Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Арья серьезно и внимательно на него посмотрела.
— Я никогда не позволю, чтобы с ребенком случилась беда, — сказала она и исчезла в палатке.
Эрагон вернулся к Рорану, Олбриху и Балдору и снова плюхнулся на свой бочонок.
— Ну? — спросил Роран.
Эрагон пожал плечами:
— Арья сказала, что они делают все, что в их силах. Нам просто нужно набраться терпения… Вот, собственно, и все.
— Похоже, она сказала намного больше, — заметил Балдор.
— Все равно смысл тот же.
На небе сменились краски заката, став оранжево-алыми, словно близился конец света. Немногочисленные рваные облачка, что еще оставались на западном краю неба после пролетевшей накануне бури, приобрели те же кровавые оттенки. Стаи ласточек летали над головой — ужинали, охотясь на ночных бабочек, мух и прочих насекомых, сновавших в воздухе.
Через некоторое время крики Илейн стали тише; теперь из ее груди все чаще вырывались лишь тихие, надломленные стоны, от которых у Эрагона по спине ползли мурашки. Более всего на свете ему хотелось избавить ее от мучений, но он не мог пренебречь просьбой Арьи и продолжал торчать на своем бочонке, безжалостно грызя и без того истерзанные ногти да время от времени обмениваясь короткими мыслями с Сапфирой.
Когда солнце коснулось края земли и как бы растеклось вдоль линии горизонта, точно огромный желток на сковороде, среди припозднившихся ласточек стали появляться и летучие мыши, легко и быстро шнырявшие в воздухе на широких кожистых крыльях; их пронзительные, почти недоступные восприятию обычных людей визги казались Эрагону болезненно невыносимыми.
И тут Илейн закричала так, что заглушила все прочие звуки. Господи, подумал Эрагон, хорошо бы никогда в жизни больше не слышать таких криков.
Но после этого неожиданно наступила мертвящая тишина.
И через минуту в этой тишине послышался громкий, дрожащий плач новорожденного. Он прозвучал, точно пение старинных фанфар, возвещая прибытие в этот мир нового человека. Олбрих и Балдор сразу заулыбались, как, впрочем, и Эрагон с Рораном, а кое-кто из мужчин, не сдержавшись, даже громко заорал от радости.
Но ликовали они недолго. Едва затих последний радостный вопль, как из палатки донесся жалобный плач женщин, пронзительный, рвущий сердце, и Эрагон прямо-таки похолодел от ужаса. Он знал, что означает этот женский плач: случилось самое страшное, что только может случиться…
— Нет! — громко воскликнул Эрагон и даже подскочил на своем бочонке: «Она не может быть мертва! Не может!.. Арья обещала…»
И словно в ответ на его мысли Арья, вынырнув из палатки, бросилась к нему, пересекая грязную дорогу какими-то невероятно длинными и легкими прыжками.
— Что случилось? — тут же ринулся к ней Балдор.
Арья, словно не слыша его вопроса, сказала:
— Эрагон, идем скорей!
— Что случилось? — снова гневно воскликнул Балдор и попытался схватить Арью за плечо. Мимолетным движением, практически незаметным глазу, она поймала его за запястье и так завернула руку ему за спину, что он согнулся пополам, точно калека, с искаженным от боли лицом.
— Если ты хочешь, чтобы твоя новорожденная сестренка осталась жива, стой спокойно и не лезь не в свои дела! — Арья отпустила Балдора и слегка оттолкнула его от себя, отчего он упал прямо в объятия Олбриха; сама же эльфийка резко развернулась и помчалась обратно.
— Так что жевсе-таки случилось? — спросил Эрагон, нагоняя ее.
Арья повернулась к нему; глаза ее горели.
— Девочка здорова, но родилась с «волчьей пастью», кажется так у вас называют незаращение нёба.
Только тут Эрагон понял, почему женщины так горько рыдали. Дети, родившиеся с таким проклятием, редко получали возможность остаться в живых; их было трудно выкормить, и даже если родители ухитрялись это сделать, судьба таких малышей все равно ждала незавидная: в детстве сверстники толкали бы их и высмеивали, а став взрослыми, они никогда не смогли бы найти себе пару и жениться или выйти замуж. Чаще всего про таких детей говорили, что лучше бы они родились мертвыми.
— Ты должен ее исцелить, Эрагон, — решительно заявила Арья.
— Я? Но я же никогда… А почему не ты? Ведь ты куда больше знаешь о целительстве, чем я.
— Если я изменю внешность этого ребенка, люди скажут, что я ее украла, а им оставила эльфа-подменыша. Я ведь прекрасно знаю, какие отвратительные истории рассказывают у вас о моем народе. Я знаю это даже слишком хорошо, Эрагон. Но я, конечно, сделаю это в случае крайней необходимости, только девочка потом всю жизнь будет из-за этого страдать. Только ты можешь спасти ее от такой незавидной судьбы.
Эрагона охватила паника. Ему не хотелось отвечать за жизнь новорожденной малышки; он уже и так невольно оказался ответственным за жизнь слишком многих. И об Эльве он тоже никогда не забывал.
— Ты должен исцелить ее! — снова потребовала Арья. Эрагон знал, как трепетно относятся эльфы к своим детям, ценя их выше любых драгоценностей и богатств на свете; так же они, впрочем, относились и к детям всех прочих рас и народов.
— А ты мне поможешь, если что?
— Конечно помогу.
«И я помогу, — услышал он голос Сапфиры. — Зачем ты об этом спрашиваешь?»
— Вы обе правы, — сказал Эрагон, стискивая рукоять Брисингра. — Хорошо, я попробую это сделать.
Вместе с Арьей, державшейся чуть позади, он прошел прямиком к палатке роженицы и решительно нырнул внутрь, отодвинув входной полог. Дым от свечей щипал глаза. Пять женщин из Карвахолла, сгорбившись, притулились у стенки и тихо причитали. Этот тихий похоронный плач ударил Эрагона в самое сердце. Женщины покачивались, точно в каком-то трансе, и методично рвали на себе одежду и волосы. Хорст стоял в изножии постели и спорил с Гертрудой, лицо его покраснело, но выглядел он совершенно измученным. Целительница прижимала к груди какой-то ворох тряпья. Эрагон догадался, что это пеленки, в которые завернут новорожденный младенец. Личика ребенка ему так и не удалось разглядеть, но тот шевелился и попискивал, внося свою долю в общий шум. Румяные круглые щеки Гертруды лоснились от пота, пряди волос прилипли к влажному лбу, ее обнаженные до локтей руки покрывали неприятного цвета потеки. В изголовье кровати на круглой подушечке стояла на коленях Катрина и обтирала лоб Илейн влажной тряпицей.
Эрагон еле узнал Илейн, таким измученным было ее осунувшееся лицо; под блуждающими, неспособными сосредоточиться на чем-то одном глазами пролегли темные тени, а из уголков глаз тянулись две дорожки слез, которые, скатываясь, исчезали в ее густых спутанных волосах. Время от времени она приоткрывала рот, и оттуда вместе с негромкими стонами доносились какие-то невнятные слова. Все простыни под нею были в крови.
Ни Хорст, ни Гертруда не замечали Эрагона, пока он не подошел к ним вплотную. Эрагон, разумеется, сильно вырос с тех пор, как покинул Карвахолл, и все же Хорст оказался по-прежнему выше его по крайней мере на голову. Оба изумленно посмотрели на юношу, и в потухших глазах кузнеца блеснула искра надежды.
— Эрагон! — Он хлопнул Эрагона по плечу своей тяжелой рукой, обнял его и даже слегка к нему прислонился, словно после всех этих событий не в силах был стоять на ногах. — Ты слышал? — Это был даже не совсем вопрос, так что Эрагон просто кивнул. Хорст метнул на Гертруду острый, пронзительный взгляд, и его огромная борода лопатой заходила из стороны в сторону, так сильно он стискивал челюсти, пытаясь сдержаться. Потом, облизнув губы, спросил: — А ты не мог бы… не мог бы что-нибудь сделать для нее?
— Я попробую, — сказал Эрагон. — Может, и получится.
Он вытянул перед собой руки. Гертруда после минутного колебания положила ему на руки теплый сверток и отступила назад; лицо у нее было встревоженное и обиженное.
В складках простыни Эрагон разглядел крошечное морщинистое личико девочки. Кожа у нее была тёмно-красная, припухшие глазки закрыты, и казалось, что она строит неприятные гримасы, словно сердится на тех, кто только что так плохо с нею обошелся. Эрагон решил, что ей действительно есть на что сердиться. На крошечном личике от левой ноздри до середины верхней губы зиял глубокий провал, в котором виднелся крошечный розовый язычок, похожий на влажную улитку; язычок слегка шевелился.
