Апостол Старых Богов #1. Перерождение (СИ) - Архипов Лекс (мир книг TXT) 📗
— Падаль? — хрипло переспросил Волк. — Падаль у тебя вместо мозгов, если ты ими подумать не можешь.
Надзиратель опешил:
— Что ты сказал? Повтори!
— Я сказал, — громко крикнул Том, — что я не убивал Домового! Он напал на меня во сне! Он!
— Он напал на меня во сне, бла-бла-бла, а я весь такой честный и хороший, — передразнил второй надзиратель, тот что повыше.
Потом он наклонился и упёр рукоять плети Волку в подбородок:
— Ты — никто. Кусок дерьма. Ты даже не человек. Ты, чёрт тебя дери, даже и не живой! Ты уже труп! Верно я говорю, Лукреций? — надзиратель обратился к напарнику.
Тот кивнул.
— И ты здесь, Волк, чтобы сдохнуть. Сдохнуть, как вшивая дворняга. Так что, будь добр, возьми инструмент и тащи свою жопу в штольню. Или я лично тебя казню на этом самом месте!
Надзиратель выпрямился, и глаза его сверкнули, словно в голову пришла какая-то гениальная идея.
— А знаешь, я сжалюсь и помогу тебе обработать раны. Лукреций, держи его.
Второй наступил Тому сапогом на горло, и тот, вцепившись в носок, пытался хоть как-то освободиться. Первый же развязал шнурок на штанах и вынул свой хер.
— Не дёргайся, говорят, моча обеззараживает.
Слепая ярость захлестнула мозг Тома… Он начал рычать, когда вонючая струя ударила ему на грудь, поднимаясь выше. Он готов был загрызть этих выродков насмерть, и плевать, что с ним будет потом. Хотелось рвать, убивать, кромсать. Том стал настоящим Волком. Рука его нащупала что-то твёрдое, и он ударил этим по ноге, стоявшей на горле. Лукреций вскрикнул, отскочив, а Волк, крутанувшись, нанёс удар ногами по коленям другого надзирателя, сбивая его с ног.
Том подскочил к нему, замахнувшись рукой с зажатым в ней камнем, но тут что-то горячее обожгло запястье, и он вскрикнул. Лукреций ударил плетью по руке. Тот, которого Волк повалил, тоже поднялся, отцепив от пояса дубинку, и с размаху шарахнул Анка по лицу. Вдвоём надзиратели насели на раба и начали его избивать.
* * *
— Это было зрелищно, парень. Давненько я не видел, чтобы кого-то так отделали.
Том с трудом открыл глаза и повернул голову. Всё тело болело до зубного скрежета, отказываясь подчиняться. Напротив кто-то сидел. Анк не сразу разглядел силуэт человека, почти сливающийся с тьмой вокруг. Капельки пота на чёрной, как смоль, коже слегка поблёскивали в свете факела. Темнокожий раб, уроженец Теократии Ван-Гуа, неизвестно как попавший в Геммамонтем, с интересом смотрел на Тома. Его белые глаза и зубы неестественно выделялись, в то время, как остальное тело казалось сгустком концентрированной черноты.
— Добро пожаловать в Пекло, парень. Выглядишь паршиво. На, вот, глотни.
Ван-гуанец привстал, протягивая руки с миской, на дне которой осталась пара глотков воды.
— Не тратил бы ты на него воду, Уголь, — с характерным канайскому диалекту акцентом устало пробормотал ещё один раб, орудующий молотом и зубилом в углу — он, видимо, нашёл самоцвет и сейчас осторожно обстукивал его.
— Ты рано списал паренька со счетов, — возразил ван-гуанец.
Том кое-как приподнялся и с благодарностью принял воду. Он старался пить маленькими глотками, чтобы хоть как-то обмануть жажду.
— А с чего бы мне его не списывать? Ты видел его раны? Он не жилец, — небрежно бросил канаец.
— Я вижу иное, — возразил ван-гуанец. — он ещё жив, значит не безнадёжен.
Том зажмурился и снова лёг. Голова кружилась.
— Я, между прочим, всё слышу, — хрипло заметил он.
— Смотри, — ван-гуанец поднял вверх указательный палец. — Он ещё и слышит!
— Прогресс, — согласился канаец. — Я так понимаю, сегодня работать тут только я настроен?
Темнокожий пожал плечами:
— Может быть. А может ты сам хочешь заняться его ранами? Тогда я возьмусь за кирку.
Ван-гуанец ещё раз окинул взглядом раненого и протянул руку, проведя пальцами по амулету, который всё ещё был на шее у Анка.
— Какая интересная безделушка. Не видел ничего подобного у рабов. Почему же у тебя его не забрали?
— Пытались, — тихо ответил Томас. — И срезать пытались, и снять. И магией. Хер знает, что это такое. Я сам не знаю. Вот и оставили.
Канаец повернулся и с раздражением спросил:
— Ты собрался его выхаживать?
Том стиснул зубы и сказал:
— Если ты собрался меня похоронить, канаец, хрена лысого ты дождёшься.
— Воля к жизни — это хорошо, — заметил ван-гуанец, подходя ближе семенящей походкой.
Только сейчас Том заметил, что его ноги скованы между собой короткой цепью, как и руки. Из-за цепей ван-гуанец не мог нормально ходить или что-то делать руками.
— Как звать-то тебя, парень? — спросил он.
— Волк, — с трудом ответил Том.
— Я Уголь, этот хмурый канаец в углу — Кремень.
Уголь откинул лежащий в углу здоровенный валун и поднял с пола что-то маленькое и круглое. Медное колечко, в котором Том с удивлением узнал эмбер. Ван-гуанец сел рядом с ним на колени и строго сказал:
— Не дёргайся.
От его рук пошло странное свечение, и тепло растеклось по всему телу Тома. Боль постепенно отступала, а мышцы будто наливались энергией.
— Очищение снимет неприятные ощущения и прочистит раны. Пока не вставай, я постараюсь наложить Регенерацию. Если хватит сил.
Уголь говорил напряжённо, полностью сосредоточившись на колдовстве.
— Как ты протащил эмбер в Геммамонтем? — поинтересовался Том.
Уголь поднял руку, показывая шрам на предплечье.
— Я врезал его себе под кожу.
Том поморщился, представив этот процесс. Пока Уголь занимался колдовством, канаец вынул таки большой сапфир из стены, подошёл к телеге у входа в зал и положил его туда. Потом он сел рядом с Томом и сказал:
— Уголь, поберёг бы силы. Ты не сможешь работать, и надзирателям это не понравится. Они тебя казнят.
— Все рано или поздно умрут, ты должен это понять.
Тому стало лучше, и он поймал Угля за руку, прервав колдовство.
— Я в порядке. Ты и так сделал для меня слишком много.
Покачав головой, Уголь всё же прекратил творить чары.
— Шрамы останутся, — заметил он.
Том сел, борясь с головокружением, и ответил:
— Кого это теперь волнует?
Он осмотрел зал
— Вас здесь всего двое?
Канаец кивнул, а потом пояснил:
— Большая часть штолен пятьдесят четвёртого пустует. Здесь работает ещё несколько десятков рабов, но они в других залах. Нам не разрешено покидать рабочую область.
— Раньше с нами работали ещё двое, — сказал Уголь. — Мы их пережили.
— А знаешь, почему? — спросил канаец. — Мы не выёбываемся.
— Будь я в лучшем состоянии, я бы справился с надзирателями, — буркнул Том.
Уголь усмехнулся:
— И огрёб бы точно также.
— Да много ты понимаешь! — Анк вспылил.
— Да уж поболее тебя. Я ведь не всегда был рабом, приятель. Когда-то мне рукоплескала вся арена Мугакки!
— Ты? — изумился Том. — Гладиатор? В столице Ван-Гуа?
Он всмотрелся в собеседника, а затем фыркнул:
— Ни за что не поверю.
Уголь поднял руки, показывая короткую цепь, и подёргал её:
— Если бы не эта штука, я бы изменил твоё мнение.
Том многозначительно посмотрел на кирку у ног Угля.
— Точно, — ответил на немой вопрос Тома Уголь. — А потом надзиратели заставят меня отрабатывать ещё и испорченную цепь.
Анк встал, подошёл к Углю и, взявшись за цепь, осмотрел замок. В принципе, ничего сложного, нужно только чем-то подцепить единственный штифт.
— Если я смогу открыть замок, ты научишь меня? — посмотрев Углю в глаза спросил Том.
У ван-гуанца на лице не дрогнул ни мускул, но в глазах вдруг появился особый блеск. Решимость.
Уголь кивнул.
* * *
Здесь, в глубинах рудника Геммамонтем время всегда текло иначе. Его смысл искажается, постепенно теряясь в глубине бесконечных тоннелей и переходов. Большинство рабов, попав сюда, больше никогда не видят солнечного света, и лишь глухой звук рога, разносимый эхом вглубь чёрной горы говорит им о том, что они всё ещё живут, что солнце там наверху всё ещё встаёт и садится, что дни сливаются в месяцы, а месяцы — в года.
