Чужой дневник - Канаева Марина Анатольевна (мир книг .txt) 📗
Страницы зашелестели.
"Ты можешь об этом пожалеть… Я ведь могу сказать тебе, кто вызвал духов. Но тогда — забудь о кошке и всём, что вас связывает. А для тебя, думаю, не секрет, что уничтоженный тобой дух был призван тебя убить. И что он — не единственный. Щенок не остановится. К тому же, если сделаешь неправильный выбор — свяжешь свою судьбу с призраком прошлого, на руках которого крови больше, чем население твоего города. Знай, сама Кларисс выбрала б, не задумываясь — она попросила б назвать имя того, кто хочет её убить. Решай, что дороже, Видящая — чья-то свобода или твоя жизнь".
За окном светило яркое, ясное солнце, отблесками играясь с листвой. Свет отражала блестящая поверхность речки, а я начала понимать…
Кларисс была даже младше меня, когда, беспомощная, на краю пропасти, она поглядела в окно и начала слышать манящий шёпот тьмы. Я была ею. Я знаю, как никто, как больно, страшно и пусто ей было.
Егор любит ночь. Теперь я знаю, почему. Теперь я тоже слышу её голос…
Что толку лгать самой себе? Там, под ярким солнечным светом, люди чуют присутствие духов. Самые слабые или предрасположенные сходят с ума, как Жанна. Там, в сверкающей реке, возможно, кто-то уже тонет по вине вырвавшегося из Дита водяного…
А где-то в доме кошка — нет, человек! — с болью смотрит в осколок зеркала. Мы разные. Мы слишком похожи…
— Покажи мне её судьбу дальше, книга, — бросила я, не оглядываясь.
"Я боялась, что ты так ответишь…".
Я рассеянно потягивала вино из кубка, разглядывая карту. Все города, поселения и стойбища теперь под властью Киевского князя. Что скрывать, мы с мужем потрудились на славу. Хитрили, изворачивались, лгали, убивали…
Я невольно улыбнулась, вспомнив, как под видом блудницы пробралась в одно поселение и изнутри открыла ворота. Правда, уж очень быстро пришлось действовать — терпения моего ревнивого мужа надолго не хватило…
Правда, теперь я не отлучалась из дому, но на то была причина. Вернее, был.
Темноглазый и темноволосый, поразительно похожий на отца, он тихо лежал в колыбельке, словно понимал, что маме не надо мешать думать, и вертел в руках массивное золотое кольцо Тия. Я улыбнулась ему. Помнится, я опасалась, что муж не полюбит его, но… "Береги его" — сказал он мне на прощание, поразительно нежно целуя в губы, — "И себя". Скоро Тий вернётся к нам, маленький. Пламя войны уляжется, а у нас останешься ты. У нас останется будущее…
***
Было спокойно, садилось солнце, его свет ещё грел землю, но я дрожала, как в лихорадке. Я чуяла, что что-то произошло. Я чуяла — его уже нет.
На миг прикрыв глаза, я видела всадников, которые стремительно неслись сюда наперегонки с ночью. Они были быстрее…
Подхватив ребёнка на руки, я положила как можно больше золота, до которого смогла дотянуться, в пелёнки. Я чувствовала, что не успеваю. Спешить…
— Лана! — выдохнула я в лицо закату. Тьма сгрудилась посреди двора, принимая облик двенадцатилетней девочки.
Тий жёг один из древних храмов, когда дружинник приволок за золотистые косы девочку, намереваясь поиграть. Я не знаю, что в тот миг дрогнуло в его душе. Когда я после спросила, он прошептал: "Она была похожа на мою сестру, на тебя… и потом, может, у нас будет дочь…"
Как бы там ни было, он привёл девчонку домой, отдал мне в качестве служанки. Она привязалась к нам, к малышу, и мы узнали её секрет — она не была человеком. Лана — дочь несильной богини, которой поклонялись в том храме, и смертного. И она могла ходить меж мирами…
— Вы тоже чуете, хозяйка, — прошептала она, — но я не смогу вас забрать…
— Не беда, забери его, Лана. И не возвращайся…
Ребёнок заплакал, глядя на меня чёрными, любимыми глазами. От боли хотелось выть по-волчьи. За воротами загрохотали копыта…
— Иди! — крикнула я.
Ночь, которая всё же примчалась раньше, поглотила и Лану, и всё, что я ещё любила…
***
Я свернулась комочком на полу в келье. На слёзы, крики сил уже не было.
Не знаю, как и зачем, но я — выжила.
Была боль. Меня били по лицу, использовали, как они выражались, по назначению, швыряли об стену. Они выпытывали, куда делся щенок. Я молчала.
Я была уверена, что меня, как ведьму, просто сожгут, но ошиблась. После трёх ночей в подземелье пришёл приказ, подписанный князем. Тий как-то сумел выторговать мою жизнь.
Сам он умер. Как — подробности мне с удовольствием описал один из мучителей…
Я выцарапала ему глаза. На меня хлынула тёплая, приятная кровь, которая мне показалась невероятно вкусной. Потом меня били, но меня уже не было. Мне было всё равно.
Князь смиловался надо мной, и над ребёнком, постановив отправить нас в храм. Наш дом сгорел, но его не смогут найти. И это давало мне силы. Меня всё же отправили в храм, где обстригли мои косы и впихнули в монашеский наряд. Велели молиться кровавому богу на кресте — и я молилась.
Я стала монахиней. Я не имела права выходить из храма. Я должна была там умереть — это явно. Мне было 18.
***
Спустя несколько дней, когда я немного оклемалась, меня вызвала к себе настоятельница. Я заглянула в её холодные, оценивающие и жестокие глаза. И подумала, что она тоже не верит в своего бога.
— У тебя необычная внешность, девочка, и ты явно уже не дитя. Скажи, ты хочешь иметь возможность выходить из этого проклятого богами храма и иметь покровителя, или предпочитаешь медленно умирать от яда, как мне было приказано?
— И что же я буду делать? — уточнила я спокойно.
— Я так и знала, что мы друг друга поймём…
***
Речитативом читают заупокойную молитву, к потолку поднимаются запахи благовоний, в высокие окна заглядывает закат. Кто становится монахинями?
Жёны и дочери преступников и бывших союзников, ведуньи, сумевшие скрыться от бдительных княжих служителей, бывшие любовницы знатных господ, надоевшие или просто проигравшие бой времени, неугодные жёны, которые впутались в чужие интриги, не удержались на вершине или не смогли родить наследника.
Они теперь стояли на коленях вокруг алтарей и произносили слова, в которые просто не верили. Я склонила голову и сцепила зубы, мысленно снова проглядывая сегодняшнюю ночь. Одна из многих…
Наконец мы сказали всё, что их бог хотел услышать, встали и разошлись по кельям. Настоятельница на миг поймала мой взгляд. Я приотстала и шмыгнула в сторону подземелий.
Скоро я вылезла из подземного хода посреди леса, и ещё некоторое время шла в нужном направлении. В условленном месте нашла коня. Пришпорила и понеслась в сторону города.
Времени мало. Всего день. А работы много…
***
Он был пьян как свинья. Грязный, потный, в окружении продажных девок, он не вызывал ничего, кроме отвращения. С возрастающим презрением я заметила привязанного к столбу маленького мальчика. Следы на его теле явно рассказывали о том, как он умер.
Я посмотрела на жирную свинью с налитыми кровью глазами, мало чем напоминающую человека. Да, у высокопоставленных священнослужителей всегда были необычные вкусы…
Ничем — не поможешь. Ничего — не изменишь. Меня подгоняет время.
Я была в греческом одеянии, как и заказывал святой отец, тело моё ни капли не скрывающем. С полупоклоном, скрывая лютый огонь в глазах, я выступила из тени, первые движения телом под негромкую музыку флейты делая. В причёске высокой каменья блеснули таинственно. Свинья в рясе застыла, заворожено за мной наблюдая. Его подстилки завистливо зашипели, на меня глядя, и стали потрясать перед ним телесами и золотыми косами. Справные, кровь с молоком…
Я только усмехнулась криво, изящно выгибаясь при свете свечей неверных. Дело не в самом теле, глупенькие. Вопрос в том, как управлять им вы можете.
Я плясала, чуя взгляд очей водянистых и свечей шипение. Слышала, как круглолицая девка в сарафане прошипела: "Не наша. Сразу видать, ведьма! Очи у неё дурные. Луче б себе ещё сельского дитятю приволок, дурень. Помогли б небось развлечься. А эта…"