Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

***

Сложно сказать, почему те, кому было поручено со мной разобраться, заявились так поздно. Возможно, это было связано с поспешным отъездом из Демберга всего командирского состава и большей части солдат капитула, а также, что немаловажно, Августина и подчиненных ему боевых братьев. Возможно, они дожидались, пока я выпью достаточно, чтобы потерять координацию движений, и тогда меня можно было бы взять голыми руками. Однако второй вариант был все же куда менее вероятным: троица бездоспешных и вооруженных только короткими мечами воинов ордена сама оказалась пьяна. Всё указывало на то, что встретить меня здесь они совсем не ожидали. Они буквально вломились в помещение столовой, где я и провел целый вечер, наслаждаясь царившей в ней прохладой, шумные и воняющие тяжелым перегаром, остановившись как вкопанные, едва завидев меня.

— Отойди, старик, — обращаясь к Джонасу, не слишком твердым голосом велел главный среди них, на лице которого красовался огромный лиловый синяк.

Джонас же, также немало набравшись, в первые мгновения даже не осознавал, что обращаются именно к нему, а потому никак не отреагировал на обращенную к нему «просьбу». Я же, кажется, мгновенно протрезвев, вскочил на ноги и схватился за оружие. Как ни хороша была моя военная подготовка, вопреки веяниям народного эпоса, где главные герои раскидывают врагов десятками, сотнями и даже тысячами, противостоять трем рослым, хорошо сложенным и, вероятно, закаленным множеством сражений воинам, судя по количеству шрамов на открытых частях их тел, без смертельной опасности для себя самого, я не мог. Несмотря на жуткий запах перегара, держалась троица вполне уверенно и, вероятно, исход предстоящей схватки для них казался не таким печальным, как это виделось мне.

— Положи меч, и никто не пострадает, — недобро усмехнувшись, снова заговорил главный из них, светловолосый, с уродливым шрамом через половину лица.

Я не стал отвечать. Просто потому что не мог. Горло перехватило судорогой и во рту стало сухо как в пустыне. Воцарившееся на некоторое время молчание было прервано очнувшимся наконец Джонасом. Выкрикнув нечто нечленораздельное, он вскочил из-за стола и невероятно проворно для своих лет умчался куда-то в сторону кухни. Одновременно с ним на меня бросились и пришедшие по мою душу солдаты, попытавшись сократить разделяющее нас пространство как можно быстрее и не дать мне скрыться. Удар меча, направленный мне прямо в лицо, я отбил лишь чудом, и ждать другого был уже не намерен. Извернувшись под немыслимым углом, я едва сумел разминуться со вторым мечом и чудом избежал падения, на котором бы драка тут же и закончилась. Учителя фехтования всегда говорили об одном: если врагов больше, чем один, сделай так, чтобы сражаться им приходилось по очереди. Принцип этот, простой и вполне очевидный, однако же, в тот момент оставался только лишь принципом. Я не думал ни о тактике, не продумывал стратегию боя, а делал лишь все, что могло спасти мою шкуру, совершенно неосознанно и отчаянно.

Перепрыгнув стол, сделав это, притом, спиной, я что есть сил рванул к двери, надеясь на то лишь, что за ней меня не будет поджидать еще несколько головорезов. Я сам не заметил, как всего за несколько секунд боя успел получить пару ранений, пусть легких, но, тем не менее, неприятных, одно из которых пришлось на ту руку, в которой я держал меч. Резко развернувшись в дверях, я мощно и, как мне показалось, молниеносно кольнул догонявшего меня в шею, но немного прогадал с расстоянием. Вместо смертельного ранения я лишь вспорол кожу и едва не проткнул нападавшему сонную артерию. И как же мне не хватило этого «едва». Но некоторого эффекта все же удалось добиться, поскольку один из убийц на какое-то время выбыл из схватки, испуганно пытаясь остановить текущую кровь, видимо, переоценив тяжесть своего ранения. В проходе просто невозможно было наброситься на меня вдвоем, и потому меня всеми силами стали пытаться вытеснить из этой более-менее выгодной позиции.

Какое-то время мне удалось держать это преимущество, поскольку по части поединочных боев я всё же превосходил напавшую на меня троицу, но вот опыта реального сражения у меня на тот момент, к сожалению, не было никакого. Несколько подлых и совершенно неожиданных для меня приемов со стороны противника, загорелого до черноты и ловкого как обезьяна, и я едва не лишился глаза: кровь из раны над бровью тут же заставила меня сощуриться и на мгновение отвлечься. Звонко щелкнула тетива, одновременно с этим звуком послышался предсмертный крик второго убийцы, который всё пытался пролезть через слишком узкий дверной проход вслед за нынешним моим противником. Мгновения растерянности мне хватило для того, чтобы подловить взглянувшего краем глаза на своего погибшего товарища «ловкача» и вонзить меч ему в сердце, прорубив ребра как бумагу. На этом бой можно было бы считать завершенным, если бы не последний из них, раненный мною в шею верзила. Тот, видимо, устрашенный смертью своих товарищей, словно безумный ринулся на меня, яростно размахивая мечом. В хаотичности ударов и притаилась его погибель, поскольку, потеряв сосредоточенность в пылу схватки и, тем хуже, предавшись отчаянию, он и обрек себя на смерть. После беглого обмена ударами последний из троицы, будто марионетка с обрезанными нитками, рухнул передо мной, заливая кровью утоптанную до состояния камня землю внутреннего двора.

Скорее по инерции, чем действительно из соображений безопасности, я быстро оттащил валявшееся посреди прохода тело и закрыл дверь на задвижку. Восприятие мое, всё еще измененное неожиданной битвой, постепенно стало расширяться, и через несколько минут я наконец смог более-менее адекватно оценивать обстановку. Загадочно ухмыляющийся Джонас нетвердой походкой приковылял к маленькому зарешеченному окну и опасливо выглянул наружу. Даже странно, что на шум не сбежались все, кто еще оставался в замке, а это, по словам старика, как минимум восемь человек, поскольку разгром получился вполне себе нешуточный.

— Чего дальше-то делать будем?

Я не сразу отреагировал на голос старика, поскольку боевой пыл всё еще удерживал мой слух от восприятия человеческой речи.

— Что делать?

— Я тебя об этом и спросил, глупая голова. Что ты мне вопросом на вопрос отвечаешь?

— Почему ты мне помог?

— А что мне оставалось? В моём гарнизоне непорядок, никто приказов бузить не отдавал. Так, стало быть, порядок нужно навести.

— Если их было только трое, нам очень повезло. Но на всякий случай нужно забаррикадироваться.

Дальнейшие события слились в моей памяти в один непрекращающийся кошмар, поскольку тех, кому позарез потребовалась моя голова, оказалось гораздо больше. Выглядело всё так, будто Августин бросил кролика в загон с волками, дабы посмотреть, не скрывается ли под мягкой белой шубкой зверь посерьезнее. Наверное, если бы не Джонас, старый, но крайне опытный арбалетчик, прошедший вторую и третью Мелькатские войны, переживший бойню под Кверитом, и уложивший на подходе двоих и ранив еще одного, этот бой уж наверняка стал бы для меня последним. О том, что у старика не просто так выгравирована на ложе арбалета золотая звезда Антартеса, я узнал много позже, когда отходил от шока, вызванного колотой раной в живот. Тяжелым закаленным болтам, выпущенным почти в упор, никакие щиты не помеха. Но нападавшие сообразили не слишком быстро, за что и поплатились. Единственным недостатком осадного арбалета в данном случае была лишь его скорострельность, и только из-за нее не удалось перебить их всех. Впрочем, нужно отдать врагам должное: они не испугались и не побежали, грамотно перегруппировались и быстро оказались вне зоны досягаемости. Дверь солдатской кухни, не рассчитанная на полноценную осаду, поддалась быстро, и остановил попытавшихся было ворваться нападающих только очередной болт, пробивший и щит и легкий доспех первого, кто попытал счастья заглянуть на огонёк. На что он надеялся, сказать трудно, поскольку умер воин на месте, не издав ни звука. И снова я оказался лицом к лицу с тремя недружелюбно настроенными солдатами, каждый из которых страстно желал поквитаться за смерть товарищей. Единственной здравой мыслью, пришедшей мне в голову, было не дать им добраться до Джонаса, занятого сложным взводным механизмом.