Дело о лазоревом письме - Латынина Юлия Леонидовна (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
После шестой или восьмой чашки Иммани разволновался. Он стал хвалить государя и жаловаться на жизнь.
– Сочувствую вам, – сказал Нан. – Такому тонкому и образованному человеку, как вы, нелегко ужиться с такой вздорной особой, как Андарз.
– Именно, – подтвердил Иммани, – я не то, что этот Шан’гар. Верите ли? Родственники подарили его Андарзу, и он считает себя рабом Андарза! А ведь по законам империи он совершенно свободный человек.
– Варвары, – сказал Нан, – по природе своей рабы.
– И убийцы, – добавил Иммани, – ведь это он убил младшего брата Андарза! Господин Андарз в этом деле преступил закон, простил человека, которого полагалось казнить топором и секирой!
Глаза Нана сделались задумчивыми.
– А знаете, что этот Шан’гар выкинул сегодня? Он поговорил со своим подчиненным, который порол этого мальчишку, и стражник набрал в левую руку охры и перед ударом проводил палкой по левой руке! На заднице мальчишки осталось больше охры, чем крови! А когда я это заметил, он кинул меня в стог сена и сел сверху!
– А этот эконом, Амадия? – спросил чиновник. – Откуда он у Андарза?
Иммани осклабился и помахал перед Наном пальцем. Нан понял, что секретарь еще не достаточно пьян. Нан подождал, пока тот уговорил кувшин, и заметил:
– Впрочем, Андарз спас вам жизнь. Разве не он просил государя о вашем помиловании?
– А, – сказал Иммани, – просил о помиловании? А откуда я знаю, отчего ему отказали? Может быть, он одной рукой просил о помиловании, а другой просил отказать в просьбе! Нет человека несчастней, чем я! На меня всю жизнь списывали чужие грехи! Господину Андарзу хотелось иметь умного секретаря и не хотелось платить ему денег: и вот он одной рукой написал на меня донос, а другой спас от топора и секиры! Если хотите знать, он и с Амадией проделал то же самое!
– Какой ужас, – изумился Нан, – а он мне еще хвалил свое милосердие; что это была за история с выкупом пленных?
– Пленные! – вскричал Иммани. – Выкуп за пленных! Он конфисковал все, что я нажил с этого выкупа, и еще хвастается своим милосердием. А что я мог сделать? Это наместник Савар был виноват. Он получил ровно половину, – спрашивается, почему я должен отдать половину человеку, который палец о палец не ударил в этом деле!? А потом? Андарз отнял у меня все, а брату оставил его половину!
Белые волосы Иммани, растрепавшись, лежали в беспорядке по его плечам, и на среднем пальце сияло золотое кольцо с огромным и явно поддельным сапфиром.
– Если ты маленький человек, – продолжал Иммани, – ты сидишь по уши в дерьме, и сколько ты ни пытаешься выбраться, тебя затягивает еще больше. Посмотрите на тех, кто добился высоких чинов! Андарз – сын наместника Хабарты, Нарай – сын наместника Сонима! Разве маленький человек может сделать карьеру?
– Господин Руш – человек из простого народа, – задумчиво проговорил Нан.
– Правильно! И что они сделали с Рушем? Вот что они сделали с Рушем, – и Иммани патетическим жестом указал в окно, опрокинув по пути полупустой кувшин.
Нан взглянул в окно. Они сидели на третьем этаже решетчатой башенки: сквозь вьющийся плющ проблескивала река, заходящее солнце катилось стремглав в воду, и красные блики сверкали на западной стене государева дворца. Если приглядеться, можно было заметить на стене небольшой крюк, на котором висел кусок бывшего первого министра Руша: но этот кусок висел так давно, что даже вороны, ходившие по стене, не обращали на него никакого внимания.
– Боже мой, – вглядевшись, сказал Нан. – Вы испортили мне весь аппетит! Пошли-ка в другой кабачок!
В другом кабачке дело пошло еще проще: хозяин поставил перед ним кувшин с ламасским вином и кувшин с розовой водой, чтобы его разбавлять, и Нан славно поделил кувшины: себе он наливал из кувшина с водой, а Иммани – из кувшина с вином. Иммани был настолько пьян, что не обратил на это внимания.
– А что, – спросил Нан, – правда ли, что этот варвар Шан’гар сердит на Андарза?
– За что?
– Я слыхал, – сказал Нан, – что Шан’гар занимался чернокнижием, как это часто бывает с варварами, попавшими в империю, а Андарз обругал его идиотом и растоптал всех бесов, которых варвар держал в колбах.
– Ну, – настороженно сказал Иммани.
– Наверняка, – сказал Нан, – глупый варвар не отстал от мерзкого занятия. Я бы мог арестовать его за это паскудство, если бы знал, к какому алхимику он ходит.
Винная чашка выскользнула из рук Иммани, стукнулась о край балкона, подскочила и улетела вниз, на мостовую. Через мгновение далеко внизу послышался бьющийся звук и бешеная ругань случившегося рядом возчика.
– Что вы, – сказал Иммани, – если бы я знал, к какому алхимику он ходит, я бы давно сообщил господину Андарзу!
Ночью Шаваша разбудил хомячок Дуня: тот тревожно попискивал и метался в гнезде. Шаваш открыл глаза и сунул руку под подушку, туда, где в белой тряпочке лежали деньги. Деньги были на месте. В проеме двери стояла тень.
– У тебя тут холодно, – сказала тень.
По голосу Шаваш узнал молодого господина Астака.
Юноша сел к нему на матрасик.
– Страшно это было, – мертвый человек? – спросил юноша.
Шаваш ничего не ответил. Он однажды видел село, где императорские войска усмирили повстанцев.
– Все сбежались, как стервятники, – продолжал юноша о своем. – Что за дрянь – люди? Вот подумать только: когда к казненному на площади слетаются стервятники, они это делают, потому что им надо есть. А ради чего к казненному собираются люди?
– Люди не все делают ради того, что им надо есть, – сказал Шаваш. – Люди многое делают совершенно бескорыстно.
Юноша молчал. Потом сказал:
– Слушай, пошли в мою комнату. Там теплее, а мне страшно одному.
Шаваш поднялся и стал скатывать свой матрасик.
– Не надо, – сказал юноша. – У меня борзая померла, от нее осталась хорошая лежанка: для раба как раз хватит.
Лежанка была действительно хороша, и много мягче матрасика.
– Если бы не Амадия и не Иммани, – сказал юноша, – отец бы не приказал тебя выпороть! Как не стыдно – слушаться собственных слуг!
– Иммани плохой человек, – сказал Шаваш. – Представляете, господин, мне велели отнести корзинку с подарками осуйскому послу, а он стащил из корзинки персик! Надеялся, что меня накажут! Разве человек, который воровал миллионы, может опускаться до того, чтобы украсть персик? А осуйский посланник подарил мне серебряный грош.
– Глупый ты мальчишка, – сказал Астак, – этот осуец еще хуже Иммани. Иммани украл у тебя персик, и ты это видел. А осуец одной рукой дал тебе грош, а другой в это время украл у страны миллион!
– Другой рукой он в это время дал мне корзинку для господина Андарза, – возразил Шаваш. Вздохнул и прибавил: – А правда, что Шан’гар искалечил пальцы, спасая вашего отца? Или он лишился их в каком-нибудь кабачке?
– Правда, – сказал юноша. – А когда ему было одиннадцать, он убил моего дядю, наместника Савара.
– Удивительное это дело, – сказал Шаваш, – убивает одного брата, защищает другого.
– Он же варвар, – сказал юноша, – а варвары совсем не такие, как мы. Они такие дикие, что прабабка Шан’гара родилась от шестиногого вепря. А у этой прабабки был сын, который, чтобы отомстить за смерть отца, согласился превратиться в скорпиона и десять лет жил в доме обидчика, выбирая верное время для укуса.
История о скорпионе насторожила Шаваша. Он засопел.
– Ты чего сопишь?
– Так, – ответил Шаваш, – не знаю, что и думать о Шан’гаре.
– Если ты не знаешь, что думать о человеке, – сказал молодой господин, – думай самое худшее.
После этого Шаваш заснул, и сорок ишевиков в белой тряпочке оттягивали ему рукав и грели его сердце.
Когда Нан и Иммани вышли на улицу, была уже полночь. Вдалеке били колотушки стражников. Иммани был пьян выше глаз, лепетал о несправедливости богов и просил Нана отвести его к одной девице в Осуйском квартале. Нан немедленно согласился. Они спустились по обрыву, туда, где в речной гавани покачивались красные и желтые корабли. Вход в гавань был перегорожен железной решеткой, а в решетке была дырка.
