Врата Атлантиды - Николаев Андрей (книга регистрации .TXT) 📗
— Не ссы, мужик. Разок приложу, полежишь минут пять и как живой будешь. Даже зубы вставлять не придется.
Корсаков поднялся со скамейки. Он знал, что будет делать охранник. Непонятно почему, но он был уверен, что справится с этим накачанным, пережравшим анаболиков дебилом. Парень без замаха коротко ударил снизу. Игорь поймал его кулак в ладонь, шагнул вперед и с разворотом корпуса врезал локтем в подбородок. Лязгнули зубы, глаза охранника закатились. Обмякнув, он повалился на землю, стукнувшись головой о бампер «daewoo». Заверещала сигнализация. Корсаков, выругавшись, посмотрел наверх, на раскрытые окна квартиры Белозерской.
— Что случилось? — Анюта по пояс высунулась из окна.
— Да вот, решили проверить, не подложили чего враги, пока нас не было, — Корсаков указал на валявшегося под машиной охранника.
— А-а-а… Поднимайся, — Анюта махнула рукой, — сейчас чай будем пить.
Игорь поднялся в квартиру. Гости уже кучковались по интересам, но больше всего их сгрудилось вокруг Александра Александровича, рассказывавшего, как он радеет за народ на Думских слушаниях. На столе разместился огромный торт, чашки памятного Игорю саксонского фарфора, хрустальная сахарница. Перед пустым стулом во главе стола, на пустой тарелке, стояла стопка водки, накрытая куском черного хлеба.
— Тебе чаю, кофе? — спросила Анюта.
— Кофе, — попросил Корсаков.
Вскоре после чая гости стали постепенно расходиться. Анюта хотела остаться, помочь навести порядок, но Наиля выпроводила ее, сказав, что все уберет сама.
Очухавшийся охранник бродил по двору, потирая подбородок. На Корсакова он демонстративно не обращал внимания. Александр Александрович, коротко переговорив с ним, зло покосился на Игоря.
— Ну, — Сань-Сань картинно обнял дочь и сказал со слезой в голосе: — вот мы и остались одни, доченька.
— Папа, я тебя прошу, свои артистические таланты проверяй на избирателях. Ты в бабушке ценил только ее способность предостерегать тебя от ошибок в бизнесе.
— Что ты такое говоришь, доченька? — покачал головой Александр Александрович, промокая платком сухие глаза. — Бабушка Лада была для меня все равно что…
— …бесплатный консультант по финансовым вопросам, — закончила за него Анюта. — Ладно, мы поехали.
— Ты звони, не пропадай. На девять дней обязательно надо собраться. Ну, Игорь Алексеевич, — Сань-Сань протянул Корсакову руку, — рад был повидаться. Жаль, что при таких печальных обстоятельствах, но что поделаешь. Вы уж езжайте осторожней.
— Может нам вообще пешком пойти, — проворчала Анюта, усаживаясь в машину.
— Будьте спокойны, Александр Александрович, — Корсаков, сдерживая улыбку, пожал протянутую руку, — мы поедем медленно и печально.
По Краснопролетарской Анюта выехала на Садовое кольцо, прибавила газу, встраиваясь в поток машин. День незаметно подошел к концу. На город падали синие сумерки. Анюта включила габаритные огни. Корсаков приоткрыл окно, подставил лицо встречному ветру.
— Ты знаешь, я сегодня на кладбище видел своего старого тренера, — сказал он.
— По литрболу?
— Слушай, твои шутки меня иногда просто бесят.
— Ладно, извини, — Анюта, перегнувшись, быстро чмокнула его в щеку. — А чем ты занимался?
— Фехтованием. Там, когда Сань-Сань возле могилы речь толкал, мне показалось, что на меня кто-то смотрит. Я и не узнал его, только вот недавно вспомнил: Георгий Борисович, тренер мой. Совсем стариком выглядит, а ведь лет ему не так много. Пожалуй, даже шестидесяти нет. По-моему, он хотел поговорить — мы сто лет не виделись.
— Ну и дал бы адрес или мой номер телефона.
— Забыл совсем. Надо будет съездить в ЦСКА. Хороший мужик был. Очень сильный фехтовальщик. Только поддать любил.
— Может, он на бутылку попросить хотел? — усмехнулась Анюта.
— Может, — нехотя согласился Корсаков, — вид у него был неважный.
Оставив машину под окном, они поднялись по лестнице. Анюта плюхнулась в кресло.
— Устала я, даже не знаю с чего, — сказала она.
— Это нервы, — Игорь присел на подлокотник, погладил ее по голове. — Давай запрем двери, чтобы никто не вломился, зажжем свечи и посидим просто в тишине.
— Давай. Только в тишине я не хочу. Поставь что-нибудь такое, спокойное.
Корсаков запер дверь, включил тихую музыку, расставил стаканы и обрезанные бутылки со свечами и погасил свет. Потом придвинул стол к креслу, в котором сидела Анюта, достал бутылку сухого и тонкие высокие бокалы. Они сидели молча, пили холодное терпкое вино и слушали музыку. Потом Анюта стала рассказывать о том, как Лада Алексеевна Белозерская впервые появилась в ее жизни. Как отец, почувствовав, что теряет на дочь влияние, пытался запретить ей встречаться с бабушкой. Только недавно она узнала, что Лада Алексеевна пригрозила ему, причем испугала настолько, что с тех пор Александр Александрович сам отвозил дочь к ней на выходные. Позже, когда Анюта подросла, она приезжала к Ладе Алексеевне сама. Каким-то образом она чувствовала, что ее присутствие необходимо. В первый раз, когда Анюта присутствовала при обострении «болезни» бабки Лады, она здорово испугалась. Лада Алексеевна задернула шторы, посадила ее в угол на стул, а сама встала посреди комнаты с закрытыми глазами. Она говорила незнакомым голосом на неведомом языке, по комнате летали книги, кружился, будто в хороводе, фарфоровый сервиз, шкаф, точно живой, елозил по полу, словно собирался выйти прогуляться по двору. В довершении всего комната заполнилась призраками людей: там были старик с короткой бородкой в пенсне, сморщенная бабка в ватнике, то ли оленевод, то ли охотник в меховой одежде, пожилой капитан в тельняшке с трубкой в зубах. Дольше всех оставался молодой офицер в шинели, туго перепоясанной ремнем, и фуражке с синим околышем. Он как будто не хотел уходить, но постепенно словно растворялся в воздухе. И тогда Лада Алексеевна, шатаясь от усталости, добиралась до кровати. Анюта отпаивала ее чаем, заваренным из трав. Белозерская говорила, что она сбрасывает лишнюю энергию. Тогда Анюта ее не понимала, все стало ясно лишь теперь, когда бабушка посвятила ее и Игоря в тайну, которую хранила почти всю жизнь.
Свечи догорали. Голос девушки становился все тише. Корсаков решительно поднял ее из кресла и уложил в постель. Анюта заснула сразу, как только голова коснулась подушки, а он еще долго сидел в темноте при мерцающем свете свечей, курил и думал, на что же Белозерская обрекла свою внучку, а заодно и его.
Глава 7
К двум часам ночи луна зависла над крышами, как попавший в штиль воздушный шар. Тени стали короче, но сгустились, будто кто-то растворил в ночном воздухе чернила. Ровно в два часа на всей Пречистенке и в прилегающих переулках внезапно погасли уличные фонари, и теперь только луна освещала мостовую и крыши бывших купеческих особняков, перестроенных под офисы и магазины. Лишь в нескольких домах успевшие приватизировать квартиры жители еще кое-как отбивались от настойчивых просьб московского правительства и частных коммерсантов переселиться в «прекрасные современные дома» в Бутове, Конькове или Переделкине. Реклама, обычно озарявшая московские ночи радужными сполохами, тоже погасла. Но вот уж о чем никто жалеть бы не стал, так это о потухшем разноцветье рекламных щитов, навязчиво призывающих купить ненужные вещи или посетить престижные казино.
Наступал самый темный час ночи, когда до утренней зари еще далеко, а вечерняя уже растворилась без остатка, погасла, загнанная под землю ночным светилом.
С Гоголевского бульвара на Пречистенку вывернуло, скрипя шинами, такси с желтой рекламой на крыше. Гоня перед собой рассекающие ночь столбы света, оно пронеслось пустынной улицей в направлении Зубовской площади. Темные окна домов на мгновение ловили свет фар, отражая его на мостовую, посылая в небо, где свет и растворялся, слишком слабый, чтобы развеять ночную мглу.
Фары на мгновение осветили привалившуюся к стене дома фигуру загулявшего прохожего. С трудом оторвавшись от стенки, тот побрел дальше, пустив вслед такси затейливое ругательство. Словно бедуин, увидевший впереди оазис, прохожий устремился к освещенному Гоголевскому бульвару, по которому изредка проносились автомобили. Он уже различал впереди оранжевую букву "М" над входом в метро на станции «Кропоткинская», когда его занесло в сторону. Нога сорвалась с бордюра, отделяющего тротуар от проезжей части, и прохожий завалился на мостовую, попав пальцами в сливную решетку. Теперь те ругательства, которыми он проводил ослепившее его такси, казались просто детской считалочкой, по сравнению с теми, что сорвались с его губ сейчас.
