Волчьи игры - Астахова Людмила Викторовна (книги хорошего качества .TXT) 📗
Благодаря пусть грубой и однообразной, но сытной пище, в Кэдвене не голодали даже в самые «тощие» в финансовом отношении годы, когда Грэйн, родив близнецов, считалась резервистом и получала лишь половинное жалованье. Комендантских финансов Фрэнгена едва хватало на содержание обоих поместий, а дети – воистину дорогое удовольствие! Но к моменту, когда вопрос об отправке Эрмейн в хороший пансион встал, что называется, во весь рост, акции «Ролэнтской дорожной» наконец-то начали приносить доход. А спустя еще три года эрна Кэдвен поняла, что без ущерба для семейного состояния может наконец-то оставить службу в форте Кэйдрен и попробовать свои силы на сначала окружных, а затем и вступительных экзаменах в военную академию...
«Слава Глэйсэйта» с грохотом подняла якоря и отсалютовала фортам и батареям главной морской базы Ролэнси выстрелом из носового орудия. Из длинной трубы повалил густой черный дым, и стоявшие у фальшборта пассажиры, кашляя, поспешили убраться с верхней палубы по каютам. А Грэйн осталась. Не только потому, что любопытно ей было все, происходящее на этом необычном судне, но и чтобы в очередной раз заставить себя поверить собственным глазам. И воняющий углем дым, и вопли чаек, и короткая крутая волна, нещадно качавшая «Славу», и снова накрапывающий дождь, и мокрые лопасти винтового колеса, с плеском рассекающие воду, – все это происходило на самом деле. Она плывет в Амалер. Ха! И вовсе это не бегство. Морайг и Локка видят, что она не бежит.
Ролфийка отвернулась от медленно таявших за серым покрывалом мороси бастионов Глэйсэйта и коротко оскалилась, приветствуя море Кэринси и будущее, покамест задернутое той же невесомой пеленой. «Слава Глэйсэйта» пребывала нынче между, посередине: между Ролэнси и Файристом, между «было» и «случится». И Грэйн на миг ощутила себя таким же кораблем, крошечной точкой на неспокойном просторе, стрелой, взмывшей высоко-высоко и на долю мгновения замершей там, в поднебесье. Странное это чувство нездешности и... не свободы, нет! – пожалуй, отсутствия зависимости... длилось и длилось, никак не желая оставлять эрну Кэдвен, и овладело ею настолько, что ролфийка даже не могла думать. Когти Локки, она даже детей не вспоминала. Даже Кэдвен и его яблони. Впрочем...
Дом отпустил ее, выпустил на волю. Расстелил ей под ноги вереск, прошелестел слова прощания в тростнике у воды и мягко подтолкнул в спину влажной ладонью ветра. Ее земля признала клятвы женщины исполненными – вот что главное, а расторжение союза с Фрэнгеном – это уже всего лишь формальность. Теперь она и впрямь не принадлежит никому из тех, кому принадлежала прежде. Так непривычно. Так странно.
– Я словно корабль, сорвавшийся с якорей. Ни зги окрест, и я далеко от знакомых берегов, – прошептала Грэйн волнам. – Где теперь горит мой огонь?
Сон той ночью послала ей не Локка, нет – Огненная Луна молчала, так же как молчала все эти четыре пятилетия. Она слышала свою посвященную, но, верно, не считала нужным с ней говорить. И сейчас тоже. Засыпая, Грэйн чуяла взгляд Локки – внимательный и выжидающий, но этот сон ролфийке принесла Морайг. Словно серебристую рыбешку, держа за хвост. Подразнила отблесками на чешуе – и выпустила в темные воды сна Грэйн видения, в котором она была не волчицей, а... кораблем. Белокрылой дочерью Серебряной Луны, «Верностью Морайг» о сорока шести пушках и с оскаленной волчьей мордой на штевне. Огненный зрачок далекого маяка подмигнул в темноте – а может, это Локка заглянула в сон своей посвященной и прищурилась, довольная. А потом пришел ветер, и Грэйн-корабль знала – будет бой, и сердце ее запело от счастья, и ветер вторил ее радостному кличу, слышному лишь богиням...
Она проснулась в темноте и долго лежала, улыбаясь пляске лунных бликов на потолке. Все обрело смысл. Она – не ничья, она просто свободна. Настолько, насколько вольна гончая сука, спущенная со сворки. Грэйн тихонько, почти беззвучно рассмеялась.
«Ну наконец-то! – насмешливо фыркнула в ответ Локка. – Я заждалась тебя, Верная».
Разноцветные осколки страхов, сомнений и замыслов вспыхнули и сложились в стройный и логичный план. Ролфийка вылезла из постели. Путешествие первым классом – роскошь, вполне доступная теперь, когда она снова как бы в строю, снова Гончая – что означает отдельную каюту, а это великое благо для той, кто отчаянно нуждается в покое и одиночестве. Право, эрне Кэдвен было о чем серьезно поразмыслить. Но вместо тщательного обдумывания участия в рискованной игре братца Удэйна женщине в голову лезли такие мысли, что у Грэйн даже уши вспыхнули, будто сигнальные огни. Или вернее будет сказать – вползли? Толстые черные змеи, а может – косы, которые терпеливо дожидались своего часа лет этак двадцать, пока она не смела, не позволяла себе вспоминать. Ну вот, дождались. Приползли, оплели, с-сволочи... И что теперь?
Грэйн с насмешливой досадой укусила себя за палец, но бесстыжая и откровенно глупая ухмылка никак не желала убираться с губ.
«Твои шуточки, Огненная?»
«Вот еще! – Локка хихикнула, как девчонка. – Не пеняй на меня и не дури, глупая Гончая, не то не пошлю тебе снов! Для мыслей о войне у тебя еще будет время; думай теперь о другом, пока можешь».
Вилдайр Эмрис и Аластар Эск
Вечера на острове Тэлэйт – это что-то невообразимое. Вилдайр Эмрис затруднился бы ответить, что именно так влечет его на этот берег и в этот дом – не считая его хозяйки, конечно! И уж тем более не признал бы никогда, что приложил множество усилий, дабы превратить вечерние посиделки с газетой у камина поместья Лалджета в этакую вариацию на тему отдыха в Зале-с-Очагом в замке Эйлвенд после ужина, когда влажный ветер завывает в трубах, а огонь в камине ластится к рукам, словно живая знойно-рыжая лисичка.
Здесь, на Шанте, ветер не ломился в окна, будто пьяный рыбак – домой, а вкрадчиво скребся и шептал невнятные обещания, а пламя шипело над сосновыми поленьями что-то оч-чень шурианское. Но кресло, сработанное местными умельцами, пришлось вполне под стать княжескому седалищу, а черный эль у домоправительницы, чистокровной шуриа и в каком-то-там колене родственницы семейству Ияри, выходил лишь немногим хуже, чем в пивоварнях Ролэнта. Здесь, в Лалджете, вообще не было совсем чужих хозяйке людей. Какие-то четвероюродные кузены, троюродные бабки и тетки, словом – полный дом родичей. Вилдайр иногда с усмешкой думал, что на этой Шанте все друг другу родственники, и даже Джэйфф Элир не сможет с чистым сердцем поручиться за то, что не приходится Джойане Ияри семиюродным прадедушкой.
В общем, вечера на острове Тэлэйт Священному Князю нравились. И в немалой степени еще и потому, что за вечером неизбежно наступала ночь. Княгини со смешками именовали эти визиты их супруга и повелителя на Шанту «полевыми работами», и в этой почти казарменной остроте от шутки было не так уж и мало. Служение богине плодородия и снискание ее милостей требовали от ролфийского князя усердия и стараний. Но право же, эти труды Вилдайра отнюдь не тяготили!
Однако этим вечером «поле» останется, так сказать, невспаханным. Ибо очередной Джойанин шурианский родственник уже докладывал, появивишись в гостиной без стука и поклона, что с визитом явился князь Эск. И Вилдайр Эмрис, хмыкнув, отложил газету:
– Просите, э-э... почтенный.
Диллайн не вошел – влетел, с бесшумной внезапной плавностью движений, отсвечивая золотыми глазами, как и все их желтоглазое племя. По-птичьи резко дернул подбородком в вежливом поклоне. Ролфи кивнул в ответ, отметив про себя: «А что-то осунулся ты, венценосный собрат. Подурнел-с... Тяжеловата оказалась княжья корона?»
И вот ведь незадача – как ни старайся удержать себя от злорадства, но хоть в мыслях, а проскользнет! Но мысли – это все-таки не слова. И как ни рвалось с Вилдайровых губ тоскливое: «Улетай восвояси, сделай милость! Ну не люблю я тебя!» – вслух он вымолвил нечто более вежливое:
– Хотел бы я сказать, что рад вас здесь видеть, Эск, но это будет лицемерием. Тем не менее добро пожаловать. Эля с дороги?
