Змеиная вода - Демина Карина (бесплатные полные книги TXT, FB2) 📗
Меня передернуло.
И вот ведь интересно. Мы с княгиней давно уже не родня. И в последний раз встречались годы тому. И не скажу, что она мне как-то грубила, отнюдь. Княгиня Одинцова всегда была безупречно вежлива. И как же эта её холодная вежливость действовала на нервы.
– Понятия не имею, – Бекшеев поставил кружку с недопитым чаем на серую папку. – Если не хочешь, я скажу, что мы не придем.
– Не хочу, – честно ответила я. – Но мы придем.
– Почему?
– Потому… потому что дело, полагаю, и вправду серьезное. Одинцов не стал бы ради забавы трепать мне нервы. И тебе тоже. А себе и подавно. Мы ж придем и уйдем, а ему от матушки с её нравоучениями бежать некуда. Значит, что-то да случилось… что-то такое, что не позволяет действовать прямо.
Я тронула лужу пальцем.
Мокрая.
И холодная. Хотя чего я еще хочу от осенней лужи? Я двинула палец влево, и за ним потянулась прозрачная дорожка воды.
– Только… там меня не любят, – сочла нужным предупредить Бекшеева. – Сильно.
– Пугаешь?
– Скорее предупреждаю.
Он хмыкнул и, подойдя сзади, обнял. Бесстрашный бестолковый человек, к чему я так и не привыкла. Или, может, времени прошло недостаточно?
Год.
Чуть больше.
И возвращение. Переезд. Я… пожалуй, я готова была бы отступить. Свести все к неудачной шутке, но оказалось, что Бекшеев отступать не хочет.
И шуток не понимает.
И в целом у него с чувством юмора туго. Временами.
– Переживем как-нибудь, – он поцеловал меня в макушку.
Переживем.
Куда мы денемся.
Пережили же сплетни. И всеобщее недоумение. Ну да… странная мы парочка. Уже не совсем человек, но еще и не нелюдь, да инвалид, которому давно пора на погост. А он живет, цепляется и не спешит уступать такое удобное место людям, куда более для оного годным.
И я при нем.
Любовницей.
Которую он, Бекшеев, даже не пытается скрывать, как у приличных людей заведено. А я не краснею и не стесняюсь своего сомнительного статуса. Одинцов же, мало того, что внимания не обращает, так и жалобами на глубокую аморальность нашего с Бекшеевым облика, камины топит.
Странно все… донельзя.
Но да, переживем.
Одинцов сам нас встретил.
– Спасибо, – сказал он и в глаза посмотрел виновато так. – Я… не забуду.
– Не забудешь, конечно, – я усмехнулась в ответ. – И они тоже. Причина-то какова? С чего вдруг нас удостоили… высокой чести?
Старый дом.
Я его помню. А он меня, интересно? Огромный фамильный особняк ныне сиял, видом своим извещая всех-то окрест, что ныне в нем состоится торжество.
– Это моя супруга, – сказал Одинцов. – Ольга. Ольга…
– Зима, – я разглядывала её… с ревностью?
Пожалуй что.
И нет, дело вовсе не в моей любви к Одинцову. Теперь я вовсе сомневаюсь, что она была, та, которая между мужчиной и женщиной, от первой встречи до последнего вздоха. Скорее уж он мне… брат?
Родич?
Еще один осколок такой большой странной семьи, которую я силюсь создать взамен утраченной. Мозголом, который пытался когда-то достучаться до меня, наверное, порадовался бы такой сознательности. Но… я все равно ревную.
И пытаюсь понять, чем она лучше. Хотя это как раз просто.
Всем.
Она красива.
Очень.
Как может быть красива женщина, за спиной которой выстроилась череда одаренных предков. Высока. Немного даже выше Одинцова. Или это каблуки с прической виноваты? Черты лица правильные. Мягкие. Волос светлый, слегка вьется. И снова не понять, то ли сам собою, то ли стараниями куафера.
Взгляд вот лукавый. Насмешливый.
И вдруг кажется, что все-то она про меня видит, все-то понимает. И протянутую руку – вызов в глазах общества, не иначе, – пожимает.
– Спасибо… – её голос звучит мягко. – Спасибо, что согласились прийти… я понимаю, как вам сложно…
А я киваю.
И чувствую себя со своей ревностью дурой полнейшей. А Бекшеев вот усмехается, будто знал заранее, что так оно и будет. Может, и знал. Вот вернемся домой и скандал устрою. Такой, классический, с битьем посуды и истерикой. Если, конечно, не забуду.
– Зачем? – спрашиваю тихо. А Ольга с кем-то раскланивается. И главное, прием семейный, а лиц вокруг множество, и большею частью знакомы смутно. Пытаюсь вспомнить, а в голове приятная звонкая пустота.
– Мне очень нужно ваше мнение об одном человеке. Но… если я скажу что-то… это может повлиять… отразиться…
Она снова кому-то улыбнулась, правда, как-то неискренне, что ли.
– О ком? – поинтересовалась я, спиной ощущая, что оборачиваться не стоит.
– О женихе…
– Зима?
Этот голос я узнала бы из всех. И главное, годы прошли, а она ничуть не изменилась. Точнее голос. Та же отстраненность, та же холодность, когда-то ввергавшие меня в оцепенение.
А вот я, кажется, изменилась.
Надо же… никакого оцепенения. И мстительного желания сделать что-то, чтобы вывести эту ледяную женщину из себя.
– Не ожидала…
Ей к лицу этот темно-синий, в черноту, цвет. Он подчеркивает белый снег волос и тот фарфоровый оттенок кожи, который пудра лишь испортит. Княжне Одинцовой даже морщины к лицу.
– Я тоже очень рада вас видеть, – ответила я. – Здесь так… интересно. Честно говоря, не собиралась, но Бекшеев принял приглашение. А я, стало быть, с ним.
Чуть склоненная голова.
А глаза бледные, выцветшие.
– Слышала… о вас, – осторожно произнесла княгиня. – Разное… времена ныне… более свободные.
Это она сожалеет?
Или завидует?
– А здесь почти ничего и не изменилось, – перевожу тему. – Дом все так же великолепен.
– Это уже усилиями Ольги. Что ж, рада встрече. Но, кажется, я вижу там…
Кого она там в толпе увидела, не знаю, главное, убралась подальше. И Ольга выдохнула. А я посмотрела на нее с удивлением.
– Эта женщина ввергает меня в ужас, – призналась Ольга.
– Пройдет. Со временем, – я смотрю вслед княгине, которая переходит от одной группы людей к другой.
– Вряд ли. Когда она смотрит, я чувствую себя… самозванкой.
– Главное, чувству не поддавайся.
– Сначала я тебя ненавидела.
– Меня? За что?
Мы даже знакомы не были. И теперь не особо. Просто стоим, точнее медленно ходим от одной кучки людей к другой. Ольгу приветствуют, кланяются, и она кланяется в ответ, бросая слово-другое. Приветливо улыбается. Играет с бокалами, переставляя с подноса на поднос, создавая иллюзию того, что пьет и веселится.
Никогда не понимала, какой ненормальный может воспринимать происходящее, как веселье.
– Мне тогда только и говорили, что о тебе…
– Кто?
– Все… не она, нет. Сестры…
– Дуры, – честно ответила я. – И кузины не лучше. И их подруги туда же…
Ольга странно на меня посмотрела.
Нет, и вправду дуры… то есть, это я теперь понимаю. Тогда же наивно полагала, что они там все – возвышенные и тонко чувствующие, вынужденные сосуществовать с таким чудовищем, как я. Учить его. Развивать. И превращать в человека.
Я даже старалась превратиться.
Тупиковый путь. Вот только понимаю я это здесь и сейчас.
– Ты мне лучше про дело, – говорю и прямо спиной чувствую любопытные взгляды. И главное, смотрят на нас так, с ожиданием и едва ли не с надеждою. Ага, старая жена и новая.
Под ручку ходят.
Хотя… чего еще от блаженных ожидать.
– Так на кого смотреть-то?
– На жениха. Одинцов представит вас. Потом за ужином посадит рядом…
Чую… будет интересно.
Жених мне не понравился. Вот бывает так, что видишь человека впервые в жизни, а что-то да подсказывает тебе, что мудак он редкостный.
Даже если в костюме.
Костюм был сшит на заказ и явно не в мастерской, что на рынке. И ткань, и фасон, и исполнение говорили о немалых деньгах. О них же намекал камень в булавке галстука.
И общая холеность облика.
С Одинцовым он держался на равных, а вот Бекшеева смерил взглядом, в котором мелькнула капля… брезгливости? Но при том руку пожал. И сказал что-то такое, вежливо-равнодушное. Я рукопожатия не удостоилась, как и взгляда.
