Роли леди Рейвен. Том 2 (СИ) - Снежная Дарья (е книги TXT) 📗
– Пойдем пешком, – решила я, поднимаясь, и протянула извозчику монеты.
– Но, миледи… – господин Стивенсон и не подумал встать, спуститься и подать мне руку.
– Я не собираюсь идти выяснять, что там случилось, – я закатила глаза. – Прочту вечером в газетах. Но и стоять здесь до скончания века я тоже не собираюсь, меня ждет работа!
Мужчина соблаговолил, наконец, выйти и помог спуститься мне, однако лицо у него по-прежнему не излучало энтузиазма.
– Его светлость приставил вас мне в охранники, а не в няньки, – не удержалась я от шпильки.
– Да, я тоже так сначала думал… – печально вздохнул господин Стивенсон, озираясь, и неожиданным, цепким жестом выхватил за плечо пробегающего мимо мальчишку. – Что там стряслось, не знаешь?
– Пулетки, господин! Перекрыли дорогу, устроили поджог, побили витрины! Там ух что творится!
– Спасибо. Леди Рейвен, я думаю, нам лучше будет сейчас свернуть направо и выйти к… леди Рейвен?!
Когда охранник меня нагнал, я уже благополучно проскочила поворот направо и теперь уверенно направлялась туда, откуда – теперь я это заметила – поднимались вверх не особенно заметные на фоне осенней хмари клубы серого дыма.
– Вы же обещали, что не…
– Не буду выяснять, что там случилось. Я и не выясняю, вы это сделали за меня!
Откровенно говоря, недовольство моего бдительного сопровождения я понимала. Но с безрассудным любопытством мое желание поскорее оказаться там, откуда шел дым, ничего не имело. А связано оно было с одной девочкой-фиалочкой, которая единожды уже была замечена на подобном мероприятии. Я так и не узнала, оказалась Джейн на той манифестации нарочно или случайно, как и я. Но сейчас я искренне заволновалась, не занес ли ее случай на очередное показательное выступление.
К величайшему облегчению господина Стивенсона, когда мы добрались до площади Святого Самюэля, на которой, как выяснилось, все произошло, страсти там уже давно откипели. Кругом кишела полиция, разгоняющая любопытствующих и регулируя движение экипажей. Огонь в здании ювелирного дома был потушен. А о пребывании здесь борцов за женские права говорили лишь изорванные, истоптанные плакаты на мостовой.
Мой взгляд зацепился за знакомое лицо – с этим констеблем мы уже пересекались, той ночью, когда в мое дежурство был обнаружен труп. К нему я и направилась. Мужчина же при виде меня особой радости не испытал, зато по недовольно скривившемуся лицу было ясно – узнал. И то славно.
– Мы не вызывали департамент, – с вызовом заявил он.
– И, может, зря? – Я показательно огляделась.
– Никакой магии… леди, – буркнул полицейский. – Только бешеные бабы!
– По протоколу все случаи с возгоранием должны проверяться на предмет магического источника происхождения.
– Не в этом случае. Я своими глазами видел, как все было.
– И как же?
Констебль колебался. Было видно, что меньше всего ему хочется тратить время на беседу с еще одной «бешеной бабой».
– У меня протокол, констебль, – на всякий случай, я помахала в воздухе департаментским значком. – Вы можете быстренько мне все рассказать или я полезу изучать сама, а потом еще накатаю жалобу на помехи в работе.
Констебль вздохнул и возвел глаза к небу. Небо ответило ему начавшимся мелким-мелким дождиком. Я с невозмутимым видом сунула артефакт, который продолжала держать в руках, Стивенсону, накинула капюшон плаща и снова выжидательно уставилась на стража порядка.
– Нас вызвали на сообщение, что пулетки опять демонстрацию устроили, надо разогнать, ну мы и прибыли. А эти дуры даже разбегаться не стали, просто продолжали стоять и слушать, что там тетка с трибуны вещала, плакатами своими идиотскими размахивать. Тихие в общем-то были, ну мы и попросили их вежливо удалиться. Ну, может, толкнули одну-другую, чтобы поторапливались. А она как упадет, как заверещит. Остальной курятник за ней. Мы их вязать, они вырываться, полная свалка. Но ничего, повязали почти всех. Отсидят с месяцок-другой в Фелтсворте, может, поугомонятся и перестанут дурью страдать.
– А витрины? И поджог? – я определенно этот момент в рассказе констебля упустила…
– А! Это шпана уличная. Попытались под шумок ювелирку растащить, а огнем внимание отвлечь. Так что я своими глазами видел, леди, магией тут и не пахнет.
– Ну и при чем тут пулистки?
– Так из-за них же все! Нарушение общественного порядка! – отозвался мужчина с таким очевидным изумлением, что я не стала даже пытаться продолжить разговор.
– Спасибо за сведения, – сухая благодарность все же сорвалась с губ, я повернулась к констеблю спиной и, чеканя шаг, направилась в сторону департамента.
Меня распирала злость. Пара месяцев в тюрьме за мирную демонстрацию?! «Бешеные бабы»?! «Угомонятся и перестанут страдать дурью»? Пусть методы пулистского движения мне и не импонировали, но сейчас я начинала понимать, почему дамы все дальше и дальше отходят от попыток решить проблему миром.
Была ли там Джейн?
Теперь уже было неважно. Я шла, слушала как отбивают злую дробь каблуки по мокрой мостовой и кусала губы.
Вопиющая несправедливость. Во всем. Везде. Иногда от нее хотелось просто выть. Вспомнился Трейт, вспомнился зовущий на свидание Ричи, вспомнились изумленные, возмущенные и презрительные взгляды мужчин клуба.
К черту их всех! Я сумею, я обязательно однажды ткну им всем в нос тем, как же они ошибались, считая женщин вторым сортом. Они считают, что женщины предназначены только для одного? Прекра-асно. Чудесно. Так тому и быть. Маньяка мне это конечно не найдет, но…
Я улыбнулась.
– Кьер? – я поерзала на мужских бедрах и ласково провела кончиками пальцев по смуглой коже напрягшегося пресса.
Герцог, куда больше увлеченный сейчас открывающимися в моем декольте перспективами, нежели разговорами, на оклик отреагировал не сразу. По правде говоря, он на него не отреагировал вообще, пока я не сгребла в горсть густые черные волосы на затылке и не потянула, заставляя его светлость запрокинуть голову и посмотреть мне в глаза.
– У меня к тебе серьезный разговор!
– Прямо сейчас?!
Именно сейчас! Но посвящать Кьера в мои коварные мужчиномстительные планы было бы неразумно, поэтому я просто надула губы и чуть отстранилась.
Кьер вздохнул, ухватил меня за талию, притянул обратно.
– Ну? Что случилось? – а пальцы ненавязчиво, словно невзначай принялись расстегивать пуговицы на лифе платья, и каждая пуговица была песчинкой в часах, отмеряющих выделенное герцогом для разговоров время. И тут я порадовалась, что пуговицы были маленькие, петельки – узкие, а ряд – длинный…
– Сегодня полиция арестовала участниц мирной демонстрации.
– Пулеток? – с некоторым удивлением уточнил Кьер. – Ну и что?
– Несправедливо арестовала!
– И-и-и?
– Не-спра-вед-ли-во, – повторила я медленно и раздельно, как для глупенького.
– Не замечал за тобой раньше сочувствия пулистскому движению, – Кьер на мгновение оторвался от своего занятия и вскинул голову.
– Да мы с ними, можно сказать, сестры по разуму! – пылко воскликнула я.
– Твои сестры по разуму с гневом отвергли гнет корсетов, – герцог попытался подцепить крючок вышеупомянутого элемента одежды, выглянувшего в разошедшийся лиф, не преуспел, и вернулся к пуговицам, – носят брюки, а слово «женственность» считают то ли ругательством, то ли оскорблением.
– Троюродные кузины по разуму! – не моргнув, исправилась я. – Ну, Кьер, ну представь, если бы меня упекли за решетку только за то, что я своим присутствием порчу настроение господину Трейту!
Кьер вздохнул, бросил на меня короткий взгляд исподлобья, и очередная пуговица вынырнула из петли под ловкими пальцами.
– Скольких задержали? – спросил он, кажется, еще надеясь отделаться малой кровью.
Я медленно и осторожно растопырила пальцы одной руки, а когда герцог не отрезал сразу решительное «НЕТ!», так же осторожно и неуверенно присоединила к ней вторую.
