Вавилонский голландец - Гарридо Алекс (читаемые книги читать .TXT) 📗
Когда он отчалил, Майкл посмотрел вдруг на часы:
– Друзья мои, а ведь сегодня вечер у губернаторши! Надо пойти отдохнуть, что ли. Давайте я вас отвезу.
Вдова покойного губернатора, последнего за долгую историю, вышла за него в свое время совсем молоденькой и успела родить ему двоих сыновей. Так что в мир иной он отошел вполне счастливым человеком, даже не застал наступления независимости: пока подыскивали новую кандидатуру, империя сама собой развалилась. Старые люди вспоминали колониальные времена с теплотой: солнце было ярче, девушки моложе и красивее, и однажды до острова даже почти доехала королева, но ее сразила лихорадка за два дня до визита, так что она отбыла восвояси, да так больше и не вернулась. Злые языки утверждали, что это была не лихорадка, а дизентерия, но эту версию не уважали.
Губернаторша же не только вспоминала прежние времена, но и регулярно, два раза в год, устраивала приемы, один на день рождения Ее Величества и один в произвольное время – это была ее дань свободомыслию. Сегодня как раз был такой день, и Гретель с Гансом попали в круг избранных, довольно широкий, надо признаться.
Гансу почему-то ужасно не хотелось уходить, но он понимал, что Гретель надо примерять платья (одно надеть или другое?), изобретать прическу, и он, вздохнув про себя, поднялся, спрыгнул в шлюпку, привязанную к корме, подал Гретель руку. Она как будто немножко робко оперлась на нее, сошла вниз и пристроилась на узенькой носовой банке. Майкл дернул шнур, мотор зарычал, и они тронулись к берегу. Мишель в новой маечке махала рукой с кормы, потом показала им язык и ушла.
Майкл высадил их на причале, распрощался до вечера и тут же ввязался в дискуссию с еще двумя шкиперами. Ганс и Гретель прошли мимо рынка и свернули направо, на Фронт-стрит. Миновали библиотеку, банк, «Неряху Джо», свернули в сторону дома. Солнце скрылось за тучками, стало прохладнее, и они довольно быстро дошли до последнего подъема к дому. Гретель молчала все это время и вдруг спросила на ходу:
– Скажи, а тебе не надоело вот это всё?
Ганс вздрогнул от вопроса, поняв, что ожидал чего-то подобного. И все-таки решил уточнить:
– Про что ты говоришь? Что «всё»?
– Ну посмотри сам! – Гретель говорила каким-то непривычным, трезвым и плоским голосом, так что у него нехорошо засосало под ложечкой. – Вот эта улица. Мы на ней знаем каждый дом. И каждого встречного. И мы знаем, более или менее, кто что скажет и сделает.
Ганс молчал, размышляя. Они поднялись по ступенькам на террасу: обычно они разваливались тут же в шезлонгах и выкуривали задумчивую сигарету напополам, но сегодня не сговариваясь прошли в комнату. Гретель присела на краешек стула, Ганс продолжал топтаться посредине, пока Гретель не показала ему взглядом на кровать, и он сел напротив нее.
– Ты понимаешь, – продолжила она все тем же голосом, от которого ему хотелось куда-нибудь спрятаться, – что все так и будет всегда? Этот дом, эти люди, эти дома, это море? Этот остров?
– Да, понимаю, – отвечал Ганс, хотя ему ужасно не хотелось соглашаться, но он не знал, что можно возразить на такие простые и верные слова.
– А ты знаешь, что тебе нужно? – продолжала Гретель безжалостно.
– То есть – как? – Тут Ганс немножко потерялся. – Нужно – в каком смысле?
– Вообще, в этой жизни.
– У меня все есть, – отвечал он, и ему очень хотелось, чтобы это прозвучало уверенно, чтобы прекратился этот разговор, от которого у него как будто пол уходил из-под ног, как в прошлом году, когда остров тряхнуло. Но прозвучало, как понял, не очень убедительно, и он начинал понемногу злиться на себя.
Гретель помолчала немного, перекладывая ручки на столе. Легонько провела рукой по стопке исписанной бумаги (Ганс вспомнил, что не успел еще прочитать ей последний кусочек книги, написанный вчера вечером). Повернулась к нему и продолжила, уже почти нормальным своим голосом:
– Я сегодня была опять в библиотеке, разговаривала с мисс Джонсон.
– Расскажи, да, – попросил Ганс.
Гретель вздохнула, села поудобнее. Подробно, почти слово в слово, пересказала все, что узнала сегодня про корабль-библиотеку. Ганс не перебивал, не задавал даже вопросов. Потом она, помолчав, добавила:
– А когда мы зашли внутрь, мисс Джонсон сказала мне еще одну вещь. Мы приехали на этом корабле.
Ганс кивнул: он уже понял. Только решил уточнить кое-что.
– Она твердо это знает? Мы ей сами сказали?
– Нет, мы ведь забыли все к тому моменту. Но в тот день прибыл только один корабль, утром. Были еще маленькие яхты, но вроде бы пассажиров на них не было. А паром в тот день не ходил, был понедельник. И мы были такие… беленькие еще совсем и одеты во все приличное. – Она грустно улыбнулась. – И с большой сумкой.
– А почему она раньше не сказала об этом? И никто не говорил нам?
– Понимаешь, тут люди считают, что, если кто-то приехал и не хочет говорить о прошлом, значит, не надо его расспрашивать. Ты вот знаешь, откуда приехали Джон и Саманта? Или Карл?
– Нет, – признал Ганс. – Но погоди, вот про Майкла я знаю все, с самого его детства.
– Майкл сам любит рассказывать о себе, ты разве не заметил? Что все его рассказы – про себя, а уж остальное в виде приправы?
– Ну почему? – не согласился Ганс. – Я от него столько всего узнал…
– Да, про его друзей, про его женщин, про страны, где он бывал. А хоть раз вы говорили с ним вообще о любви или о дружбе, вообще о путешествиях? О жизни и смерти?
Она встала и прошлась по комнате, потом опять села на стул.
– Ты пойми, я же его не упрекаю. Просто он такой человек. А Джон совсем другой. Но он никогда не говорит про свое прошлое.
– Ты думаешь, он тоже не помнит?
– Вряд ли. Мы с тобой, наверное, одни такие. – Ганс не мог понять, горечь он услышал или гордость. – Но если люди не хотят говорить сами – никто не спросит.
– Хорошо. – Теперь Ганс перешел к главному вопросу: – А что мы делали на корабле и почему ушли оттуда?
– Это совсем просто, – отвечала Гретель. – Ну что ты мог делать там? Ты не моряк, морского дела толком не знаешь. Не повар, это уж точно! – Она наконец улыбнулась. – Ты делал то, что ты умеешь, – читал книги.
– И потом?..
– И потом нашел свою книгу. Вот так тебе повезло.
– И в ней было сказано, чтобы я остался здесь?
– Получается, так. – Гретель опять встала, не могла она долго сидеть на одном месте. – Чтобы ты остался здесь, жил в этом доме и работал. Писал. А я чтобы была с тобой.
– Подожди! – Гансу не очень нравилось что-то, но что именно он никак не мог сформулировать. – Но ведь могло статься, что это ты нашла свою книгу? И в любом случае, ну подумай сама, вряд ли мы оба нашли их одновременно?
– Да, это уж совсем было бы странно, – согласилась Гретель. – И что это значит?
Ганс помолчал, разглядывая испачканные краской руки, и наконец поднял глаза.
– А это значит, что один из нас здесь ради другого, и только ради этого.
Они долго молчали, иногда украдкой поглядывая друг на друга. Потом Ганс добавил:
– И еще мне очень не нравится, что мы все забыли. И знаешь почему? Я теперь могу объяснить.
– Я тоже могу, – тихонько отвечала Гретель. – Потому что мы не знаем теперь, от чего мы отказались. И мы не знаем, сами мы решили или нас уговорили. Нет, решили-то, конечно, сами, но была ли эта книга той самой, единственной? А нас заставили забыть, чтобы мы не задавались этим вопросом.
– Или мы сами решили забыть? – все-таки возразил Ганс.
– А если сами, то зачем? Чего мы могли бояться, спрятанного в памяти? Нет, милый, так и так получается: мы все забыли, чтобы не сомневаться. А теперь мы знаем об этом.
Ганс помолчал, потом глянул на часы и поднялся с кровати.
– Нам пора уже собираться. Знаешь, давай мы еще подумаем об этом, у меня не все складывается в голове как следует. И еще: не бойся ничего, все же хорошо, правда?
Гретель подняла глаза. Он выдержал взгляд, улыбнулся и обнял ее. Гретель порывисто прижалась к нему, и они постояли молча. Ганс чувствовал, как она чуть дрожит, мелко-мелко, а потом успокаивается, и он снова улыбнулся, на этот раз сам себе.
