Год багульника. Тринадцатая луна - Коруна Джен (читать хорошую книгу txt) 📗
— Я думала, они умеют это только будучи в теле рыси…
— Ну, мало ли какие фантазии посещают людских женщин! — развел руками Сигарт. — Может, ей мои уши понравились…
Бледные щеки Моав вмиг стали пунцовыми — на этот раз зацепить хэура ей не удалось.
***
На следующий день эльфа вела себя удивительно тихо, с самого утра Сигарт не услышал от нее ни одной колкости. Все время, пока они шли, она представляла собой образчик кротости и любезности. Дабы поддержать хрупкую идиллию, хэур решил вечером сам приготовить ужин. После недолгих размышлений выбор пал на рыбу — недалеко от лагеря протекала небольшая, но перспективная речушка. Разведя костер, Сигарт отправился прямо к ней и приступил к рыбалке.
Обернувшись рысью, он терпеливо бродил по мелководью, выслеживая добычу. Время от времени раздавался громкий всплеск — пятнистая кошка со всех четырех лап прыгала в воду, и через мгновение в острых зубах билась блестящая рыбина. Побродив так с полчаса, Сигарт добыл семь небольших форелей. Хотя обычно он съедал улов прямо на месте, сегодня он решил запечь пойманных рыбок в листьях кувшинки, и не зря — рыба получилась настолько аппетитной, что даже Моав попробовала немножко.
— А ты, оказывается, неплохо готовишь, — признала она.
Со всей доступной ему любезностью Сигарт протянул ей еще одну завернутую в листок рыбу, но она покачала головой.
— Жаль только, я забыл, что ты не ешь мяса, — вздохнул Сигарт. И как он мог упустить из виду этот факт.
Эльфа улыбнулась, на бледных щеках заиграли веселые ямочки.
— Ничего страшного, это не мешает мне оценить качество блюда. Тем более, я давно привыкла ко всем этим соблазнам — некоторым эльфам в Рас-Сильване разрешено есть мясо, так что мне часто приходится сидеть и облизываться, глядя на вкуснятину, которую они готовят.
— А я-то думал, вы все грызете капусту, — удивленно отозвался хэур.
— Нет, не все — эльфы ведь тоже разные бывают. Капустой питаются только эллари — остальные лопают мясо не хуже хэуров.
— Может, скажешь еще, что они и ростом повыше?
— Есть и повыше, — рассмеялась Моав. — И дерутся не хуже вас. Так что считай, тебе повезло, что тебе в попутчики попался такой мирный поедатель капусты, как я.
— Да уж, по крайней мере, один плюс у этого точно есть — мне больше достанется, — довольным тоном заключил хэур, разворачивая последнюю рыбку.
Весело улыбнувшись, Моав потянулась за своей сумкой и стала выуживать из нее овощи себе на ужин. Сигарт тем временем приканчивал рыбу. С аппетитом заглатывая остатки рассыпчатого белого мяса, он нет-нет да и бросал любопытные взгляды на подругу. У него из головы не шло то, что сказал Барет за время недолгой встречи. И что это еще за особые правила?..
Мысли Сигарта все вертелись вокруг слов товарища, разжигая любопытство, а уж оно-то оно еще с детства было одним из главных его недостатков. Ему было интересно все, что творилось в Риане — за время жизни в Сиэлл-Ахэль он успел обшарить все горы вокруг, заглянуть в каждую гномью мастерскую, подержать в руках каждый меч, который попадался ему на глаза, за что был неоднократно бит не только приземистыми бородатыми оружейниками, но и своими же братьями из Серой цитадели. За это он и получил свою кличку — верткий и непоседливый, как речной окунь… Вот и теперь ему не терпелось расспросить кое о чем, но он никак не решался. Наконец, любопытство взяло верх. Моав как раз разрезала капусту на дольки. Сытый и довольный, хэур подсел к ней и, приняв равнодушный вид, завел разговор — как ему казалось, издалека.
— Я тут подумал, — начал он, — ты такая… эээ… тонкая…
Эльфа непонимающе подняла на него глаза.
— Наверное, слывешь красавицей в своем Рас-Сильване: небось, и дружков там у тебя мерено-немерено, меняешь их, небось, как птица перья…
Он пытливо взглянул на эльфу и тут же смутился — ему показалось, она догадывается, что его интересует. Моав рассмеялась — звонко и от души, чем окончательно сбила с толку.
— Хочешь узнать, много ли у меня было мужчин? — просто спросила она, успокоившись, наконец. — Видать, немного ты знаешь об эльфах, раз так говоришь.
— Что знаю, то мое… — проворчал Сигарт, мысленно обругав себя за слишком топорный вопрос. — А остальное, может, ты мне поведаешь?
— Похоже, придется, — сказала она, откладывая нож. — В отличие от других существ, эльфы не меняют возлюбленных как перчатки — мы выбираем себе друга один раз в жизни, прося мудрости Эллар, дабы не ошибиться. Такой избранник становится «первым лучом утренней зари», или кейнаром. С ним эльф навечно связывает свою судьбу — мы называем это «взять на сердце», то есть принять на себя всю радость, печаль, боль и страдания избранника. С этого момента их сердца будто срастаются, становятся одним целым. Никому из нашего народа не дано порвать узы, освященные богиней — однажды связав себя ими, эльфы больше не вольны в своем выборе, как люди или хэуры.
— Бред какой! — искренне возмутился хэур. — Живешь себе, живешь, а тут — хлоп! — и мучайся из-за кого-то! Прав был Барет — из-за баб одни проблемы…
— Ну почему сразу из-за баб! — обиделась эльфа. — Кейна — это просто связь, дарованная Эллар, и не важно, кто ее решил на себя принять. Это сейчас кейнарами становятся только влюбленные, а в далекие времена светлые эльфийские воины разделяли боль своих друзей, и их армия сметала вражеские отряды как штормовая волна. Кейна объединяла лунных князей, точно звенья единой цепи, и они были непобедимы! Их гнев был способен окрасить в кровь закат, повернуть вспять ветер, а их слово раскалывало камень. Но теперь чувства измельчали. Сейчас мало кто хочет взваливать на себя чужую боль — разве что по большой любви… — со вздохом закончила рассказ Моав.
Хэур подозрительно взглянул на нее — слишком уж странно звучали ее слова. Он решил узнать еще кое-что.
— И когда же соединяются их сердца? — он все еще надеялся, что она развеет его ужасные подозрения.
— Сердца эльфов едины с их телами. Для друзей достаточно простого рукопожатия — благородные сердца сами находят дорогу; влюбленные же берут друг друга на сердце, соединяя свои тела.
Хэур удивленно поднял бровь.
— Так это что же получается…
Он уточнил, правильно ли все понял — со столь бесхитростной прямотой, что совершенно вогнал Моав в краску.
— Ну, в общем, да, — смущенно пролепетала она.
— Но ведь это невозможно, довольствоваться всю жизнь лишь одной женщиной! Да и сами женщины вряд обрадуются таким правилам.
Моав улыбнулась.
— Это для вас невозможно, да еще, пожалуй, для людей, — сказала она, словно объясняя простую вещь неразумному ребенку. — В Рас-Сильване считают по-другому. Любовь — это искусство, которому можно учиться всю жизнь, искусство понимать свою кейнару, упреждать ее желания, делать так, чтобы ей не хотелось иной любви, кроме твоей… К тому же, есть один важный момент: богиня открывает свою полную силу лишь тем, кто взял на себя кейну — это называется быть принятым в Лунный круг. Так что в этом есть даже некоторая выгода. Для велларов это особенно важно — без этого виденье будет слабым.
С минуту хэур сидел, переваривая информацию. Его заинтересовал еще один вопрос.
— А если кто-то из двоих все-таки найдет себе другого?
Лицо Моав помрачнело, как будто ей сказали о смертельной болезни.
— Он и его кейнар будут испытывать невыносимую боль — и душевную, и физическую. Она не убьет их, хотя, возможно, смерть была бы для несчастных лучшей судьбой.
— Ну а если этот драгоценный кейнар умрет, что тогда? Его подруга снова становится свободной?
— В конце концов кейна покидает сердце, но это может занять годы. Все зависит от того, насколько были сильны чувства — ведь если кто-то покидает этот мир, это не значит, что любовь умирает вместе с ним…
— Да уж, сурово у вас там, — покачав головой, признал хэур. — Нелегко, наверное, страдать за кого-то, когда и своих проблем хватает.
— Ты не понимаешь! — упрямо воскликнула Моав. — Кейна это то, что помогает выжить в самые тяжелые моменты. Есть страдания, которые нельзя вынести в одиночку. Если же одно из таких несчастий выпадет на твою долю, твой кейнар может спасти тебя, взяв на себя половину твоей боли. От боли же, причиненной кейнаром, не сможет спасти никто…
