Искушение Эльминстера - Гринвуд Эд (прочитать книгу .TXT, .FB2) 📗
— Конечно, — ответил Белдрун, разводя руками. — Но к чему такой жар? Его достижения — как Избранного, любимца самой Богиней, заметьте — не делают ничего, чтобы принизить ваши.
Табараст поправил очки на переносице и пробормотал:
— Я не становлюсь моложе. У меня не осталось лет, чтобы понять, что этот юн... но достаточно. Я больше ничего не скажу. Я прошу разрешения рассказать вам, мой юный друг, кое-что об этом Скитальце, гораздо более важное для нас обоих. Жрецы Мантии, напр...
— Жрецы чего?
— Мантии… Мантия Мистры, храм Нашей Леди в Хараметтуре. Я не думаю, что вы когда-либо были там.
Белдрун покачал головой.
— Я стараюсь избегать храмов Святой Мистры, — сказал он. — Священники, как правило, задирают носы и хотят содрать с меня сундуки, полные золота, за то, что накладывают — с трудом — то, что я могу сделать сам за несколько медяков.
Табараст пренебрежительно махнул рукой и ответил:
— Согласен, согласен, слишком часто... И я сам не переношу их снобизм. Прыщавые юнцы презрительно усмехаются над такими, как я, потому что мы носим настоящие, повседневные, испачканные едой одежды, а не шелка, пояса и золотые подвязки, как повесы, отправившиеся в город жарким вечером. Если бы они действительно служили волшебникам, а не просто охваченным благоговением молодым девушкам, которые «думают, что могли бы наконец почувствовать поцелуй Мистры в полночь в эту последнюю декаду», они бы знали, что все настоящие маги выглядят как кучи тряпья, а не модные попугаи!
Белдрун снова выглядел обиженным и указал на свою алую шелковую тунику. От этого жеста она стеклянно заиграла в свете лампы, драконы из золотой ткани на ней заблестели, сверкающие изумруды, которые служили им глазами, подмигнули, а тонкая проволока их языков задрожала.
— И кто же я такой? Не настоящий маг, полагаю?
Табараст устало провел рукой по глазам.
— Нет, нет, добрый Друн — за исключением присутствующих, конечно. Ваше яркое оперение настолько затмевает мои старые глаза, что я уже и не обращаю на это внимания. Давайте не будем ссориться из-за вашей учености или умелого владения магией, потрясающей царства; вы, клянусь всеми богами, "истинный маг", что бы это, во имя нежного шепота Мистры, ни значило. Давайте героически воспротивимся искушению уйти в сторонние обсуждения и, если мы касаемся запретного, будем говорить прямо. Так вот: жрецы Мантии говорят, что Скиталец волен действовать самостоятельно — то есть так же совершать плохие поступки, как и мы с вами... Более того, воля Святой Мистры в том, чтобы ему было предоставлено ошибаться, выбирать и быть безрассудным самостоятельно, чтобы «стать тем, кем ему нужно стать». Они хотят, чтобы мы все притворились, что не знаем, кто или что он такое, если нам придется встретиться с ним.
Белдрун подпер подбородок одной рукой, в другой поднял свежий дымящийся кубок.
— Так кем же, по их словам, он должен стать? — спросил он.
— На этом их полезность заканчивается, — фыркнул Табараст. — Когда кто-то спрашивает, они падают на колени и стонут о том, что «недостойны знать» и «цели божественного находятся за пределами понимания всех смертных». И это говорит просто о том, что они еще сами не поняли, но заходятся в щенячьем восторге «О, но он важен! Знаки! Знаки!»
Белдрун сделал большой глоток из своего кубка, проглотил и спросил:
— Какие знаки?
Табараст произнес нараспев тем же звучным сценическим голосом, каким декламировал строки из Бродерика:
— В сей Год Смеха Пылающая Рука Колдовства поднимается над звездным ночным плащом, впервые за столетия! Девять черных трессимов приземлились на спящую южную принцессу Шарандру и родили по четыре котенка каждый у нее на груди! (Не спрашивайте меня, как она проспала это или что подумала, когда проснулась!) Ходячая башня Уоргленда впервые за тысячу лет переместилась из Башни Тор в середину близлежащего озера! Говорящая лягушка была найдена в Кэндлкипе, где также шесть страниц в стольких же книгах оказались пустыми, и появились две книги, которые никогда раньше не видел ни один фаэрунский ученый! Колодец Костяного Танца в Мараэде иссяк! Скелет лича Буардрима был замечен танцующим в... тьфу! Хватит! Они могут продолжать в том же духе часами!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Колодец пересох?
Табараст окинул Белдруна взглядом.
— Да, — мягко сказал он. — Колодец действительно пересох по какой-то причине. Я видел мертвых лошадей в качестве доказательства. Вот так. Любезный Друн, вы не такой затворник, как я, и слышите больше сплетен от наших коллег, какими бы ничтожными или намеренно сфабрикованными они ни были. Поведайте, что говорят маги об этом Скитальце? Что думают современные волшебники?
Настала очередь Белдруна фыркнуть.
— Современные волшебники не думают, —возразил он, — иначе они озаботились бы не давать повода повесить на себя такой ярлык. Но что касается того, что говорят... о нем — меньше, чем ничего. Что наши коллеги услышали от священников, можно свести к большому тайному волнению и гордости за возможность быть названным Избранным Мистры — и тем самым получить всевозможные особые способности и сокровенные знания. Похоже, они рассматривают его как самый эксклюзивный клуб на сегодняшний день, из которого кто-то наверняка пришлет им приглашение со дня на день. Если Мистра выбирает смертных магов в качестве Её личных слуг, наделяя их заклинаниями, достаточно могущественными, чтобы сокрушать горы и читать мысли, каждый маг хочет попасть в эту наиэксклюзивнейшую касту, при этом не демонстрируя ни малейшего интереса к такому статусу.
Табараст поднял бровь.
— Понимаю. Откуда знать, что я уже не Избранный и читаю ваши мысли прямо сейчас?
Белдрун криво улыбнулся своему другу.
— Если бы вы читали мои мысли, Бераст, — сказал он, — Вы бы уже набросились на меня и покраснели в придачу!
Табараст приподнял и другую бровь.
— О? Стоит ли мне расспрашивать подробнее? — спросил он. — Я подозреваю, что нет, но хотел бы быть готовым, если ваш зарождающийся гнев подстегнет вас выразить его физическим воздействием, которому я должен буду противостоять… Вы же чувствуете зарождающийся гнев, не так ли?
— Нет, ни на секунду, — весело ответил Белдрун. — Но все может измениться, если вы продолжите так тщательно охранять этот кувшин с халавскими орехами. Передайте-ка его мне.
Табараст так и сделал, одарив своего коллегу кислым взглядом, и сказал:
— Я высоко ценю эти орехи. Можно даже сказать, что они мне дороги. Будьте умеренны в своем грабеже.
Молодой волшебник криво улыбнулся.
— Я осмелюсь сказать, что все маги совершают свои грабежи, рассматривая— если вообще задумываются — то, что они собираются захватить или уничтожить, как драгоценное. Не так ли?
Табараст выглядел задумчивым.
— Да, — пробормотал он. — Да, все так.
Он приподнял бровь.
— Интересно, многие ли из нас так восхищаются собственной силой, что пытаются захватить или уничтожить все, что посчитают драгоценным? Белдрун зачерпнул пригоршню орехов.
— Большинство из нас сочло бы Избранного драгоценным, не так ли? —спросил он.
Табараст кивнул.
— У Скитальца скоро будет интересная жизнь, — мягко предсказал он, но на его лице не было и следа улыбки. — Налейте мне чего-нибудь.
Белдрун так и сделал.
* * * * *
Взметнулась и сверкнула молния, расколов ночь яркой вспышкой ярости. Эл моргнул и сел. Голубые дуги смертоносной магии прыгали и потрескивали от кинжала к кинжалу вокруг его кольца, и в ночи за его пределами что-то влажно металось — что-то, чего избегали десятки или более гибких, пронырливых существ, которые выглядели как рваные тени, но двигались как охотящиеся кошки. Эльминстер быстро полностью проснулся, оглядываясь вокруг и считая. Удары еще не закончились, и все, что могло пережить такой удар молнии, заслуживало уважения. Дварцатикратного уважения, похоже.. Он сложил свой плащ, перекинул его через ремни седельной сумки на случай, если потребуется поспешное бегство, и встал. Крадущиеся тени двигались вокруг его пробужденного кольца справа налево, ускоряя свой темп для предстоящей атаки. Что-то подгоняло или подстрекало их; что-то, что Эл мог чувствовать как напряжение в воздухе, возрастающее, давяще нечестивое присутствие с силой и яростью грозы, которая вот-вот разразится. Встряхивая руками и шевеля пальцами, чтобы подготовить их к безостановочному чародейству, он вглядывался в ночь, пытаясь разглядеть своего врага. Он чувствовал, когда стоял лицом к нему. Невидимый взгляд пронзал его, как два горячих острия мечей, но он не видел ничего, кроме клубящейся тьмы. Возможно, эта тварь была скрыта в стене крадущихся теней. Возможно, лучше всего было бы вызвать высокую светящуюся сферу, которую люди называют “ведьминым светом”, просто чтобы посмотреть, с чем он столкнулся. И все же у него было только одно такое заклинание. Если его враг бросится в темноту, Эл бы слишком долго моргал и был ослеплен, чтобы уберечь свою жизнь от согласованной атаки множества крадущихся тварей. Должен ли он... И началось. Тени повернулись и двинулись на него со всех сторон в беззвучной атаке колышущейся тьмы.