Остров Серых Волков (ЛП) - Нейткотт Трейси (книга регистрации .TXT) 📗
— Глубокая, — рисую линии на грязи. Получается похоже на лабиринт. — Скажи, что Сейди имела в виду каждый раз, когда говорила, что если я на самом деле потеряюсь, мне нужно спросить тебя?
Не говорю ей, что чувствую себя потерянной прямо сейчас.
— Она знала, тебе не придётся просить. В день, когда пришли её результаты, — мама прочищает горло, — в тот день она рассказала мне о книге, которую нашла в библиотеке Бишопа Роллинса. Она сказала: «Мам, это охота. Ей нужно найти всё самой. Я скажу тебе просто на всякий случай.»
— Какая книга? — шёпотом спрашиваю я.
— «Остров Сокровищ». Та, которая со стихотворением. Твоя сестра была убеждена в том, что это карта. Ты ведь знаешь, что она думала о сокровищах, — мама смеётся. — Наш истинный верующий.
— Сейди нашла карту? Но…
И слова не выходят, погрязнув в липкой яме почему-почему-почему. Почему она не отправилась на поиски до того, как заболела? Почему она не сказала мне?
— Но она жила сокровищами.
А я искренне верила в это. Сокровище давало ей цель, а цель давала месяцы жизни, в которые никто не верил.
— Она жила тобой, — мама вздыхает. — Ох, дорогая. Твоя сестра хотела, чтобы после её смерти ты жила, жила полной жизнью. Более полной, чем при её жизни, когда ты была словно её тень. Возможно, она и мечтала о сокровищах, но в этих мечтах она всегда видела тебя.
После этого мы вешаем трубки, ибо печаль окутывает нас слишком, чтобы говорить. Я прижимаю телефон к груди, думая над секретом Сейди. Приключение для её не авантюрной сестры. Это одновременно лучший и худший подарок, который мне когда-либо дарили.
Кажется, Эллиот сейчас будет дышать огнём.
Мы сидим на камнях по кругу — ещё один пережиток раскопок, — пока Гейб готовит каждому персональную пиццу с пепперони, используя блинную смесь, банку измельчённых помидоров и замороженный сыр.
— Стих говорит ориентироваться по звёздам в перечёркнутом квадрате, — произносит Эллиот, хватая неприлично большой кусок пиццы. — Где, чёрт возьми, этот символ?
— Может, в дыре, — отвечает Чарли. — Нам всё ещё придётся спуститься туда.
Эллиот задумывается.
— Где-то в восьмидесятых экскаваторы проложили слой металла на стенах до глубины в 20 футов. Если карта была составлена после, на металле может оказаться выгравированный перечёркнутый квадрат.
— Я проверю.
— Завтра, — останавливаю я Чарли, пока он не бросился в бездну.
Гейб вручает каждому золотистое печенье.
— Овсяные печенья с ореховым маслом, с арахисовой пастой и карамелью, — откусывает гигантский кусок. — Взял рецепт из блога этой леди.
Чарли слизывает полоску карамели.
— Вкус — словно ты берёшь от жизни всё хорошее и заключаешь в печенье, — делится он. Гейб воодушевляется комплиментом. Он словно воздушный шарик — ему постоянно нужно, чтобы кто-то его наполнял, чтобы он не сдулся.
Я беру бутылку воды, чтобы помыть посуду и кастрюлю. Гейб прячет огромный контейнер с едой в сотне футов от места, где мы проведём ночь. Эллиот исчезает в хижине, но остальные ждут, пока луна не вытеснит солнце. Я исполняю на губной гармошке песню мальчишеской группы, а Анна поёт так, что пробирает до самого нутра. Чарли и Гейб сходят с ума, и весь мир кажется невероятно прекрасным.
До тех пор, пока не возвращается Эллиот.
Парень приземляется у костра. Он частично оказывается в тени, разрезанный по плечам. Он ничего не говорит. Просто высасывает всю нашу радость словно эмоциональная чёрная дыра.
— Эй, Эллиот, — говорю я. — Желаешь понизить градус возбуждения? Некоторые из нас пытаются провести здесь это несчастное время.
Он встречается со мной взглядом. Открывает рот, словно собираясь сказать что-то. Словно не держал нас в напряжении целую вечность.
Но он остаётся безмолвным.
— С ним бывает такое, — Чарли переводит глаза с меня на Анну. — Не беспокойтесь — по большей части, он безвредный. По крайней мере, если у вас нет аллергии на мрачные взгляды или сжатые челюсти.
— Никогда не знаешь, — отвечает Анна.
— Ну, я знаю, и у меня жуткая аллергия, — говорит Чарли. — Уведи меня отсюда, Анна Банана, пока у меня не случился анафилактический шок.
Они направляются к хижине, Гейб устремляется за ними. Смех Чарли разносится в ночи, и я понимаю, что никогда не забуду этот звук, даже после того, как он умрёт.
Смотрю через костёр на Эллиота, скрытого в тени.
— Ты просто собираешься сидеть здесь?
— Нет. Я собирался выйти. Я всегда собирался выйти. Моё тело не всегда поспевает за моим мозгом.
Он бросает в костёр горсть сосновых иголок. В воздухе запахло Рождеством.
— Расскажи мне что-то, чего я не знаю.
— Боже, Эллиот. Неужели такое существует?
Он закатывает глаза. Толкает мою ногу своей.
— Расскажи мне о тебе и Сейди.
С таким же успехом он мог попросить моё сердце.
— Когда мне было 14, — говорю я, — я посреди ночи ускользнула на пляж, чтобы увидеть небо.
— Увидеть метеоритный дождь Персеиды, — он неуверенно улыбается. — Слышал, как Сейди говорила кому-то в тот понедельник. Просто… Я тоже был там.
— Видишь? Нет ничего, о чём бы ты ни знал.
— Я не знаю твоей версии.
— Гарантирую, что мой рассказ даже близко не такой увлекательный, как рассказ Сейди. Я гуляла по пляжу, а когда настала пора возвращаться, то поняла, что заблудилась. Я не знала, что делать, так что просто пошла к свету.
Снова и снова бросаю горсти иголок в костёр. Глубоко вдыхаю сосновый запах ночи.
— Сейди проснулась и увидела мою пустую кровать. Она включала и выключала свет в нашей комнате, чтобы помочь мне найти дорогу домой.
— Она была твоей Полярной Звездой.
— Нет, не так. Она была ночным небом. Всем, начиная звёздной пылью и заканчивая галактиками, — оборачиваюсь, чтобы увидеть, что он смотрит на меня. — Представь Вселенную, погасшую в один день.
Он протягивает мне пригоршню сосновых иголок. Я бросаю их в огонь.
Долго молчим, затем я говорю:
— Я нашла одно замечательное слово, когда Сейди была больна: «Ya’aburnee». Арабское слово. Надежда умереть раньше, чем те, кого ты любишь, потому что боишься, что не сможешь без них. Английского перевода этого слова нет.
Эллиот наблюдает за огнём, словно он может сбежать и сжечь весь мир. Он продолжает смотреть на него и тогда, когда кладёт свою руку на мою. Его ладонь мягкая и потная. Твёрдое пожатие, затем он убирает руку.
Если бы Сейди была здесь, то смогла бы расшифровать этот жест. Но её здесь нет, поэтому я смотрю прямо перед собой и произношу:
— Продолжай. Я знаю, ты тоже умираешь от желания дать мне урок английского.
Он смотрит на меня, не моргая. Разрываюсь где-то между «Поговори со мной» и «Давай никогда не будем говорить».
— Чёрт, — отвечает он.
Целый язык с кучей слов, и он выбирает это.
Он запускает руки в волосы.
— То, как я вёл себя с тобой сегодня… Чувствую себя полнейшим идиотом.
— Ты идиот, Эллиот, — я одновременно считаю и не считаю так. — Ты просто полнейший идиот.
— Идиот?
Усмехаюсь.
— Именно.
— Будь я Гейбом, то использовал бы это как возможность начать серьёзный диспут.
— Будем благодарны, что ты Эллиот.
— В этом проблема, — его глаза так широко распахнуты, что я могу видеть в них отражение язычков пламени. Он вручает мне закладку Сейди, ту самую закладку, место которой — в «Острове Сокровищ». — Мы не одни.
ГЛАВА 19: РУБИ
— Кому ты сказал?
Мы словно сардины в банке сидим в хижине, поддерживаемые светом почти полной луны и глотками тёмного рома. От душного воздуха кончики моих волос завиваются, и липкий пот покрывает кожу. Я сижу на спальном мешке, прислонившись к деревянной стене. Гейб растянулся справа от меня, его взгляд прикован к обнажённым ногам Анны.
— Карта, — Эллиот бросает теннисный мячик в голову Гейба. — Кому ты сказал?
Гейб потирает лоб.
— Почему ты сразу думаешь, что это я?
