Вендия 2. Незримые нити - Йенсен Брэнт (книга жизни txt) 📗
— Я согласен, — тут же выпалил Бернеш. Впрочем, до этого он ни на миг не сбавлял шагу, давая понять, что будет следовать тем же путем что и его сотник. — Куда мы направляемся.
— В место, где хранятся секреты, — сказал Конан. — Лучше будет, если мы доберемся туда первыми и уйдем, пока не появились другие искатели тайн.
— Говоришь загадками, — недовольно сказал бастард.
Он вслед за Конаном прибавил шагу. Народу на улицах осталось уже мало, и можно было идти без боязни на кого-нибудь наткнуться.
— Потому что объяснять слишком долго, — ответил киммериец. Историю всех своих похождений в Айодхье по его прикидкам он сумел бы изложить самое меньшее за два колокола.
— Но сколько-то времени у нас есть в запасе, — не сдавался Бернеш.
— Мертвого уболтаешь, — подвел итог всем просьбам подчиненного северянин. — Все равно, не отстанешь. Спрашивай: что успею, то расскажу.
— Надеюсь, после дома с секретами, — сказал Бернеш, — у нас будет и время, и возможность поговорить поподробнее… Сейчас подумаю, что больше всего хочу узнать. Вот! Сотник, какая связь между твоим назначением и помешательством Хамара?
Такого вопроса киммериец никак не ожидал. Ему даже и в голову не приходило, что кто-то может попытаться связать его, Конана, назначение с тем, что Хамар в Айодхье сошел с ума и принялся резать браминов.
— Какая еще связь?! — заявил Конан.
— Есть два факта, — принялся объяснять бастард, очень спокойно отреагировавший на возмущение киммерийца. — Первый: тебя послали в Вендию с какой-то неизвестной мне целью, для решения задачи, которая важна ни много, ни мало для благополучия всего Турана. Поверь, увидеть северянина во главе сотни почетного сопровождения для вендийцев было настоящим шоком. У империи должны были быть веские основания, чтобы подставить свой престиж под такой удар.
Конан подумал, насколько же хитро поступил Илдиз. Даже его собственные десятники считали, что северянин должен был сотворить в Вендии нечто весьма и весьма значимое. Что творилось в головах у вендийцев, было совсем сложно представить. В такой ситуации те, кто замышлял недоброе против Турана, просто не могли не проявить себя.
И они себя проявили. Тот же Сатти, скорее всего, погиб именно из-за того, что взял к себе в компаньоны загадочного туранского сотника.
Только теперь непонятно было, что делать с этими проявившими себя врагами. В отличие от окружающих, киммериец понимал, что он знает и может очень мало.
— И второй факт, — продолжал тем временем Бернеш. — Единственное, но весьма значимое событие в сфере взаимоотношений Турана и Вендии – это совершение нашим солдатом в столице кровавой расправы над семью браминами и их близкими. Должна быть связь. Ты просто не можешь не иметь отношения к этой резне.
— На что ты намекаешь? — Конан не понял, уж не вздумал ли Бернеш обвинять его в убийствах.
— Я ни на что не намекаю, — открестился десятник. — Я привожу факты.
— Тогда, позволь чуть-чуть поколебать свое ошибочно сложившееся мировоззрение, — зло сказал киммериец. Ему очень не понравились подозрения Бернеша. — Третий факт. Десятник, заменивший Газила, Амьен то есть, вполне возможно, имеет самое прямое отношения к фансигарам. Когда у меня, а, я думаю, что еще и у местных стражей накопилось достаточно оснований, чтобы допросить его, некий неизвестный маг, наделенный немалой сил, взял и вычистил до основания и его память. Что скажешь?!
— Что это очень интересно, — замялся Бернеш.
— А сколько еще есть всего, что мы не знаем! — продолжал кричать на десятника Конан. — Рано ты начал строить догадки. Мостики выстраивать! Не имею я никакого отношения к Хамару. Разве что кроме того, что все свое время трачу, пытаясь отыскать тех, кто стоит у него за спиной.
— Хорошо, извини, — пытался успокоить киммерийца бастард. — Я и не пытался тебя в чем-то обвинять.
— Еще как пытался! — рявкнул Конан. — Нергал тебя задери!
Северянин ужасно злился. Он решился довериться Бернешу, взять его в помощники, а тот первым делом предъявил свои догадки, что якобы Конан как-то направлял Хамара. Хорошо хоть, услышав про Амьена, бастард умолк.
Но поостыв киммериец осознал, что именно он выболтал Бернешу, чтобы отвести от себя обвинение.
Не стоило рассказывать ему правду об Амьене да еще добавлять про мага, что над ним поработал. Это знание Конан собирался оставить лично для себя, не вовлекая никого в тайну внезапного недуга Амьена.
Случайно или нет, но Бернеш легко вытянул из него нужные сведения.
— Я же извинился, — сказал бастард, когда увидел, что порыв гнева у его спутника спал. — Ответишь еще на вопрос?
Киммериец заговорил не сразу. Ему хотелось послать десятника куда подальше. Но это было бы слишком просто. Он решил считать Бернеша союзником, значит, и относится к нему нужно было соответственно, не обращая внимания на странные рассуждения и обвинения.
— Давай, спрашивай.
— Скажешь, что именно тебе поручили в Аграпуре?
— Мне запрещено об этом говорить.
— Ты искал убийцу нашего прежнего посла? Да?
Киммериец вздохнул, дивясь тому, насколько же приставуч десятник.
— Скажем так, — произнес Конан, — поиски убийцы входят в сферу интересов Турана.
— Тебя так в Киммерии научили говорить? — полюбопытствовал Бернеш. —– Я думал вы там только воюете клан с кланом и едите мерзкие блюда из кишок.
Бастард повернулся к Конану, демонстрирую тому свою лучезарную улыбку. Ход был правильный. Северянин уже собирался врезать туранцу, но вовремя понял, что тот всего лишь шутит.
— Был в шаге от смерти, — сообщил товарищу Конан.
— Продолжаем разговор? — не успокаивался Бернеш.
— Пошел к Нергалу, — отмахнулся сотник.
— Ну, и отлично, — сказал бастард. — Я уже было испугался, что ты не захочешь дальше со мной говорить. Терпение – твой конек.
— Заткнись, — дал совет киммериец.
— Скажи хотя бы, куда именно мы идем?
Киммериец подумал, что этот вопрос вполне разумный. На него правильным было ответить.
— Я знал одного вендийца, — сказал Конан. — Он расследовал убийство нашего посла и резню, устроенную Хамаром. Насколько мне известно, сейчас он мертв. В доме у него могут храниться его рабочие записи. Я хочу их заполучить.
— Откуда ты знаешь, что он мертв? — Бернеш задал свой вопрос, но, глянув на киммерийца, поняв, что тот не собирается отвечать, задал другой. — Я имею в виду, как давно гуляет по городу известие о его смерти? Велики шансы, что нас могли опередить?
— Кто его знает? — сказал Конан. Он и сам не представлял, кто и когда может, кроме него, решиться влезть в дом к Сатти. — Наверное, велики. Пока те, кто находится по другую сторону доски, переигрывали меня вчистую. Почему я должен думать, что сейчас все будет по-другому?
— Оптимистично, — дал свою оценку Бернеш.
— Все, заткнись, — не позволил ему продолжить фразу киммериец. — Мы почти пришли.
До дома Сатти по его прикидкам оставался всего один квартал. Это, конечно, если он не перепутал ориентиры, о которых поведала ему Телида.
На улице было тихо. Не то чтобы звуков совсем не было: шумел мелкими камушками ветер, доносилось эхо людских голосов из расположенных по сторонам домов, где-то лаяла собака. Но прохожих, кроме киммерийца и Бернеша, на улице не осталось. Для Айодхьи это было странно, даже для столь позднего времени суток.
Конан переместился к правому краю улицы, увлекая за собой замолчавшего, наконец, Бернеша. Дома на этой стороне стояли неровно, и двух путников в тени было различить не столь просто.
Так, тихо крадучись, они подобрались к самому дому Сатти.
Это было двухэтажное строение. Выглядело оно несколько необычно. Кладка дома казалась более крепкой, чем у соседних. Жилище невольно вызывало ощущение надежности. Киммериец заподозрил, что дело было в магии, которую покойный тысяцкий мог использовать в защите стен.
Но, самое главное, в доме почти не было окон. Те, что имелись, располагались на уровне второго этажа, и были чрезвычайно узкими. Собственно, они больше походили на бойницы, нежели на окна.
