Путь Волка - Найт Эрик (книга регистрации txt) 📗
— Сынок, у тебя яйца больше, чем мозги. Вы еще и не Волки-то по-настоящему. И в последний раз говорю: оставь свое «сэр» тем, кому надо это постоянно слышать, чтобы верить в себя. Я здесь для того, чтобы научить вас скрываться от Жнецов так, чтобы они вас не нашли. Драться со Жнецом — задачка для целой команды Волков. Да и то один к десяти. Я сам не кидаюсь на Жнеца, если этого можно избежать. Я собрал все эти зубы терпением, — сказал он, проводя пальцем по нитке отполированных клыков, висящей на его волосатой груди, — вы должны наносить удар врагу, когда он не ждет, а не когда он вас ищет. Драка — это работа Медведей, но и они погибают быстрее, чем Ткачи могут восстановить их ряды.
Веселенькое у нас получится лето. Но я хочу вернуть вас на тот берег Святого Франциска живыми и здоровыми. Надеюсь, еще чуть более умными. Обучение почти закончилось, мальчики.
Чтобы добраться до реки Святого Франциска, нужно было сначала пересечь Миссисипи. Отец рек, широкий и грязный, со множеством песчаных отмелей, был непростым препятствием. Торговцы, полицаи и речные патрули часто появлялись на воде в ветхих лодках и баржах, которые тянули дизельные буксиры.
В полдень после мрачной лекции над трупом Жнеца они выступили в путь на запад. Кот всячески поощрял их в том, чтобы сконцентрироваться на понижении уровня жизненной энергии. Однако сомнения Валентайна выпирали, как палки, из его с таким трудом выстроенной сублимации. Что, если у него не получится «держать баланс», как говорит Кот, и он привлечет Жнецов на головы своих товарищей, как акул на кровавый след? Остальные, казалось, были уверены в себе, говорили про то, как возьмут своего первого капюшонника, обсуждали засады, перекрестный огонь и тщательно спланированные ловушки, а Валентайн, едва выжив в столкновении c одним Жнецом, до сих пор слышал в голове жуткий крик спокойного, невозмутимого Дельвечио, когда капюшонник, как иглой, прокладывал своим языком путь к сердцу человека.
В изобилии растущий дикий рис и рыба кормили пятерых мужчин по пути к реке, на котором им приходилось пересекать мелкие заводи и болотца. Волки уже так натренировались находить дорогу в зарослях, что, не задумываясь, начинали переходить заводи вброд, по двое или трое. Одна группа всегда прикрывала другую. До большой реки они добрались туманным полднем через два дня.
Увидев величественное течение, Валентайн забыл обо всех сомнениях и страхах, терзавших его. А может, это просто воздух так подействовал, казавшийся свежим и чистым после зловония болот.
— Два пути на выбор, мальчики, — сказал Эвереди, стоя посреди сброшенных в кучу вещей. — Можем построить плот, а можем поискать лодку, которую мы затопили, когда перебрались на этот берег весной. Может, день или два пройдет, пока найдем это место, мы немного южнее пристали. Если строить, значит, надо рубить деревья, а это будет слышно на много миль вокруг. К тому же, если наткнемся на патруль, ничего не останется, кроме как уходить. Если найдем лодку и поднимем ее, будет на чем плыть. Но что-то у меня есть сомнения, что она по-прежнему там, после всех этих месяцев. Тут патрули все время берега прочесывают, и, может, кто-то уже наткнулся на нее, даже если она еще под водой.
Волки решили голосовать, а Эвереди мог принять чью-то сторону. Валентайн был единственным, кто высказался за строительство нового плота: бродить по берегу в поисках старой алюминиевой рыбацкой лодки казалось ему занятием неблагодарным и рискованным. Остальные слишком хорошо помнили лекцию о том, как не хватает запасов, в том числе и гвоздей. Говорилось в ней, в частности, и о том, что возвращаться домой нужно с оружием и амуницией, которая была выдана, под страхом провести весь следующий год в конюшнях или отвечая за содержание скота.
Поэтому они повернули на север.
Путешествие по берегам Миссисипи заставило думать, что хождение по болотам было милой прогулкой. Затопленные и никем не приводимые в порядок берега превратили великую реку в извивающуюся массу излучин и запруд с головастиками. Эвереди шел самыми короткими из известных ему путей и всегда держал ухо востро, посматривая на реку. И хотя они успевали заметить лодку заблаговременно, который раз приходилось прятаться и отсиживаться больше часа, пока патруль прочесывал реку. В первый день это произошло дважды.
Валентайн был какой-то взвинченный. Остальные списали это на то, что он огорчился, проиграв голосование.
— Да здесь нет ничего, за чем этим пугалам стоило бы присматривать, — сказал Эрнандес.
— Да брось ты, Вал, — добавил Алистер, — нас еще ни разу не заметили, не говоря уж о засаде.
Однажды Эвереди что-то заметил, и Волки послушно замерли в ожидании, а Кот пошел посмотреть поближе.
Солнце уже садилось за горизонт. Валентайн подумал о том, каким простым был мир, в котором родились Эвереди и его отец, мир, где закат означал только красивый конец еще одного дня, а не начало восьми часов скрытой угрозы.
Волчьим слухом он попытался прислушаться, пока Эвереди поднимался на гребень маленького холма. Голова Кота виднелась над склоном, там, где он заметил что-то подозрительное. Эвереди шагал уверенно, умудряясь не сломать ни единой ветки. Кот замер, выбрав наиболее выгодную позицию, и стоял минут пятнадцать, неподвижно уставившись на удлиняющиеся тени.
Бертон, успевший выработать умение засыпать при первой возможности, уже тихонько посапывал, к тому времени как вернулся Эвереди. Алистер пинком разбудил его.
— Это то самое место, где мы затопили лодку?
— Что лодка, то это точно, — сказал Эвереди, — но не наша. Большое деревянное каноэ, вытянуто на берег и перевернуто. На нем не видно ни листьев, ни веток, так что, я думаю, оно здесь не больше, чем день-два. И я готов биться об заклад, моя старушка Труди против ваших несчастных ружьишек, что весла лежат под ним.
Волки обменялись усмешками, но Валентайн смог выдавить только гримасу: хорошие лодки не лежат просто так, даже если это деревянное каноэ. Для патруля это непрактично, да и тяжело на веслах идти вверх по реке. Поэтому он знал, не понимая откуда, но знал, что его волнение проистекает из чего-то, связанного с этой лодкой, так же как черный флаг на зачумленном доме связан со смертью. Что-то холодное и страшное щекотало мозг.
— Так пойдем быстрее, пока хозяева не пришли, — сказал Алистер, потирая руки.
— Это риск, но я бы рискнул, чтобы быть на той стороне сегодня ночью, — согласился Бертон. Эрнандес просто кивнул, и все посмотрели на Валентайна.
Эвереди взглянул ему в глаза:
— Это шанс, Дэвид. Рискованно, но, я думаю, все будет о’кей. Ты как вообще? Выглядишь, как будто что-то не то съел.
Вполне в духе Кота, который живет ради и за счет своего желудка, списать тревогу Валентайна на несварение.
— Просто ощущение. Старый падре, тот, кто воспитал меня, назвал это vibe. Они бывают плохие и хорошие. Мне кажется, это плохое. Это плохое место.
Алистер издал непонятный звук.
Эвереди не обратил внимания.
— Сынок, когда у меня еще были волосы на голове, я отступал, если они вставали дыбом. Я вряд ли был бы жив, если бы не доверял той части меня, которая трясется, как желе. Кстати, когда мы все доберемся до Нью-Арканзас-Пост, я кое-что продам мясникам, а вам всем сделаю яблочное желе. Особый рецепт моей матушки, со сладким кремом сверху.
— Ловим тебя на слове, — сказал Валентайн, в его голосе прозвучала почти уверенность, — давайте посмотрим на эту нашу лодку.
С холмика Эвереди все казалось достаточно просто. Каноэ было вытянуто на берег, далеко от реки.
Длинная полоска земли тянулась на запад позади лодки, поднимаясь, а потом резко опускаясь вниз, как профиль сфинкса.
Валентайн, бросив беглый взгляд на перевернутую лодку, смотрел на полоску земли. Что-то волновало в ее зловещей форме. Но если Эвереди, ветеран с тридцатилетним стажем партизанской войны и сражений со Жнецами, считает, что это безопасно, почему он должен ставить под сомнение мудрость того, кто еще ни разу не подставил их под удар?
