Рождение волшебницы - Маслюков Валентин Сергеевич (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Но боль вскипела, перехлестывая истому, Юлий двинул девицу коленом – чмокнув, она отвалилась, как переполненный пузырь. Удар, верно, был не так силен, однако девица расслабленно шаталась с хмельной гримасой на опухшей, багровосиней, как у застарелого пьяницы, образине. Пьяная от насыщения, она бессмысленно лупала глазами, пытаясь войти в понятие. И напоролась взглядом на сверкающий клинок. Это она поняла, взвизгнула, отмахиваясь руками, и попятилась.
Преодолевая головокружение, Юлий тоже подался прочь от противницы – натолкнулся на низенький стол и сел на него с размаху. На стук упавшего кубка девица шарахнулась, размашисто шатнулась в сторону приставной лестницы, той самой, на которой в прошлый раз искал спасения Юлий, и обратилась в бегство. Тупо проследив за девицей, мальчик вернулся к брату и сдернул покров.
Громол лежал бездыханный.
Глаза потускнели, как запорошенные, рука выскользнула из дрожащих пальцев Юлия, вялая и податливая, шлепнулась на обивку ложа – закоченелый взгляд не изменился. В изнуренном лице Громола не было уже ничего человеческого, того, что свойственно жизни в любых ее проявлениях. Безумно отдалился он… равнодушный к сердечным чувствам, к любви и к ненависти, к надеждам и опасениям. Был он теперь ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем – нигде.
Юлий бросился на холодеющее тело, встряхнул брата за плечи – голова мотнулась и оскалились зубы. Безмозглая смерть навсегда завладела чертами знакомого лица. Захлебываясь без слез, Юлий полусознательно оглянулся и уловил присутствие убийцы.
Она нащупывала ступнями нижние перекладины лестницы, когда Юлий обратил к ней рыдающее лицо. Чутко вздрогнула и замерла, как зверек. Кровавый хмель быстро с нее сходил.
Юлий обнаружил, что сжимает кинжал. Он утерся ладонью и сказал, резко вздыхая:
– Ты уморила брата.
Но, кажется, он и сам еще не мог вместить это в сознание.
– Ты подлый оборотень! Я вижу. Да!
Она настороженно следила за клинком. Раскосые лисьи глаза ее выражали тревогу сытого, но имеющего основания беспокоиться за свою шкуру хищника.
– Зверь! Вот ты кто – зверь! – кричал мальчик в припадке исступленного прозрения.
Мелькая босыми ногами, девица проворно взлетела на самый верх, а он карабкался, от бессилия обливаясь потом, – вряд ли он был способен справиться с отъевшейся и резвой хищницей. Но почему-то она боялась кинжала. Беспокойно оглянувшись напоследок, исчезла в проеме между потолочными балками.
Юлий воспользовался этим, чтобы припасть к перекладине и отдышаться. Голова шла кругом и вместе с нею ходила неустойчивая лестница. Так что Юлий в конце концов вскарабкался наверх с облегчением. Сунулся в темноту, несколько ослабленную исходящим из-под ног полусветом, и махнул наугад клинком, полагая, что девица, где бы она ни таилась, уразумеет предупреждение.
– Не подходи! – взвизгнула она из дальнего конца камеры. – Еще шаг, только шаг – я брошусь в пропасть!
В одной из бойниц колебалась тень – оборотень!
– Только посмей! – воскликнул Юлий, не заботясь о смысле. – Только посмей броситься – я сам тебя выброшу!
С нескольких шагов стало видно, что девица забралась в толщу каменной кладки. Она и в самом деле выбралась на внешний обрез бойницы, выставив локоть в пронизанную блеклым сиянием пустоту. Под нею была не мерянная никем пропасть.
– Кто тебя подослал? Ты расскажешь правду перед судом: кто тебя подослал к наследнику?! – выкрикнул Юлий, внезапно, едва ли не в самый последний миг, сообразив, чего же опасается забившаяся в бойницу, как в нору, девица-оборотень. Страх ее придал ему храбрости – он кинулся втащить девицу внутрь башни, на пол. И тотчас, цепко схватив, она рванула его за собой в пропасть – так сильно, остервенело, что он, ударившись коленом о кладку, опрокинулся и, падая, саданул наугад кинжалом – хруст, вскрик, замирающий вопль. Юлий потерял сознание.
…Очнувшись в тесноте, он приподнял тяжелую голову и увидел далеко под собой затонувшее в серебристой мгле дно равнины. Непроницаемой чернотой угадывалась река.
Значит, это была ночь.
Потом он осознал, что лежит в толще башенной стены, в бойнице над пропастью. Падая, он полоснул кинжалом по руке, тянувшей его в бездну… Трудно было только понять, сколько времени пребывал он в глубоком обмороке между звездным небом и залитой лунным светом землей.
Юлий отполз назад. Проем ведущей вниз лестницы различался слабо – свечи там, в этом жутком чертоге, догорели, кроме, по видимости, одной или двух. Он нашел спуск и на последних ступеньках сорвался.
С восходом солнца его нашли в беспамятстве под окнами Громоловой спальни.
Что произошло с вашим братом, государь? – раздвинув людей, которые несли Юлия, заговорил растрепанный бородатый вельможа в сбившейся набок шапке.
Юлий узнал одного из ближних бояр, хотя и не вспомнил имени.
– Он умер.
От этих безжалостных, только что пришедших на ум слов Юлий ослабел и откинулся на придерживающие его руки.
– Отчего умер? Что за причина ужасному несчастью? – со странной, неуместной осторожностью спросил вельможа.
– Его отравила мачеха, – сообщил Юлий, подумав. Нужно было напрягаться, чтобы извлечь определенную мысль из всей этой сумятицы в голове, поэтому он держался самого простого и очевидного: его отравила Милица.
Изменившись в лице, боярин оглянулся.
– Она погубила маму, – пояснил Юлий. – Теперь Громола. Теперь она погубит меня. Я не хочу. Скажите Милице, мне ничего не нужно. Мы с Обрютой уедем. У него брат в деревне. Однодворец. Я хочу уехать с Обрютой, – повторил Юлий, проникаясь надеждой, что это действительно возможно. Особенно, если просьбу услышит тот, третий человек, на кого боярин оглядывается.
И точно: боярин обернулся опять, словно безмолвно с кем-то сверяясь, что говорить и спрашивать.
– Позвольте, княжич: Громол скончался. Вы словно бы и не удивились смерти наследника. Вы предъявили вашей мачехе великой государыне Милице ни много ни мало, как обвинение в государственной измене… Вы, что ли, собственными глазами видели, как государыня совершила мм… именно те действия, которые вы ей приписываете? С ваших слов я вынужден заключить, что великая государыня Милица отравила наследника престола.
– Ничего подобного. Я не говорил, – возразил Юлий. Он безнадежно путался.
– Что ты мелешь? Вздор! Как ты смеешь! – вскричал стоявший за спиной у боярина отец, губы его тряслись. – Кто отравил?
Дворяне со строгими, каменными лицами держали Юлия на руках.
– Громол спрятал девушку. И упыри. Они Громола не тронули. А девушка зацеловала его до смерти и выпрыгнула в окно. Она теперь… в пропасти.
– Несчастный повредился в уме! – с озлоблением вскричал Любомир, оглядываясь на бояр. – Девушка? Зацеловала? Ты тоже там целовался с девками?
– Да…
– Но остался жив! – жестко перебил отец. – Ты остался жив, ты – слюнтяй! А Громол… мое солнце… – закрыв лицо, отец судорожно разрыдался.
По знаку боярина Юлия понесли.
Когда он оправился, то обнаружил, что находится под стражей в одном из покоев Большого дворца.
Это была библиотека – двойной высоты комната, заставленная книгами до потолка. Толстенные тома в кожаных переплетах занимали все стены сплошняком, включая и промежуток между окнами. Библиотека оказалась, по видимости, единственным помещением, какое можно было без ущерба для дворцового обихода назначить местом заключения малолетнего узника. Большая часть книг, однако, была за отсутствием лестницы Юлию недоступна. Те же, которые можно было достать, взобравшись на стулья, состояли, как обнаружилось, из рукописных и печатных сочинений на неизвестных языках. Сплошная тарабарщина. При всей своей начитанности, Юлий правильного образования не получил и до двенадцати лет сумел сохранить в неприкосновенности исконное, природное невежество в обширнейших областях знания.
К тому же много томительных дней должно было миновать, чтобы он снова почувствовал влечение к ученым занятиям.
