Знающий не говорит. Тетралогия - Астахова Людмила Викторовна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗

Росс охромела, ее нога больше не гнулась в колене, но она осталась жива. Чему уже бывшая наемница имела основание искренне радоваться. Она прожила долгую, по человеческим меркам, жизнь в качестве всеми уважаемой содержательницы постоялого двора в Лаффоне, производя на постояльцев неизгладимое впечатление не только и не столько темной повязкой на глазу, сколько знанием огромного количества эльфийских ругательств, на которые она никогда не скупилась.

События в Норгонде развивались так, как это обычно водится в подобном случае: гражданская война, крестьянский бунт, победа Раенбарда, несколько неудачных покушений, годы жестокого подавления сторонников свергнутого короля, удачное покушение, реставрация, гражданская война. И, наконец, война с соседним Минардом, положившая конец существованию королевства Норгонд как такового.

Нельзя сказать, что Ириена Альса когда-либо впоследствии мучила совесть оттого, что падение Норгонда не обошлось без его участия. Но Великого мага Вир'емар-ти-Нало он возненавидел навсегда. Было за что.

Что же стало с пресловутым Мечом Вечности?

Сие неведомо никому.

Глава 5

НЕВИННЫЕ И НЕВИНОВНЫЕ

– А ежели господин Великий маг осерчает и огнем пульнет? – тревожно вопрошал мельничанский староста.

– Так не в тебя же попадет, а в меня, – отмахнулся от него эльф и, выдернув из цепких рук осторожного сельчанина полу своего одеяния, решительно двинулся к обиталищу волшебника.

Староста метнулся к плетню, разумно решив, что за поджогом наглого эльфа сподручнее всего наблюдать из положения сидя. Но Альс, как вошел в дом без светопреставления, так и вышел. Целый и невредимый, но оч-чень злой. Первой досталось ни в чем не повинной двери, которая от мощного пинка слетела с петель. А следом за ее шлепком о мерзлую землю тэврский посланец рассказал всем Мельницам, как он ненавидит поганых колдунов, которые вечно лезут не в свои дела, когда их никто не просит, а когда таковой повод вдруг сыщется, так этих гнусных, мерзопакостных и сволочных паскуд днем с огнем не сыщешь. Ну примерно так перевел страстный монолог эльфа с матерного языка на общий – адди староста селища, лишившегося в одночасье соседа-мага.

– А я-то и гадаю, отчего господин Великий маг уже третий день из хаты носа не кажет, – проговорил мужик. – Может, еще возвернется? Аль нет?

Голос у старосты сочился сомнением, как блины его жены – постным маслом. И в глубине выцветших глаз разом загорелась искорка неподдельного облегчения, когда эльф ответил:

– Ищи-свищи теперь вашего мага.

– А с барахлом его чего делать?

– Да что хотите, то и делайте.

По всей видимости, у старосты уже имелись определенные планы. Он резко воспрянул духом и даже полюбопытствовал:

– А чего, в Тэвре снова какая беда сталася?

Нелюдь злобно зыркнул в ответ и буркнул что-то неразборчивое.

– Возвращаемся! – крикнул он своим спутникам-рыцарям: молодому пареньку и седоусому дядьке средних лет, взбираясь в седло и нахлестывая свою пятнистую лошадку.

И пока тэврцы трусили по дороге в сторону тракта, обитатели Мельниц, несколько лет трясшиеся от страха перед волшебником Тронгарсом и уже не чаявшие избавиться от эдакой напасти, тихонечко возносили молитвы всем сущим богам и в особенности Слепой Каийе – богине Удачи-Неудачи, за столь неожиданное благоволение. И, скажем прямо, ничем особенным не заслуженное.

– Что мы скажем милорду? – мрачно спросил Кенард.

– Так и скажем, что Тронгарс ему ничем не поможет.

– А как же детишки?

– Придется что-то придумать самим.

– Да что тут придумывать… – проворчал вконец расстроенный и раздосадованный сэр Соланг. – Исчахнут ребятенки.

– Мне бы этого не хотелось, – заявил Альс.

Оба рыцаря глядели на него с сомнением, и в их глазах отчетливо читался невысказанный вопрос. Это ведь он добровольно вызвался привезти в Тэвр своего давнего недруга – волшебника, чтобы спасти малолетних баронетов. Дирик и Манрэд уже вторые сутки лежали в своих кроватках, как снулые рыбешки, не реагируя ни на игрушки, ни на сласти, ни на родную маму. Гилгит таки сумела отомстить за свое поражение и плен, наслав порчу на двойняшек. Никто из тэврцев не ожидал от эльфа такого энтузиазма, хотя бы просто потому, что раньше за Альсом особой любви к детишкам не наблюдалось.

– А может быть, это не порча никакая? – предположил барон, отчаянно цепляясь за последний свой шанс.

Он был мужественный человек, никогда не терявший надежду, в отличие от леди Тариссы, которая обливала слезами колыбельки и уже мысленно хоронила своих первенцев.

– Я, конечно, могу ошибаться, я не целитель, однако, судя по всему, эта странная болезнь не имеет естественных причин. Но вам я могу посоветовать спуститься в темницу и спросить у вашей… у Гилгит о том, что происходит с мальчиками.

Разумеется, лорд Крэнг последовал совету. Гилгит хохотала и улюлюкала, так радуясь своей маленькой мести, что Альс еле удержал барона от смертоубийства, объяснив ему, что это только усугубит дело. Некромантка могла заранее предусмотреть такой вариант, и если ей свернуть шею прямо сейчас, то дети умрут сразу.

– А что еще можно сделать?

– Для начала выяснить, что за вид порчи использовала Гилгит.

– И где мы это сможем узнать? – допытывался Кен.

– У другого некроманта. – Альс вдоволь полюбовался вытянутыми физиономиями своих спутников и добавил: – Или у шамана.

– К упырям, значит, поедем? – поинтересовался сэр Соланг. – Говорят, ихние шаманы почище некромантов будут.

– Это неправда! Никакие они не некроманты! – вступился за своих давних знакомцев Кенард. – Они целители и провидцы.

– Рыцарь Эртэ прав, это все злые наговоры, – подтвердил Альс. – Вы, главное, ничего такого вслух не скажите при Пигви, а то она осерчает и не станет делиться своими соображениями.

– До болот теперь не добраться, по этакому-то снегу, – усомнился сэр Соланг.

– А мы что-нибудь придумаем, – бросил через плечо Альс.

Не доезжая до тракта, эльф дал знак сворачивать в холмы, летом сплошь заросшие офолом, а сейчас заметенные снегом, с сугробами высотой в человечий рост. Однако спешиваться и прокладывать себе путь через снег не пришлось. По направлению к Каменной Арке вилась узкая дорожка, по которой можно было двигаться гуськом.

Когда-то три исполинских камня, сложенные таким образом, что образовывали арку, служили святилищем каких-то древних богов. Об этом свидетельствовали практически стертые резные значки на верхней перекладине. Исчез язык, на котором они были написаны, ушли люди, чтившие это место, забылись и развоплотились боги, и теперь под аркой устраивали ночлег пастухи. Зато холм, на котором стояло сооружение древних богомольцев, возвышался над всей округой. С его вершины можно было увидеть практически все земли до самого Дождевого хребта. Но только когда эльф стал разводить небольшой костерок, оба рыцаря догадались о его задумке. Он бросил в огонь кусок смолы, и в небо стал подниматься иссиня-черный, узкий столб коптящего дыма.

– Хитро, – одобрил сэр Соланг. – И долго ждать придется?

– К ночи. Ветра нет, снега тоже, можно и подождать.

Но пока рыцари обихаживали место своей вынужденной стоянки, кормили лошадей и кипятили воду, Альс неотрывно вглядывался в горизонт, ожидая ответного сигнала. Терпения у нелюдя оказался совершенно нелюдской запас, потому что ждать пришлось долго.

– Пигви уже вышла нам навстречу, – пояснил он своим спутникам, показывая на далекий столб бурого дыма, поднявшийся с западной стороны.

– А если б метель началась? – тихонько поинтересовался сэр Соланг у Кенарда, определив того в знатоки эльфьих привычек.

Кен только плечами пожал в ответ. Ириен оставался для него полнейшей загадкой. Взять хотя бы эту внезапно прорезавшуюся заботу о чужих детях. Жалко малышей, но мало ли детишек не доживает и до трех лет? Боги дали – боги забрали. Отчего барон на себе волосы рвет – понятно. Уже не в том возрасте, чтоб надеяться дорастить будущего наследника до самостоятельного возраста. Дети ведь не за три дня получаются, другого ребенка не только выносить время нужно, но и зачать. А тут еще зима удалась голодная и морозная. Словом, Кен своему господину всем сердцем сочувствовал, но глядел на такие вещи, как на неизбежную жестокость суровой ветландской жизни.