В сердце тьмы - Дрейк Дэвид Аллен (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Далее, к сожалению, он на несколько минут углубился в рассуждения о глубоком интеллекте императора. За это время впавшие в благоговение слушатели обнаружили, что. Шандагупта «заставляет стыдиться всех остальных своим острым и отточенным умом, вокальными данными и владением музыкальными инструментами. Он, единственный, достоин того, чтобы о нем думали ученые. Его поэтический стиль стоит изучать».
К счастью, цитировать поэзию не стал.
Теперь, когда разглагольствования Венандакатры подходили к концу, они быстро поднялись к небесам. Он напомнил всем, что император, это:
Адхираджа, сверхправитель.
Раджатираджа, верховный царь царей.
Девапутра, сын небес.
Махати девата, великое божество в облике человека.
Затем, отбросив в сторону всю ложную скромность, добавил:
Ахинтия Пуруша, не доступная для понимания сущность.
Парамадаивата, высшее божество.
— И все это упаковано в таком толстом маленьком теле, — задумчиво произнес Гармат, глядя на сидящего на троне императора — Кто бы догадался?
Велисарию удалось не улыбнуться. Его борьбе с самим собой помогли следующие слова Венандакатры, когда он обратил внимание на Ранапур. Вскоре стало очевидно, что именно это и является настоящей целью речи. Самой обороне Подлый посвятил всего несколько предложений, которые, по стандартам малва, были оскорблением военачальникам. Однако основной упор Венандакатра сделал на наказании Ранапура.
Велисарий слушал несколько минут, причем пораженно. Его поразила не столько сама речь, которая состояла из бесконечного, подробного любовного описания пыток, которым подвергли жителей Ранапура, а тот факт, что малва хвастаются ими публично. Даже самые злобные и жестокие римские императоры всегда старались скрыть детали своих преступлений.
Через некоторое время Велисарий закрыт сознание для проникновения в него слов. Он уже слышал описание зверств малва — не от улыбающегося Подлого, а от бледного, сжимавшего зубы Менандра. Велисарий знал о сажании на кол, сожжении, о том, как людей разрывали на части впряженные в разные телеги мулы, как их скармливали тиграм, как их топтали слоны, а также, к особой радости императора, о мужчинах и женщинах, чьи руки и ноги отрывал специально обученный боевой слон. Как слышал Велисарий, этого слона императору подарил Венандакатра.
Он обратился внутрь себя и позвал Эйда.
«Эта невероятная жестокость — работа сущности, которую ты называешь. Линк?»
Ответ пришел немедленно, но не содержал никаких сомнений и путаных объяснений, которые были часто свойственны ответам Эйда.
«Нет. Линк не жесток. Линк — машина. Для нее жестокость ничего не значит. Только результаты»
«Значит, ее потребовали новые боги?»
Немного колебаний. Совсем немного.
«Мы так не думаем. Они слишком холодны. Им также нужны только результаты. Но…»
Мысль распадалась на фрагменты. Велисарий поймал достаточно, чтобы понять.
«Да. Им нужны только результаты и жестокость не доставляет им никакою личного удовольствия. Но результатов можно достичь многими способами. А они естественно выбирают эти средства. Их естественный ответ на сопротивление: убивай, режь, наводи ужас».
«А. Великие? Каков их естественный ответ, когда они хотят добиться результатов, а другие им сопротивляются?»
Молчание. Затем Эйд ответил гораздо более неуверенно.
«Трудно объяснить. В некотором роде они еще холоднее. Они просто принимают сопротивление и пытаются направить его по определенному пути. Возможно, именно поэтому они и создали нас, а мы являемся самыми холодными из всех существ. Мы имеем разум, в отличие от компьютеров. Но, как и компьютеры, нас нельзя назвать живыми существами».
Очень неуверенно.
«Про крайней мере, мы не думаем, что мы — живые. Мы не уверены».
Эйд замолчал Велисарий знал, что больше он от нею ничего не услышит, по крайней мере сейчас. Он думал о разговоре с кристаллом, пока Гармат не вернул его к настоящему.
— Он заканчивает, — прошептал аксумит.
— В своей божественной работе великий Бог-На-Земле привлек на свою сторону все силы Вселенной. Даже в тот момент, когда силы зла уже думали, что победят, он заставил гнев иностранных союзников пасть на них. И таким образом демоническое восстание было подавлено!
Венандакатра слегка махнул рукой. Четверо крепких на вид официальных лиц шагнули вперед, пошатываясь. Они несли сундук. Поставили сундук перед Велисарием. Трое отступили.
Венандакатра показал на сундук театральным жестом.
— Велика награда тем, которые радуют Бога-На-Земле!
Четвертый мужчина схватился на крышку и открыл ее, демонстрируя содержимое сундука всем собравшимся. Затем тоже отступил в сторону.
Находившиеся достаточно близко охранники и чиновники резко вдохнули воздух. Сундук был до краев заполнен золотыми монетами, жемчугом, бриллиантами, изумрудами, сапфирами, рубинами и красиво обработанным нефритом.
Велисарий с трудом сдержался, чтобы самому не вдохнуть резко воздух и не вскрикнуть. Он никогда не страдал от жадности, хотя был достаточно практичным, чтобы предпочитать богатство бедности. Но его все равно поразил подарок. Содержимое этого сундука фигурально являлось царской долей участника кампании.
Или, скорее, царской взяткой.
Мгновение он боролся, но не с жадностью. Пока он не был уверен что справился с приступом ярости, Велисарий не поднимал головы, невидящими глазами глядя в сундук, словно его ослепило внезапное богатство.
Как часто случается в подобных схватках, в качестве оружия Велисарий выбрал юмор. Велисарий напомнил себе, что если жадность никогда не являлась его пороком, то ему был свойствен другой грех. Чувство долга и честь сами по себе не являются грехом. Но тщеславие является.
Он вспомнил раскрасневшиеся и злые лица Бузеса и. Кутзеса, двух молодых полководцев, чью смелость оскорбил персидский господин благородного происхождения. В тот раз Велисарий задумался, почему разумного человека волнует, что какой-то персидский павлин — да к тому же еще и враг — думает о его смелости.
«Так почему я должен волноваться, что павлин малва думает о моей чести?»
Он поднял голову и широко улыбнулся. Встал, поклонился. Венандакатре, простерся ниц перед императором. К тому времени, как он снова занял свое место, шатер гудел от голосов собравшейся элиты малва.
— Будет что-то еще, — тихо произнес Гармат. Его губы едва шевельнулись.
Велисарий почти незаметно кивнул.
— Конечно, — так же тихо ответил он. — Вначале взятка. Затем проверка.
Он почувствовал шевеление позади толпы. Словно кто-то с силой пробирался вперед. Или его толкали вперед.
Даже до того, как Венандакатра заговорил, Велисарий знал, какая проверка его ждет. На него снова нахлынул приступ ярости, гораздо более сильной, но он тут же справился с ним. Единственным показателем ярости стало обращение к Гармату на арабском вместо геэза.
— Интересно, почему жестокие люди всегда думают, что у них есть монополия на безжалостность?
Мгновение они с Гарматом смотрели друг на друга Гармат ничего не сказал, но Велисарий узнал слегка скривившуюся губу. Как и большинство аксумитов, Гармат обладал чувством юмора. Но он также ценил поэзию, этот талант он унаследовал от матери. Он знал, почему Велисарий произнес последнюю фразу на арабском. Хотя некоторые малва владели этим языком, они не поймут значения слов. Только наполовину араб, наполовину аксумский бандит поймет. Головорез из пустыни, который выбрал служение иностранному черному царю, покорившему южную Аравию. Не из-за трусости или жадности, а трезвого понимания, что это — лучший путь для его народа. Обоих его народов.
Стоящие кругом в центре шатра охранники расступились. В центр подтолкнули небольшую группу пленников. Пленников быстро и грубо выстроили в одну линию перед Венандакатрой и заставили встать на колени. Их было шесть человек: мужчина средних лет, женщина средних лет, трое молодых мужчин и девушка не более чем пятнадцати лет. Они были одеты в грубые туники, их руки крепко связали за спиной. Все они, судя по выражениям опущенных в землю глаз, находились в полубессознательном состоянии, но никто из них, казалось, не пострадал физически.
