Наследие Тубана - Троиси Личия (первая книга txt) 📗
Нида придвинулась к уху Маттии так, что он почувствовал горячую струю ее дыхания.
— Если ты снова промахнешься, тебя будет ждать только смерть.
Отстранившись от мальчика, она одарила его жуткой улыбкой. Затем она встала, и Маттия ощутил на своей шее холод ее рук. Он прекрасно понимал, что может произойти в это мгновение, и совсем не хотел этого. Мальчик вновь попытался освободиться, но не смог ничего поделать. Сначала он почувствовал, как железные зубцы вошли в его плоть, а потом все снова кануло во мрак. Нида и Рататоскр равнодушно следили за его превращением. Механизм, казалось, почти ожил, его лапки задвигались, молниеносно устремившись вдоль позвоночника Маттии. Как только вся спина была покрыта, жидкий металл окутал грудь и уже оттуда потянулся к его рукам и ногам, вплоть до самой головы. Затем металл затвердел, превратившись в самые настоящие доспехи, плотные и непроницаемые, отдельные части которых соединялись друг с другом благодаря прочным пластинам и тонким соединениям. Глаза мальчика снова покраснели, и в конце концов Покоренный упал на колени перед своими повелителями.
Нида первой шагнула вперед, чтобы дать ему указания.
— Дремлющая проснулась и совсем скоро начнет свою охоту за плодами Древа Мира. Следуй за ней, выследи, где они находятся, и захвати их прежде, чем она овладеет ими.
В ответ создание только кивнуло, а затем снова раскрыло крылья и вылетело в окно. Нида глубоко вздохнула.
— Ты прекрасно знаешь, что будет, если он снова потерпит неудачу, — прошептал Рататоскр. У него было суровое и напряженное лицо человека, панически боявшегося очень больших неприятностей.
— Дремлющая не владеет еще в полной мере своими способностями. Преимущество на нашей стороне, — уверенно возразила Нида. — На этот раз он не промахнется.
София проснулась, когда солнце наполнило светом всю комнату. Белоснежный мрамор сверкал, и в воздухе пахло горячим шоколадом. Девочка еще несколько мгновений понежилась в этом приятном тепле утренних лучей, но едва она вспомнила обо всех перипетиях предыдущего дня, как великолепие нового окрасилось в неопределенный серый цвет. Нидхогр, ее предназначение и прочий вздор, о котором рассказывал ей профессор, вновь вернулись к ней как ужасный кошмар.
— Доброе утро!
София направила взгляд туда, откуда донесся голос. Ее приемный отец стоял возле кровати с подносом в руках: с одной стороны на нем стояла пиала, доверху наполненная печеньем, а с другой — дымящаяся чашка с шоколадом.
Еще не вполне проснувшаяся, София слабо улыбнулась. Быть может, это и вправду был сон.
— Доброе утро, — ответила она, приподнимаясь.
Профессор, улыбаясь как ни в чем не бывало, поставил поднос перед девочкой.
— Томас заверил меня, что сегодня горячий шоколад просто фантастика.
София посмотрела на призывно дымящуюся чашку, но ее желудок остался глух. И все же она взяла ее в руки и чуть пригубила.
Шлафен ободряюще улыбнулся девочке:
— Молодчина! После вчерашнего нападения у озера тебе нужно набираться сил.
София застыла. Почему он говорит ей об этом? До этого момента все было так чертовски здорово.
— Ну, что случилось? Давай же, пей, — настаивал он.
София опустила чашку.
— Не хочу… — ответила она с обидой в голосе.
— Может, я что-то не так сказал или сделал? — попытался спросить профессор.
Значит, он действительно ничего не понимал, подумала про себя София. И все же это было очевидно. Как он не мог понять, что требует от девочки слишком многого? Противостоять этой абсурдной реальности означало для нее смириться с тем, что уже горячо любимый ею профессор забрал ее из приюта не потому, что она пришлась ему по душе, а потому, что должен был так сделать, поскольку у нее был этот проклятый дар. И София назло закрыла глаза, продолжая упорно молчать.
Профессор тяжело вздохнул:
— Я понимаю, что ты разочарована и расстроена; мне бы тоже хотелось, чтобы все сложилось по-другому, но, к сожалению, события развиваются слишком стремительно, чтобы оставлять их без внимания.
София не ответила и лишь посмотрела на печенье. Это было то самое печенье, которое выпекал Томас. До вчерашнего дня один только их вид вызывал у девочки некоторое волнение. Она с удивлением думала о том, что в этом доме есть кто-то, кто придавал ее персоне такое большое значение, что лично готовил для нее завтрак.
— Как хочешь, — сказал профессор. — Тогда жду тебя в библиотеке. Нам нужно еще многое узнать.
— Я не приду.
Услышав эти слова, Шлафен с раздражением обернулся назад:
— София, ты, наверное, не осознаешь, насколько тяжелая сложилась ситуация. Силы Нидхогра стремительно растут, а ты еще не умеешь в полной мере пользоваться своими способностями. Ты понимаешь, что ты в опасности?
Девочка сжала кулаки: она совсем не хотела отступать.
— Не сегодня, — произнесла она сквозь зубы. — Сегодня я не приду.
Профессор ответил мгновение спустя.
— Что ж, понимаю, — с горечью произнес он. — Ты права, еще рано. И потом это вполне естественно, что ты обижаешься на меня. — Он направился к двери. — Но до тех пор, пока ты не научишься защищаться, я буду вынужден запретить тебе выходить из дома. Барьер, невидимый для глаз неприятеля, действует только по периметру этого дома. Озеро и любое другое место за оградой находятся вне защитной зоны. Там ты не будешь в безопасности.
София рассердилась, как никогда. Ей показалось, что это шантаж, и она хотела выразить свое возмущение.
Но профессор, похоже, почувствовал, что было у нее на уме.
— Я совсем не хочу запирать тебя здесь, все это только ради твоей же безопасности. Если ты захочешь выйти, скажи об этом Томасу, и он проводит тебя, куда ты пожелаешь.
С этими словами он ушел, даже не взглянув на девочку. Дверь за его спиной захлопнулась, и София почувствовала себя ужасно одинокой. Шоколад на подносе так и манил ее, но чтобы вернуть все на прежнее место, недостаточно просто выпить его. Отныне все безвозвратно изменилось. Она поставила поднос на комод и юркнула под одеяло.
Всю следующую неделю Шлафен продолжал носить Софии завтрак в постель. Каждый день он приносил ей печенья, иногда на подносе оказывалась вазочка с одним цветком. А однажды появилась пара горячих рогаликов. Профессор, по своему обыкновению, входил в комнату с улыбкой, желал ей хорошего дня, а затем садился рядом. Однако София упорно молчала. Всякий раз, прежде чем покинуть спальню девочки, профессор спрашивал ее, пойдет ли она в библиотеку, но та продолжала отказываться.
В следующий понедельник поднос принес уже Томас. София вздохнула почти с облегчением. Ей было больно видеть своего приемного отца в эти дни. И не то чтобы он изменил свое отношение к ней — просто теперь она видела все в ином свете. Шлафен рассказывал ей о бессмысленном мире, в который она угодила, и встречаться с профессором всякий раз означало вновь погружаться в этот жуткий кошмар. Почему бы ему не сказать ей, что все это всего лишь ложь? Скажи он, что она умалишенная, ей было бы легче. Да, да, она все выдумала, и монстр на берегу озера был всего лишь галлюцинацией. Но ведь всегда есть надежда на то, что сумасшествие можно вылечить, разве нет? А если все, что случилось, — реальность, то на что можно надеяться?
И потом София была разочарована, она больше не верила в его привязанность к ней. Теперь, когда девочка узнала его цель, этот дом больше не принадлежал ей, он стал чужим. София все чаще спрашивала себя: а не пришла ли ей пора уйти отсюда? Если верить профессору, враги поджидают девочку на каждом углу. Но если бы она сказала ему напрямик, что ее вовсе не интересует вся эта история? Даже если все это правда, София не хочет верить в такую правду, тем более что она не знает, что ей делать с этими ее так называемыми невероятными способностями.
Возможно, тогда все бы разрешилось и она смогла бы снова вернуться в приют. Ее недруги, те, о которых упоминал профессор, наверняка всего лишь плод его маниакальной одержимости древними мирами и народными сказаниями. В общем, совсем неплохо, что он рассказал девочке кучу небылиц, только чтобы успокоить ее. Или, того лучше, заставить ее почувствовать то, что ему хотелось, то есть то, что она особенная. Уж лучше бы он взял к себе Лидию, похоже, та верит в подобные выдумки. А она, София, осталась бы навсегда в приюте и спустя несколько лет начала бы работать там вместе с Джованной. Конечно, это была бы скучная, неприметная жизнь, но все же она протекала бы в окружении людей, которые принимали бы ее за ту, кем она и была на самом деле, и не навязывали бы ей нелепую ответственность. Мир спасали бы другие. А она продолжала бы жить в той реальности, которую знала, без монстров и драконов. В тусклой, ничем не приметной, но такой надежной реальности.
