Темный охотник: Рассказы - Пехов Алексей Юрьевич (бесплатные версии книг .txt) 📗

Сила, заключенная в хилссе колдуна, начала действовать на плетение заклятья-обманки, и то «поплыло». С каждой уной Гафуру становилось все сложнее удерживать его в руках.

Ждать больше нельзя. В любой момент лич мог понять, что его банальнейшим образом надули. И некромант ударил, вложив в заклинание все силы, весь опыт, всю злость и ненависть. О, многие из его ордена восхитились бы сложностью вязи и, в то же время, гениальной простотой заклинания… Редко кто отваживался рискнуть связать в одну основу тьму и свет, дать им пропитаться собственной душой, а потом отдать все это на растерзание Пожирательницы Жизни и не испугаться, что вместе с колдовством смерть может забрать и твое тело. Но у Гафура не было иного выбора. Он хорошо понимал, что того, кто впитал в себя такое количество душ, ничем иным не проймешь. И поэтому рискнул.

Не было ни громов, ни молний, ни ослепительных вспышек, ни рева призванных демонов. Всего лишь ветер. Легкий, как утренний бриз на воде Устричного моря. Он вором скользнул за спину лича, исподтишка обнял за плечи, взметнул призрачную мантию, а затем, когда ничего не подозревающая жертва оказалась в его власти, взвыл на ухо и начал раздирать стальными когтями то, что связывало дух отступника с телесной оболочкой.

Тварь, поняв, что попала в ловушку, скрипнула, словно старый сверчок, попыталась сбросить с себя смерть, но «Ветер Обуздания» не такой простой противник. Нельзя убить тьмой то, что содержит в себе свет. Свет отбивается только светом, и только тогда на его место решается прийти тьма.

Отступник не умел этого делать. Или не смог. Или не успел.

Зато он успел сделать кое-что другое. Швырнул во все стороны рой боевых заклятий. Лич не знал, где его убийца, не видел его, но понимал — тот где-то рядом, и был уверен, что он не уйдет безнаказанным.

Так и случилось.

Гафур был слишком занят контролем над ветром и когда выбросил перед собой сотканный из мрака щит, было уже слишком поздно. Что-то ледяное, сверкающее и гладкое, без труда раздробило выставленную преграду, ударило некроманта в правый бок, обжигая нестерпимым холодом… Сдисец застонал и, ослепнув от боли, упал на колени. Но хватки не ослабил. Доделал начатое и лишь после этого потерял сознание.

Много позже, когда ноги и руки стали непослушными от холода, он очнулся и понял, что все еще жив. Эликсиры перестали действовать. Впотьмах нашарив свой хилсс, маг прошептал формулу, и посох замерцал серым светом, заставляя мрак отступить. Бок был мокрым, его терзала ужасная боль. Запретив себе думать о ней, некромант с грехом пополам встал и проковылял туда, где лежал череп колдуна.

С искренней благодарностью он прочитал молитву. Задуманное получилось. Дух был мертв, и глазницы черепа больше не пылали огнем. Пускай за это Гафуру пришлось заплатить жизнью. Сдисец знал, что с такой раной долго не прожить. К смерти он относился спокойно, хотя и жалел, что умрет среди камня и льда, никогда больше не увидев солнца.

Но прежде, чем умереть, он должен был сделать еще одно, последнее дело.

Колдун обнажил меч, и руны на клинке налились кровью. Одним мощным ударом маг расколол череп, и тут же в потолок пещеры ударил ослепительный столб сияющего перламутрового света. Отступив на шаг, некромант на мгновенье прикрыл глаза ладонью. Вокруг него слышался радостный плач, веселые крики, смех. Из страшного плена одна за другой вырывались души тех, кого пожрал драугр, и кто придавал личу силу. Яркие, словно весенние бабочки, и легкие, точно лебяжий пух, они осенними листьями закружились вокруг своего спасителя, и каждая говорила слова благодарности.

Они походили на теплых солнечных зайчиков, больших и маленьких, ярких и пылающих. И, если присмотреться, в них можно было увидеть образы тех, кому суждено уйти за грань. Два пульсирующих светлячка прошли рядом, и Гафур узнал лик девушки и того, кто был сыном Ра-тона. Промелькнуло лицо Ходящей.

Сгинуло и прошло.

Нахлынуло и исчезло.

Единые и многоликие, они танцевали все быстрее и быстрее, пока не превратились в размытые пламенеющие росчерки, сложившиеся в кокон, обнявший сдисца. Мягкое тепло окутало его тело, и боль стала уходить, а жизнь возвращаться. Каждая из бабочек света отдавала тому, кто нес в себе тьму, частичку себя. Это продолжалось бесконечно долго и длилось всего лишь один миг, а затем пропало, под смех хрустальных колокольчиков, слившись с мраком в одно целое.

Он выбрался на поверхность, когда Ра-тон уже потерял всякую надежду. Грязный, с запавшими глазами, в порванной, окровавленной белой мантии. С двумя посохами и загадочной улыбкой на тонких капризных губах.

Гафур ибн Асад аль Сахаль-Нефул сидел на душистой траве, не слушал рычания варвара, перевязывающего его почти затянувшуюся рану, щурясь точно кот, смотрел на ласковое вечернее солнце.

И улыбался.

Кнофер хорохорился до последнего. Говорил, что у него есть влиятельные друзья, и стражники во главе с комендантом будут ползать перед ним на коленях, вымаливая прощение. Мол, выпустят, никуда не денутся, а нет, так он живо научит скотов вежливости.

Обычная болтовня маленького человека. Быть может, у него и были могущественные покровители, но за те два дня, что я здесь находился, никто не вытащил старину Кнофера. Однако малый по-прежнему отказывался верить, что влип так же крепко, как и остальные. Так продолжалось до той поры, пока не заскрипела, отворяясь, решетка и в полутемный подвал не вошли вооруженные стражники.

— Подъем, висельники! Тощая вдова заждалась! — крикнул один из них.

Кнофер тут же рухнул на пол, завопив, что это ошибка, он не виноват, у него есть друзья, которые вот-вот вытащат его отсюда. Он рыдал, кашлял, размазывал по лицу сопли и слезы, а затем пополз в самый дальний угол. Встреча с Тощей вдовой не самое радостное событие в жизни.

— Вот и пришло наше времечко, — вздохнул Старый Олл.

— Что-то рано, — сказал я. — Обычно они так с утреца развлекаются.

— Хрен их поймешь. По мне, так закат ничуть не хуже рассвета.

— Не скажи, — подал голос здоровенный парень, имени которого я так и не удосужился узнать. — Могли бы пожить чуть-чуть дольше.