Дева дождя - Комарницкий Павел Сергеевич (чтение книг .TXT) 📗
Глава 9
Мрак. Полный, абсолютный и непроницаемый. Железная дверь не пропускает света, ни малейшей щели – должно быть, снаружи створка сработана внахлёст… И нет окна, даже отдушины. Как сюда поступает воздух? Какая разница…
Говорят, когда отсутствует зрение, важнейший источник информации, все остальные чувства обостряются до предела, чтобы компенсировать недостачу впечатлений. Мозг человека так устроен, ему нужны свежие впечатления… как воздух лёгким… Во всяком случае, слух Алексея улавливал сейчас даже малейшие отзвуки, доносящиеся откуда-то из недр здания. Что касается осязания, то оно, наоборот, сильно притупилось – во всяком случае, ног и шеи он уже не чувствовал.
Тяжёлые, гулкие шаги по коридору приближались. Так ходят железные големы, у керамических болванов шаги глухие…
Дверь с лязгом и скрежетом распахнулась. Алексей зажмурился – после абсолютной темноты бледный синеватый свет трубок-светильников буквально резал глаза.
Железный истукан повозился, отпирая кандальный замок. Оковы спали, и Горчаков неуклюже, боком осел на пол. Одеревенело тело…
– Выходи!
Странно, но на сей раз железяка даже не надел на конвоируемого цепь. Что бы это значило?
Идти, впрочем, пришлось совсем недалеко. Коридор упирался в тупичок, снабжённый дверью – такой же некрашеной и железной, как и все в этом мире. Дверца распахнулась с противным визгом – как понял Алексей, смазывать петли в Скривнусе тоже было не в обычае.
– Пошёл! – тычок железной руки в спину едва не сломал лопатку.
Это помещение, очевидно, в том, верхнем мире было столовой. Обычной заводской столовой, куда спускались пообедать служащие заводоуправления… Сейчас на середине обеденного зала, очищенного от мебели, багрово тлела начертанная на полу фигура – пентаграмма с вписанной в неё пятиконечной звездой.
А вдоль стен стояли, сидели на полу и даже висели под потолком на манер летучих мышей всевозможные твари, достойные кисти Дюрера. Трёх – и пятиногие волгры-каракатицы, кошмарные гусеницы с получеловеческим лицом, чудовища, похожие на гигантских богомолов, блох и креветок… Но больше всего было големов, в основном железных. Очевидно, нижних чинов не особо баловали развлечениями в местном клубе.
– Гаввах!
Два керамических истукана повалили Алексея на колени, заломив руки, и застыли в неподвижности. Горчаков уже приготовился к наихудшему, однако, как оказалось, публика ждёт не его.
– Гаввах!
Пятнистые черти втащили голого избитого узника, в котором бывший сержант узнал бывшего урку. Жека дико озирался, и было видно – он почти в обмороке.
– Гаввах!
Черти разместили жертву в пентаграмме, в крайне неприличной позе – на четвереньках, полусогнув ноги и высоко задрав зад. Очевидно, какая-то невидимая сила прочно сковала узника в таком положении – было видно, как напрягаются мышцы, но тело не двигалось с места. Горчаков вспомнил собственный недавний опыт. Словно зыбучий песок…
Между тем двое чертей втащили золотое кресло, больше похожее на трон. Собрание волновалось, точно болельщики-фанаты перед началом матча.
– Господин Золотой Голем! – трубно проревела какая-то тварь, очевидно, исполняющая функции глашатая. В дверном проёме возникла знакомая фигура, прошествовала и грузно плюхнулась на "трон". Пятнистые бесы вошли в пентаграмму, и внезапно обнаружили громадные заершённые фаллосы, вставшие наизготовку.
– О мой господин! Все в нетерпении! Дозволишь ли начать? – вопросил один из чертей, свивая хвост в кольца.
– Начинайте! – граммофонным голосом произнёс золотой истукан.
– Гаввах! – похоже, толпа нежити была уже почти невменяема.
Хвостатые твари приступили к беззащитному телу разом, в движениях их чувствовалась сноровка и опыт. Один бес насиловал жертву сзади, второй спереди. Похоже, несчастный Жека стонал и мычал, но об этом можно было только догадываться, ибо рёв нежити заглушал всё.
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Пятнистые истязатели старались вовсю, менялись местами и придавали жертве разные позы. Публика ревела.
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Закончив, один из чертей взял несчастного за яйца, сдавил так, что брызнула кровь. Тело пытаемого задёргалось, мышцы вздувались и опадали, но заклятье неподвижности держало крепко. Рывок! Мошонка оторвалась, как резиновая, вытягивая внутренности. Взмах острого когтя, и кастрация свершилась.
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Следующим органом, подвергшимся удалению, стал пенис. Бес просто откусил его и зажевал, смачно облизываясь. Второй в это время отгрыз жертве губы, потом нос и уши… Последними высосал глаза, как будто устрицы из раковины.
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Тело истязаемого поднялось в воздух, изогнувшись колесом так, что пятки едва не касались затылка. Один из чертей провёл когтем по груди жертвы, и плоть разошлась. Ещё – обнажились рёбра. Ещё…
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Алексей стоял на коленях, с заломленными руками, и смотрел. В разверстой груди билось сердце. Обыкновенное, простое человеческое сердце.
– Мой господин! Желаешь ли?
"Рамзес", встав со своего кресла-трона, прошествовал в центр адского вертепа. Осмотрев, взялся золотыми пальцами за бьющееся сердце…
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Вырванное сердце трепыхалось в высоко поднятой руке истукана. Нежить неистовствовала.
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Похоже, "эфирное тело" человека крепче его физического, поскольку истязаемый не умер мгновенно, как следовало ожидать. Он был ещё жив, когда "рамзес" опустил руку – точно дал отмашку. Не все кошмарные твари ринулись к жертве – големы, к примеру, оставались на местах… Однако и тех, что ринулись, хватило в достатке. Шевелящийся клубок нежити был так запредельно ужасен, что Алексей просто закрыл глаза. Человек не должен это видеть. Человек не может этого видеть…
Когда он открыл глаза вновь, всё было кончено. Клубок распался, и пентаграмма оказалась пуста. От несчастного Жеки не осталось ни волоска – эфирное тело было полностью пожрано адскими тварями.
– Гаввах! Гаввах! Гаввах!
Пятнистые черти подхватили Алексея и потащили в центр, где сияла багровым огнём пентаграмма с красной звездой.
…
Что-то негромко звякало и попискивало. Марина сладко потянулась… поспать бы ещё…
Она открыла глаза. Помедлив, села, застенчиво обхватив себя руками. Зря, конечно. Пора вообще-то бросать это безнадёжное дело, в смысле стесняться. Ибо ни одну знакомую Марины не раздевали столь глубоко. Так что чего уж там…
На постели лежала очередная снятая матрёшка, укрытая зелёной простынёй до подбородка. Над изголовьем висело в воздухе изображение бьющегося сердца. Всё как обычно, мелькнула посторонняя мысль.
– К хорошему привыкают быстро, – в глазах Агиэля, сидевшего на кушетке в "позе лотоса", прыгали озорные искры.
– Простите, Мариночка, но от комплимента удержаться не могу, – док Натаныч с восхищением разглядывал голую пациентку. – В таком виде вы просто очаровательны, совершенно очаровательны! Ещё очаровательней, чем… эээ… – он указал на лежащую "матрёшку"
– Док видит тебя прозрачной, – смешинки в глазах ангела стали гуще, – Как инфузорию.
– Фу, фу! Ага, что за сравнения?! – искренне возмутился Наум Натаныч.
Марина разглядывала свою новую ипостась, благо на стене имелось большое зеркало. Да-а… Это заметно лучше, нежели первоначальный вариант. Будто с каждым снятым слоем уходит всё ненужное, наносное… Приближение к идеалу?
– Примерно так, – рыцарь, вздохнув, встал. Он снова выглядел как приговорённый к расстрелу, в белой рубахе и босиком. Вот интересно, отчего так?..
