Инквизитор. Хроники последнего бастиона (СИ) - Бурмистров Денис Евгеньевич (лучшие книги .TXT) 📗
Таронский прислонился к стене и слушал, сложив руки на груди. Он был практически неразличим в предрассветных тенях, лишь горели два глаза, пронзающих холодным взглядом умирающего старика.
– Тригмагистрат всегда старался заботиться о тех, кому была нужна помощь. А вышло так, что она стала нужна всем и сразу, когда Мертвый материк шагнул на нашу землю, оставив нам жалкую полоску побережья. Что могли предложить мы? Остатки магии? Знания? Защиту? – Длань судорожно вздохнул. – Мы все это дали. И общими усилиями стали жить дальше. И все было хорошо до недавнего времени.
– До появления Грея, – вставил Таронский.
– Ты сам все понимаешь, – кивнул старик. – Он пришел к нам сам, минуя охрану. Стоял вот тут, чуть правее того места, где стоишь ты. Он начал говорить. В его речи не было просьб или угроз – он просто рассказывал нам о том, что увидел по пути сюда. И он открыл нам глаза.
Книст вдруг захрипел, дернулся в кресле, но, казалось, что кроме плеч и головы он не может двинуть ни единым мускулом. Гримаса боли исказила морщинистое лицо, на виске вздулась толстая вена.
– Грей сказал, что на севере сохранились потомки темных, потомки ссыльных еретиков. Что они живут на острове, – уронив голову на грудь хрипел старик, словно стараясь успеть выговориться. – Что они готовы вернуться, чтобы жить рядом. Жить в мире, ибо слишком много потерь принесла им последняя война. Он говорил, что они специально поднимут из болот свой старый город Эвилгард, что поделятся магией. Он говорил – а мы думали. Думали и видели – воины Стоунгардского Серпа измельчали. Люди измельчали, поддавшись судьбе. У людей пропал полюс, который заставлял их бороться, преодолевать себя, расти. Большая часть оставшихся в живых – это воины, которые не умеют, да многие и не хотят, выращивать хлеб и строить дома. А без войны они начали вдаваться в пьянство, убивать друг друга. Долгое соседство с Мертвой землей перестало пугать, стало обыденностью. Люди перестали бояться. А без страха нет жизни. Без страха не успеть, не достичь, не смочь. И сильные, умеющие выживать еретики попросту сокрушат их. Потому, когда Грей ушел, я высказал мысль, которая помогла бы нам возродить угасающую жажду жизни. Я предложил создать врага.
– И вы пообещали Грею поддержку в обмен на то, что он будет терроризировать город, – мрачно отозвался Таронский.
Старик кивнул:
– Понимаю, звучит дико. Но тут нужно смотреть на картину в целом, а не на фрагмент, – Длань с трудом поднял голову, заливая рубашку кровью. – Мы решили использовать темных, показав народу в их лице того самого долгожданного врага. Мы решили, что пока малые группы темных будут переправляться на земли Серпа, мы успеем вернуть былую искру в гаснущий от лени и скуки огонь жизни. Но мы и не думали, что Грей имел иные планы. Мы сами были поражены, когда начался этот бунт. Но больше всего поразило меня то, сколько народу сразу же перешло на сторону этих еретиков. Их все еще не очень много, но достаточно, чтобы сказать, что они своего добились.
– Добились чего?
– Переворота. Они вернулись мстить и месть движет ими… Впрочем, теперь у Стоунгарда появился достойный противник.
– Зачем Грею убивать Тригмагистров? – спросил Таронский, – Убивать вас?
– За предательство, – несмело предположил старик.
И вздрогнул от оглушающего хохота инквизитора. Максимилиан смеялся, подняв лицо вверх и ударяя кулаком в стальной перчатке по стене. Максимилиан заходился смехом, брызгая слюной и расплескивая навернувшиеся слезы. Его хохот был похож на хохот умалишенного, впавшего в очередной припадок. Таронский смеялся, рыча от горечи. Смеялся, заходясь в хрипе на вдохе.
– Но как же мы? – прорычал Максимилиан, сводя онемевшие губы. – Как же мы? Мы, которые верили вам как самим себе?
– Пойми…
– Да будь ты проклят! – гримаса болезненного смеха разом превратилась в гримасу ярости. – Будь ты проклят, вершитель судеб! Это не я Рэкис, а ты! Одним взмахом сокрушивший мой мир и мир тех, кто им жил. Я! Я считал, что делаю все правильно! Что нет иной жизни, как жизнь служителя высшему благу. Вы сами учили меня с пеленок не сомневаться… А теперь что? Я жил впустую? Я делал только хуже, стараясь делать лучше? Так, да? Я жил вообще?
Брови сбились над переносицей, меч со свистом вышел из ножен.
– Такова судьба, – выдохнул Книст со сгустками крови.
ОН вдруг сипло закричал, задергался в кресле. Его лицо почернело, шея раздулась.
– Добей… Молю!
Максимилиан подошел к столу, с трудом разжал кулак. Меч с грохотом упал на столешницу.
– Девочку из подвала Альвареса пытали несколько часов, – медленно проговорил Таронский. – Интересно, ей рассказали, что таким образом просто хотят сделать мир лучше? Или ей рассказали, что просто три спятивших старика хотят удержать власть в своих руках, не придумав ничего лучшего, чем занять народ войной?
Максимилиан прошел мимо корчащего в конвульсиях Книста, встал у окна. На фоне светлеющего неба были видны извивающиеся струйки дыма от потушенных пожаров, площадь под башней опустела. На горизонте блестела нить далекого моря. Поднималось солнце.
Инквизитор третьей ступени Ордо Страитус Максимилиан Таронский встречал рассвет, прислонившись к резной ставне и вдыхая свежий бриз. Тяжелый, кожаный плащ валялся бесформенной кучей у ног, лезвие меча матово поблескивало в глубине зала. На подоконнике лежали латные перчатки.
Возможно, впервые в жизни Таронский не чувствовал себя инквизитором. И возможно, впервые в жизни ему вдруг остро захотелось поговорить с еретиком, с отступником, с язычником. Просто поговорить, ибо Максимилиану сейчас так необходима была эта пресловутая полярность. Как без нее найти точку отсчета тому, кто начинает жить с чистого листа?
Ведь за дверью стоит Судьба. Стоит и ждет.
