Великая оружейница. Рождение Меча (СИ) - Инош Алана (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT, FB2) 📗
Поставив пирог на стол, Свобода с любопытством осмотрелась. С горницей соседствовала опочивальня и две комнаты для гостей; в стены были встроены кряжистые печи-великанши – широкие и высокие, чисто побеленные. Печка в опочивальне имела просторную лежанку – как раз по росту Смилины. Свобода забралась на лесенку и откинула занавеску. Перина, без единой морщинки расстеленное лоскутное одеяло, взбитая пудовая подушка. Здесь, наверно, женщина-кошка и спала. Впрочем, тут легко нашлось бы место и для двоих.
На полатях сохли душистые травы, распространяя по дому приятный запах, горьковато-медовый, напоминающий о лете. Также тут было припасено липовое мочало и несколько банных веников… В дальнем углу полатей ютилась горка старых сапогов и чуней, скатанная в трубу обувная кожа, вдоль стен лежали свёрнутые рогожки, ровным рядком выстроились корзинки и туески, а довершала этот склад стопка изношенных рубашек, годных разве что только на ветошь.
В нижней части дома Свобода нашла кухню, кладовку, дровяной склад и вход в погреб, а также маленькую мастерскую с наковальней и кузнечной печью: видно, Смилина устроила её тут, чтоб чинить что-нибудь по мелочи, не уходя в большую кузню.
Снаружи дом окружал сад с огородом, обнесённый невысокой каменной стеной. На заднем дворе – сеновал, житница, хлев и, конечно, баня. Сунув всюду свой любопытный носик, Свобода задумалась: кроме работы в кузне у Смилины было немало хлопот и в домашнем хозяйстве. Никаких помощниц-работниц на дворе княжна не увидела… Значит – всё одна, всё сама. Это что ж получалось: встать ни свет ни заря, напоить-накормить скотину, убрать за нею, днём – труд у наковальни, вечером – опять домашние дела. Хлеб испечь, огород полить-прополоть, бельё постирать, полы подмести… Обследовав кухню, Свобода нашла там только холодную кашу в горшке да несколько варёных яиц. Вот и весь немудрящий ужин неутомимой оружейницы.
А она, непоседа-стрекоза, ещё досадовала, что Смилина не могла часто выбираться на свидания… Задумалась княжна, взгрустнула даже. Стыдно ей стало. Так и сидела она у стола с пирогом, пока за окнами вечерняя синь сгущаться не начала. Спохватившись, принялась Свобода топить печку, чтоб воды нагреть, ну и, вестимо, чтоб пирог горячим можно было кушать. Схватила ведро, кинулась на поиски колодца. Оного в непосредственной близости от дома не оказалось, зато до ручья было рукой подать. А за ручьём – лес темнел стеной, а над ним поднимались призрачно-белые, поразительно близкие горные вершины. Казалось, протяни руку – и можно их потрогать… Как живые, смотрели они Свободе в душу, мудрые и молчаливые, древние, как сама матушка-земля.
Ленивой Свобода никогда не была. Ежели за что бралась – успеха добивалась непременно. Стяг «Только победа» всегда незримо развевался над её гордой головкой. Беспокойным волчком закружилась она по дому возлюбленной: воду вскипятила, пирог разогрела, пыль смахнула, немытую посуду нашла – вымыла. Работы она не чуралась, пропадая по полдня на конюшне. Зашла она проведать и скотину Смилины. Два быка, две тёлки с телятами, козы, несколько овец, свиньи и куры – вся эта живность требовала и ухода, и корма. С животными княжна обходиться умела, её хозяйскую руку они сразу чуяли.
Всё к возвращению Смилины было готово. Свобода уж сама проголодалась и посматривала на пирог, стоявший на тёплом шестке, однако следовало набраться терпения. И оно окупилось: дверь открылась, и послышались увесистые шаги – настороженные, медленные. Свобода задавила ладонью смешок: видно, Смилина учуяла, что в доме кто-то есть, и удивлялась.
Женщина-кошка вошла в скромном рабочем кафтане без вышивки, в застиранной рубашке и грубых сапогах, чумазая. К Свободе на свидание она приходила принаряженная, а сейчас княжна застала её в повседневном облике… И такою возлюбленная была ей дорога: хотелось своими руками умывать её, а потом, умытую, покрывать поцелуями.
– Ты? Откуда ты тут, козочка? – Смилина стащила с головы шапку, блеснула клыкастой улыбкой.
– Так ты сама ж колечко мне подарила. – Свобода подошла, прильнула, обвила кольцом объятий шею женщины-кошки.
– Ты же здесь никогда не была, – недоуменно нахмурилась та. – Как могло кольцо тебя сюда перенести?
Свобода повертела перед её носом деревянной кошечкой – своим подарком.
– А не это ли у тебя на подоконнике стояло? – лукаво прищурилась она.
Глаза Смилины ласково сузились в две блестящие щёлочки.
– Хитра, что тут скажешь… Вижу, похозяйничала уже здесь. – Ноздри Смилины чутко дрогнули. – Пахнет вкусно…
– Это я тебе покушать принесла. – Свобода бросилась к пирогу, откинула прикрывавшее его полотенце. – А то я гляжу, у тебя на ужин только каша.
Смилина склонилась над пирогом, отщипнула кусочек.
– Ну, коли ты не с пустыми руками, то так уж и быть – прощу незваную гостью, – хмыкнула она.
– Простишь? – в шутку рассердилась Свобода, уперев руки в бока. – Я тут, видите ли, стараюсь, встречаю тебя, и меня же ещё за это прощать надо?! Ах ты…
– А я разве просила меня встречать? – По смешливым искоркам в глазах женщины-кошки было ясно, что она подначивала княжну. – Поговорку знаешь? «На незвано не ходи, на нестлано не ложись!»
– Ты что, мне не рада? – надулась Свобода.
Сердито скрестив руки на груди, она отвернулась. Шутку в голосе Смилины она уловила, но что-то всё-таки царапнуло ей сердце. В следующий миг она попала в медвежьи объятия, а ухо и щёку ей защекотали целующие губы женщины-кошки.
– Ну, ну, горлинка, я ведь шутя. Видеть тебя – счастье для меня…
– А чего тогда говоришь слова обидные? – Расплываясь в довольной улыбке, Свобода подставляла шею под поцелуи.
– Ну, так вестимо, чего. Нагрянула ты без спросу – а у меня и дома не прибрано, и угостить нечем, и сама я чумазая, как из печной трубы… – Смилина щекотно дышала за ухом у княжны, изучала губами все ложбинки.
– Дома у тебя я сама прибрала, гостинцы с собой принесла, а что чумазая ты – то не беда, – улыбнулась Свобода, поворачиваясь к ней и снова оплетая её шею гибким кольцом объятий. – Я тебя не за чистоту лица люблю. Да и умыться готово – вода согрета. Прости, что нагрянула без зову. День, проведённый врозь с тобою, мне годом кажется, Смилинушка.
Её протянутые губы Смилина не поцеловала – смущённо отстранилась.
– Обожди, ладушка… Дай умыться хоть. Стыдно мне этак – неумойкою к твоему личику, белому да румяному, припадать. Всё равно что за обед садиться, рук не помыв.
Она долго плескалась над лоханкой, тёрла тёмными рабочими руками лицо, ополаскивала и череп. Скинув рубашку, обмыла грудь и подмышки. Свобода стояла рядом, не в силах стереть с лица тёплую, безудержно расцветающую на губах улыбку. В Смилине ей было всё мило: каждая капелька воды на бровях, каждая жилка под кожей, каждая мокрая ресничка. И кошачий разрез глаз, и кисточки волосков на кончиках заострённых ушей, и сапожищи эти рабочие, в которых совсем не видно красоты ног женщины-кошки…
Забыв о собственном голоде, Свобода сидела напротив Смилины и смотрела, как та уплетает пирог. У сердца мурлыкало счастье – счастье любить свою избранницу целиком и полностью, от макушки до пят: каждый волосок, каждое биение сердца, каждый звук голоса, каждое движение мысли и души.
– Ты-то сама кушай, козочка, – проурчала Смилина, впиваясь белыми зубами в кусок.
Вспомнив, что с утра у неё не было во рту ни крошки, княжна отдала должное отменной стряпне кухарок своего отца.
– А ты что же, и по дому всё одна делаешь? – задала она занимавший её вопрос. – Совсем никто тебе не помогает?
– Ну почему ж? Приходит девушка соседская, – ответила Смилина. – Обыкновенно по понедельникам, средам и пятницам. Дом убирает, стирает, стряпает. Не задаром, конечно. За плату: когда денежкой, когда съестным, а когда и по кузнечной части что-то сделать для её родных надо. Семья-то у ней бедная, вот и ходит на заработки. Я ведь и сама не зажиточного роду-племени, матушка моя – рудокоп, и сестрицы старшие рядом с нею спины гнут. Ну, и я там же начинала.
