Вендия 1. Город у священной реки - Йенсен Брэнт (серия книг .txt) 📗
Северянин в сердцах сплюнул и продолжил путь к полуночному выходу из садов.
Однако неприятное ощущение близости чего-то чужого и злого не исчезало. Конан утешал себя мыслью, что птицы ведут себя совершенно спокойно, а значит, страхи эти – не более чем фантом.
Глава 10.
За две седмицы до первого убийства. Храм Вишну.
Нынешняя церемония оказалась самым потрясающим зрелищем из тех, что доводилось видеть Конану.
Что ни говори, а поклонялись вендийцы своим богам с размахом. Барабанщики, танцоры, жонглеры – кого здесь только не было!
Чего стоило одно шествие слонов! Огромных серокожих гигантов нарядили в яркие ткани и пустили впереди процессии. У стен храма Вишну элефанты сами по себе, без всяких команд, опустились на передние ноги, словно желали продемонстрировать свое почтение богу. Затем к ним подошли люди, одетые столь же ярко, и развели животных в стороны от ворот храма. Там слоны, выстроившись в две линии друг напротив друга, приветствовали паломников, шедших меж ними, издавая звуки, сходные с теми, что извлекают из своих инструментов трубачи.
Цветов повсюду было море. Их запах смешивался с ароматом духов пришедших на празднество дам. Вблизи храма, где собралась основная масса народа, воздух казался приторно-сладким, и от него слегка кружилась голова.
Но самой главной составляющей церемонии были не украшения и не дары, предназначенные богу, а атмосфера праздника. Вендийцы искренне, словно дети, радовались творящемуся действу. Их эмоции были настолько сильны, что вытесняли прочь злобу, зависть и ненависть, которым просто не осталось места на этом празднике. Все, кто пел, танцевал, жонглировал, разбрасывал цветы или же просто стоял и смотрел, непременно улыбались. Не было здесь ни одного печального лица.
Конан тоже радовался вместе со всеми, но это не мешало ему неотрывно следить за маленькой вендийкой с кукольным личиком. Ради нее он и пришел на праздник.
Девушку, насколько известно было киммерийцу, звали Рамини. Она была верховной жрицей храма Иштар в Айодхье. Сотник надеялся, что она поможет ему выйти на след убийц бывшего посла Турана. Если это, конечно, было убийство, в чем Конан все больше и больше сомневался. Но, в конце концов, Рамини была просто хороша собой, и одно это стоило того, чтобы завести с ней знакомство.
За три седмицы, проведенные в Вендии, Конан четко осознал, что если посла лишили жизни по политическим мотивам, то пытаться найти хоть какую-то зацепку бессмысленно. В этой стране заговоры плели все, от мала до велика. Видимый союзник здесь на деле мог оказаться злейшим врагом, и разобраться в этом хитросплетении интриг постороннему человеку не было никакой возможности. Вот Конан и рассудил, что ни к чему ему тратить время на выяснение того, какой из вендийских политических сил была выгодна смерть посла. Бессмысленно это. Лучше более тщательно проработать «деньги» и «религию».
Последние полторы седмицы киммериец проверял наследников посла на предмет их заинтересованности в смерти пожилого туранца. Вроде бы семейство было мирное, и творить смертоубийство для скорейшего обогащения никто из детей не собирался. Насчет вдовы сомнения оставались, но развеять их, или же наоборот, в них утвердиться было делом ближайших нескольких дней. Конан собирался прямо и открыто изложить Телиде все свои подозрения и посмотреть на ее реакцию. Он бы сделал это и раньше, но что-то его все время останавливало. Но ничего, завтра или послезавтра означенный откровенный разговор непременно состоится. Должен состояться.
Помимо этого Конан рассчитывал в скором времени начать знакомиться с миром вендийских верований. Взаимоотношения у местного пантеона были сродни тому, что творилось в политике. Богов в Вендии насчитывалось никак не меньше тысячи. Вроде бы какие-то из них считались погибшими, но им по-прежнему поклонялись и приносили жертвы. Полная неразбериха. С чего именно начать постижение всего этого безобразия, Конан понятия не имел.
Но на выручку ему пришел случай.
Вчера киммериец в компании пятерых своих солдат отправился пропустить пару кружек в местное питейное заведение. То, которое облюбовали для себя туранцы, от остальных мало чем отличалось. Хоть оно и было устроено из расчета на иноземных посетителей, местная традиция чувствовалась в нем в полной мере. Грязь, вонь и шум, на которые вендийцы и внимания-то не обращали, заметно раздражали солдат. Но и устраивать день за днем попойки в казармах, в которые к тому же мог в любой момент наведаться Шеймасаи, им тоже было неинтересно. Хотелось общения с местным населением.
С женским полом проблем не было, снять шлюху на ночь – раз плюнуть. Стоили девицы сущие гроши, а вот в искусстве любви могли запросто преподать урок туранским куртизанкам. Конан даже и не думал запрещать солдатам подобные развлечения, скорее наоборот, поощрял их, чтобы воины царя Илдиза от безделья не начали устраивать драки в столице Вендии.
А вот напиться до потери сознания или затеять игру в кости на все месячное жалование в столице Айодхьи было не с кем. Дело в том, что одни вендийцы были намного богаче туранских солдат и в общество свое их не допускали, другие же были принципиально беднее и загула поддержать не могли. Пить на деньги туранцев последние отказывались. То ли из уважения, то ли из презрения, а может, просто характер у них такой был…
С самими напитками дела обстояли также не лучшим образом. Вино в Вендии практически не делали. Конану за три седмицы его нахождения в Айодхье повстречалось всего два местных сорта, да и те пить без содрогания было невозможно. В богатых домах, где киммерийцу случалось бывать, его, конечно, угощали дорогим офирским розовым, зингарским белым и прочими винами, что потребляли в закатной части Хайбории. Но в простых кабаках предлагали исключительно местные настойки. На вкус они были сладкими с легкой горчинкой и оставляли во рту неприятный осадок. Опьянение от них киммерийцу совершенно не нравилось. Мысли начинали течь до отвращения медленно, тело переставало слушаться, а на следующий день голова просто раскалывалась. Но за неимением альтернативных напитков приходилось пользовать эти настойки.
Сам Конан с удовольствием бы отказался от визитов в местные кабаки, если бы не необходимость слушать чужие разговоры. Солдат вендийцы нисколько не стеснялись, видя, что те общаются меж собой исключительно на туранском. Конан же специально выбирал такое место на лавке, чтобы оказаться поближе к заинтересовавшей его группе местных жителей. Но до вчерашнего вечера его слуха достигали лишь разговоры о погоде, урожае и поклонении богам.
На слова о храме Иштар Конан сначала не обратил внимания, решил, что это просто очередная религиозная болтовня о том, как правильно надлежит проводить ритуалы. Северянин искренне недоумевал, почему вендийцы процессам молитвы и жертвоприношения внимания уделяют куда больше, чем самим богам. В этом феномене еще предстояло разобраться, но пока киммерийца не оставляло чувство неправильности такого подхода.
Встрепенулся сотник лишь тогда, когда собеседник посетившего храм Иштар человека начал чем-то громко возмущаться. Подобная реакция казалась немыслимой для веротерпимых вендийцев, которые с радостью соглашались зачислить в свой пантеон любого чужеземного бога.
Что именно вывело из себя мирного жителя Айодхьи, киммериец так и не уловил. Из дальнейшего обмена репликами он извлек немного сведений о самом культе Иштар – вернее, о его местной разновидности – и описание верховной жрицы. Насколько киммериец разобрался, эта женщина пошла наперекор многим местным традициям, чем вызвала восторг со стороны одних и ненависть со стороны других.
Конан решил, что храм Иштар и его верховная жрица – это именно то, что нужно для начала разработки религиозного мотива. Северянину как раз и нужен был кто-то, обладающий достаточными знаниями о местной системе верований, но в то же время не связанный ее рамками. Изначально в качестве такого объекта киммерийцу виделись тантрики, но культ Иштар, имеющий давние связи с Тураном, подходил еще лучше.
