Полночь мира (=Пепел Сколена) - Буркин Павел Витальевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Вот и знакомый дом в обрамлении заснеженного сада. Несколько старых, могучих яблонь - одинокой женщине и ее детям, наверное, непросто было даже собрать яблоки. Она должна согласиться. Ведь лучше живой алкский барон, чем мертвый сколенский кузнец...
Спешившись, Тьерри постучал в дверь рукоятью меча. Негромко - но там, внутри, услышали. Раздался испуганный шепот, возня, потом легкие шаги босых ног.
- Кто там? - Тьерри узнал голос Фольвед.
- Тот, кто хочет с тобой поговорить, - усмехнулся Тьерри.
- Ну, если только поговорить, - неуверенно раздалось только за дверью.
- Пока только говорить.
Лязгнул редкий в этих краях железный засов - след кузнечного ремесла Эгинара. Держа в руках коптящую плошку с жиром, на пороге стояла Фольвед. Тьерри сглотнул: он впервые видел ее так близко. Поднятая с постели, она была в одной рубашке, лишь подчеркивавшей высокую грудь, округлость бедер. Переброшенная через плечо длинная коса толщиной в руку только добавляла ей очарования.
- Заходите, господин барон, - безыскусно произнесла Фольвед. - Вы пришли ночью и без приглашения, но если не со злом, то будьте гостем и отведайте, чем мы богаты.
Тьерри вошел. По всему было видно: еще недавно дом знал лучшие времена. По могучим, но рассохшимся потолочным балкам, по тяжелым, сколотить которые под силу лишь сильному мужчине, дверям, по изящно откованной, но пустой лампе. Казалось, все тут создано добрым, могучим великаном, который сделал - и ушел, оставив все малышам. А какой-то столь же мелкий, но злобный карлик... Тьерри почувствовал себя этим карликом, примеряющим оброненные сапоги великана. Вспыхнула старая ярость, но он смирил себя и произнес:
- Знаешь этот меч? Вижу, знаешь. Я взял его по праву - я был тем лучником, который его убил. Тут нет ничьей вины - я сражался за своего короля, а он за своего императора.
- Я итак все знала, господин, - произнесла Фольвед. Слова барона упали солью на незажившую рану, лишний раз напомнили, что жизнь прошла. Может, она проживет еще полвека - но ничего хорошего в жизни больше не будет. Разве что если повезет увидеть счастье детей и понянчить внуков... - Это все, что вы хотели сказать?
- Конечно, нет. Твой муж мертв, Фольвед, а ты еще молода и прекрасна. Зачем хоронить себя заживо и горевать о том, что нельзя исправить? Надо жить дальше. Алк Морской видит, я не худший в этом селе. Скажи одно слово - и ты станешь баронессой, а твои дети вырастут знатными людьми. И никто не посмеет тебя осудить. А посмеет... - Зловещая усмешка приподняла щетку усов. - Тогда прольется кровь.
- У тебя уже есть Олтана, да и та вдова. Сестра моя пропавшая - тоже наверняка твоя заслуга. Они молодые, свежие. На что тебе траченная молью вдова?
- Они пригодны в качестве любовниц, наложниц - но не жен. Слишком молоды, легкомысленны, да еще и дурно воспитаны. Ты - другое дело, ты видела жизнь. Решайся. Ну?
Сказать по правде, несколько томительно-долгих мгновений она колебалась. По доброй воле она никогда не именит Эгинару - даже мертвому. Но как быть с детьми? Горька сиротская доля, и стократ она горше для девушки. А у нее две дочери, которым надо найти хороших мужей, достать приданое, да хоть купить свадебные браслеты. Как все это сделать, если нельзя опереться на мужа? Аргарду понадобится невеста, притом уже скоро. Опять же, чем платить приданое? А у Тьерри награбленного добра куры не клюют, ему все это достать раз плюнуть. И все будут довольны - конечно, кроме нее, но велика ли плата за будущее детей?
Потом взгляд упал на меч, на штаны, на сапоги, которые сама подшивала для другого человека. Ненависть поднялась жаркой волной - великая ненависть, рожденная из великой любви, та самая, о которой потом слагают баллады - и с языка сами собой сорвались слова:
- Знаете, почему я вам не плюнула в лицо? Вы - не враг. Вы как крыса, подбирающая объедки. - Слова Фольвед жгли раскаленным железом, Фольвед не смогла бы оскорбить сильнее, даже плюнув при всех барону в лицо. - Подобрали сапоги моего мужа, подобрали его меч, хотите подобрать его жену и детей... Будь он жив, может, вы бы и объедки за ним подбирали?
Тьерри побагровел - но в первый миг не нашелся, что сказать. Чем Фольвед немедленно и воспользовалась.
- Штаны вон Эгинаровы нацепил, - грустно усмехнулась она. - А вот под штанами совсем не то, что у Эгинара...
- Да я тебя в куски изрублю! В порошок сотру, в Крамар продам!!!
- Конечно, женщину-то многие изрубить могут. А попробовал бы ты мужа изрубить, да не вдесятером на одного, а один на один.
- Так я его и убил!
- Ага, стрелой из-за куста? - Фольвед понимала, что погибла, теперь оставалось только сказать ему в лицо все, что думает - и умереть. Но что он сделает с детьми?! Да что горевать, теперь уже ничего не исправишь. - И еще этим гордишься? Дожила же до позора, ко мне такое вот сватается!
- Да я твой выводок в вашей же норе сожгу - как барсуков, выкурю! - рявкнул Тьерри. Но замолчал, потому что придумал кое-что поинтереснее. - Значит, так. Что ты там думаешь, неважно. Здесь ничего не будет против моей воли. Но скоро время выплаты дани, и я знаю, что платить тебе нечем. Ты ничего не носишь на мельницу Нэтака. Через неделю ты ко мне придешь и сама попросишь взять тебя в жены.
- С какой это радости? - уперла руки в боки Фольвед. - Я предпочту броситься в омут.
- А с такой, что если не придешь, в счет долга я выгоню тебя из дому. А твои дочери - уж ты мне поверь! - окажутся у скупщиков рабынь. Знаешь, в кого они превращают девушек? Думай, решай.
И, не глядя больше на онемевшую от горя Фольвед, вышел за дверь. А вдове пришел черед задуматься, что делать, чтобы спасти детей и спастись самой от позора и расправы. Она бы согласилась просить прощения у Тьерри, согласилась исполнить все прихоти развратника - если бы знала, что ее детям никто ничего не сделает, и они вырастут такими, как отец. Но она догадывалась, что Тьерри просто хотел заполучить новую девку для забав. Даже хуже того - им двигало стремление возвыситься над покойным. Когда понимаешь свою никчемность, лучшее средство от тоски - растоптать память о ком-то достойном. Такие не верят в сказания о древних героях, считая, что не было мужества, любви и самоотверженности, а была глупость, жадность, низменные желания. Каждый судит по себе... На следующий день после того, как у них родится сын, Тьерри вышвырнет детей Эгинара на улицу... в лучшем случае. Может ведь и еще какую гадость придумать.
Но как противостоять тому, кто властен в жизни и смерти их всех? Ведь ни один судья не заступится за крестьян королевского любимца! Она не находила ответа - точнее, находила, но этот ответ шел вразрез со всеми традициями и устоями, со всем, что завещали предки.
Оставить могилы предков, землю, которую они пахали.
Уйти в неизвестность, может быть, обречь всех, кто на такое решится, на погибель - и в этом мире, и в посмертном.
Сбежать.
Но что, если не бегство? Так и терпеть унижения, голод, самодурство, какие не выдержит и скотина? А потом Тьерри захочет еще что-нибудь, потом еще... Другого выхода нет. Если не удалось отстоять от врага эту землю, надо найти другую. Желательно такую, куда Тьерри и ему подобным ходу нет.
Фольвед решилась. Он ничего не даст ее детям, а у нее похитит последнее, что осталось - доброе имя. Когда пришел день ответа, она надела лучшее оставшееся платье, расчесала волосы, обулась в башмаки - и преобразилась, став прекраснее легендарной императрицы Марданы. Приковывая к себе восторженные взгляды мужчин и завистливые - женщин, она пошла в поместье.
Тьерри пировал. Он собрал больше, чем требовал король, и оставшееся мог проесть в свое удовольствие. Вокруг него теснились дружинники, оруженосцы, просто прихлебатели вроде Нэтака. Изо всех сил старались музыканты, изящно изгибалась танцовщица, а крутобедрые служанки (из тех, захваченных в первые дни после битвы ратанок) разносили кувшины с хмельным медом и подносы с запеченными тушами.
