться сюда никогда. Но уже на исходе этого дня вернулся. Потому что был пригвожден к надменной герцогине с куском льда вместо сердца.
XVIII
Октябрь 1185 года
Утро было сухим и теплым. Осень казалась удивительной в этих краях. В Брабанте уже в сентябре становилось холодно и сыро. Но здесь, совсем немного южнее, даже небо было другим, что уж говорить о земле.
Теперь Ее Светлость полюбила гулять. Она часто уходила вглубь сада, который по осени становился особенно красив, восхищая своими яркими красками. Катрин же не замечала ничего вокруг себя и лишь надеялась, что здесь никого не встретит. Ее ожидает замужество. Или монастырь. И Катрин не знала, что страшнее. Будущее неотвратимо приближалось, наваливаясь на нее всей тяжестью грядущих перемен. И как прекрасен был этот осенний сад, который не знал горечи утрат и безнадежности. И деревья эти, увядая, все так же прекрасны и полны светом.
Неожиданно за спиной ее раздался знакомый бархатистый голос.
- Пожалуй, эта красота сравнима только с вашей, но ваша вечна, как вечны льды в горах.
И в следующее мгновение ее плечи сжали сильные его руки, разворачивая ее к себе лицом. И губы ее в горячем, злом, жестоком поцелуе смял рот трубадура.
Катрин забилась в его руках, чтобы разорвать объятия, которые отнимали ее волю и заставляли желать большего. И вырвавшись, она отшатнулась от него, едва дыша от борьбы и своих недостойных мечтаний.
- Это становится невыносимым, Серж. Вы вынуждаете меня отказать вам от места и оказаться непочтительной к доброй памяти герцога.
- Откажите, - пытаясь сдержать бой сердца, хрипло проговорил трубадур. - Откажите! Я приму ваш отказ. Но этим вы не вытравите меня из своего сердца!
- Мое сердце - не ваша забота, - равнодушно сказала Ее Светлость.
Серж только улыбнулся, но даже в улыбке его было столько злости и отчаяния, сколько прежде он никогда не обнаруживал.
- Куда уж презренному слуге, осмелившемуся полюбить, не имея на то права. Простолюдинам чувства не полагаются.
- Отчего же? Слуге должно любить свою госпожу, - Катрин улыбнулась ему в ответ, холодно и безразлично. - Я вам того не запрещаю. Но вести вы себя должны сообразно вашему положению.
- Славный урок вы мне преподали, - рассмеялся он, скрестив на груди руки - до боли вцепившись пальцами в ткань одежды. - Любить тогда, когда велят. И так, как велят. И не сметь помышлять о большем. И лишь по вашему приказанию писать, петь, посещать вашу спальню или... дышать. Потому что дышать разным с вами воздухом я не могу.
Она смотрела прямо ему в глаза.
- Серж! Вы вольны делать все, что пожелаете. Вы привыкли быть свободным, а прихоть герцога привязала вас ко мне. Но я не стану настаивать, чтобы вы и дальше оставались моим трубадуром, коль то вам неугодно, и я не вдохновляю вас. Мне говорили, что вы лучший поэт королевства, - усмехнулась Катрин, - но ваши канцоны вовсе не радуют меня.
На мгновение стало тихо. Слышны были лишь голоса ворон, каркающих среди крон и шумящих крыльями. Но молчание, установившееся меж ними, птицы не нарушали. Он долгим взглядом изучал богато одетую маленькую женщину перед собой и не верил, что в этих тонких с голубыми венками, проступающими через белоснежную кожу, ладонях бьется, будто та ворона в небе, его сердце, которое не имело в действительности никакой свободы. Откуда в ней... той, чьи огненные волосы разметались на подушке, когда она без сил откинула на нее голову, ожидая его поцелуев и его прикосновений... откуда в ней столько холода? Неужели это одна и та же женщина? И какая из них истинная?
- Не радуют? - наконец, спросил он. - Как жаль... Я в них писал свою душу.
- Так попробуйте писать в них что-то другое! - Ее Светлость пожала плечами. - Ваша дерзость досаждает мне. И я была бы вам крайне признательна, если бы вы перестали преследовать меня. Я позову вас, коль вы мне понадобитесь.
