Кристальный пик - Гор Анастасия (бесплатные полные книги TXT, FB2) 📗

Как и всегда, идея разделяться пришлась Солярису не по нраву, но он прекрасно знал, что другого пути нет. Оставлять Кочевника в городе надолго без присмотра — то же самое, что оставлять голодного медведя рядом с мясной лавкой. А Сильтан, внаглую бранящийся с женихом опороченной девицы, запросто мог породить еще одно народное восстание.

Скрипнув зубами, Сол бегло оглянулся и пересчитал взглядом всех хускарлов, бродящих в толпе. Ради моей безопасности их насчитывалось по десять человек на каждой улице. Напасть на меня у них перед носом было равносильно тому, чтобы добровольно сунуть голову в петлю на виселице.

— Жди меня возле тиса, — велел Солярис. — Скоро я вернусь к тебе.

Больше он ничего не сказал. Только убрал растрепавшиеся волосы с моей лебединой маски, ненадолго задержав пальцы на моем подбородке и сжав его, словно хотел оставить на мне отпечаток, который продержится до его возращения и послужит оберегом. Затем Сол нырнул в течение толпы, и оно само понесло его куда нужно — многим не терпелось посмотреть, кто же так буянит у причала, что слышно даже сквозь мунхарпу и гудение лура.

Именно два этих инструмента вели за собою всю музыку летнего Эсбата. Их звуки резонировали, разрывали мелодию на части, и только игривое пение пан-флейты связывало мунхарпу с луром воедино. Один из бардов умудрялся держать флейту одними губами, воздев руки к небу в хаотичном танце. Выполняя просьбу Сола, я прислонилась к разукрашенному тису спиной, наблюдая за музыкантами на помосте. Кожаный мешок волынки раздувался от мощного дыхания здоровяка, сидящего на связке из бревен, и лишь тальхарпа приглушала его вой, веселясь куда громче и свирепее. Все эти инструменты были такими разными, но вместе рождали прекрасную песнь «Плачь Гвиневры о зеленом море», посвященную китам и древним существам, что были «богами до богов».

— Разжигайте больше костров! К нам Ночь пришла, тьму и тени принесла, ее приданое! — объявил сказитель, выскочивший к бардам на помост, и я запрокинула голову вверх.

В летний Эсбат темнело поздно, и лишь к полуночи небо полностью окрашивалось цветом необработанных сапфиров. Но за всей этой суматохой мы с Солярисом и не заметили, как это случилось — как день по-настоящему ушел. Факелы, ограждающие площадь, тут же загорелись ярче, и вспыхнули новые костры. В городе стало гораздо светлее, но тише: теперь музыка играла лишь в половину силы, и верховодила ею лютня, а не флейта. Круглая луна, словно глаз Волчьей Госпожи, раскрылась над Столицей, и площадь затопило серебряным светом.

Взявшись за руки, ряженые тут же поплыли по ней в новом танце, напоминая цветы, следующие мерному течению реки. Прижавшись плотнее к тису, чтобы не мешаться у них под ногами, я тихо ахнула от восхищения и разочарования. До чего же хотелось присоединиться к ним!

— Пришло время понести свое наказание, госпожа.

Чьи-то горячие пальцы неосторожно прикоснулись к моему виску. Я покрылась мурашками, будто зимний ветер поцеловал меня, и тут же оттолкнулась от древа.

— Солярис?

То действительно был он, хотя мне казалось, что прошло не больше пятнадцати минут с его ухода, тогда как одна лишь партия в кубб обычно длилась около получаса. Но за временем на празднестве всегда было сложно уследить! Поэтому больше меня удивило то, что Сол все еще выглядел с иголочки, хотя толпа и Кочевник должны были здорово его потрепать. Бордовая рубаха осталась такой же чистой, как до нашего визита на Эсбат, и даже заломы и вмятины на ткани, оставленные мной во время игр, чудесным образом разгладились. Казалось, за время своего отсутствия Солярис даже освежился: причесал волосы, перевязал пояс, почистил обувь. Я чувствовала, как он улыбается, но не видела, ведь теперь на лице Сола вместо вороньей маски была кроличья, золотая.

— Ух ты! — восхитилась я и даже привстала на носочки, чтобы рассмотреть украшение поближе. Благодаря высоким факелам и кострам, разбитым по периметру площади, здесь было светло почти как днем. Отблески огня плясали на металле, и узоры, изображающие мех, будто двигались на ней, взъерошивались, точно живые. — Где ты достал такую красоту?

Маска словно была сделана из настоящего червонного золота, а не из меди, крашенной в блестящую желтую краску, как все прочие. Тонкая резьба образовывала милую мордочку, и даже уши, приделанные к краю, выглядели, как самые натуральные. Правда, были у этой маски и недостатки — в столь узких прорезях я совсем не видела глаз Сола. Зато видела его подбородок и губы, хотя маска, кажется, должна была закрывать и их — просто пришлась ему не по размеру.

— Обменялся с Маттиолой, — поведал Солярис, терпеливо выждав, пока я закончу его разглядывать. Когда наши носы соприкоснулись, он немного покачнулся назад, смущенный. — Ей вручил ее какой-то купец родом из Фергуса. Должно быть, хотел задобрить и произвести впечатление.

— Не он первый и не он последний, — ухмыльнулась я. — Маттиолу таким уже не удивишь, но на ее месте я бы все равно никому не отдала такую маску! Прошлая тебе тоже шла, но эта… Здравствуй, Кроличий Жених!

Солярис не то закряхтел, не то засмеялся. Однако я вовсе не шутила: маска идеально сочеталась с жемчужными чешуйками на коже под его ключицами. На ее фоне и волосы будто бы переливались ярче, а изумрудная серьга в ухе распускала целый букет из мерцающих бликов на спинах танцующих.

— Так что насчет наказания? — спросил Солярис снова, склонив голову набок.

— Наказания?..

— Я про танец, — судя по голосу, Сол снова улыбался. Почтительно поклонившись, он протянул мне руку ладонью к верху. — Ты хотела потанцевать, когда мы выходили из замка, помнишь? Или уже передумала?

Встрепенувшись, я затрясла головой и тут же схватилась за руку Сола. Грех отказываться, коль сам зовет, да еще и в такую дивную ночь! Когда подобное случалось прежде и когда случится вновь?

Музыка и вереница людей закружили нас раньше, чем я успела поймать ритм и понять, как именно нам влиться в эту беспокойную круговерть. Потому я просто взялась за предплечья Сола, когда он притянул меня ближе, и вторила его шагам. Он двигался совсем не так, как на моем Вознесении или на свадьбе в Сердце. Там это было плавно, с расстановкой и силой, которой вопреки его мягкости хотелось подчиниться и следовать. Сейчас же Сол двигался порывисто, резко, иногда даже неуклюже, похоже, сам не зная, что за танец исполняют жители Столицы. Тем не менее Солярис всегда хорошо приспосабливался: посматривая на других, в конце концов он задал нужный темп, и тогда я смогла по-настоящему расслабиться и отдаться музыке.

— Мне показалось или ты вернулся слишком быстро? — все же поинтересовалась я, когда музыка потекла медленнее, и мы смогли немного отделиться от толпы, раскачиваясь в объятиях друг друга. — Как прошла игра в кубб? Кто победил? Ты или Кочевник?

— Разве я бы вернулся к тебе так скоро, если бы дал Кочевнику победить? — ответил вопросом на вопрос Сол. Лишь когда речь заходила о Кочевнике, он позволял себе звучать так высокопарно. — Ради того, чтобы быть рядом с тобой, я кого хочешь одолею.

— А что Мелихор и Сильтан? Разобрался с тем ребенком, чью игрушку она сломала, и с опозоренным женихом?

— Да. — И прежде, чем я бы продолжила выпытывать у него подробности, Сол кивнул куда-то вниз. — Что это за камни?

Я опустила глаза на рукава своего платья. Пошитые с прорезями, будто бы намеренно порванные ножницами, они открывали мои запястья до самых локтей, но при желании их можно было скрепить пуговицами из молочно-золотистых камней, пришитых вдоль.

— Это селениты, — ответила я. — Камень не сказать чтобы шибко ценный… Из него редко делают украшения, разве что кулоны или браслеты. Но мне он нравится.

— Почему?

— Не знаю. Разве на все должна быть причина? Просто красивые. Днем, если лучи солнца встретят, напоминают молочные ириски, а ночью тускнеют и становятся похожи на лунный камень.

— Селенит, — повторил Сол себе под нос, будто распробовал это слово на вкус. — Селен.