Любовь прекраснее меча - Легостаев Андрей (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Катифен положил меч Пенландриса на место, достал свое оружие. В тусклом свете свечей блеснула сталь клинка.

Рыцарь! Сэр Катифен невесело ухмыльнулся. Какой он к дьяволу рыцарь!

Не понравились бы четверть века назад королю его разухабистые и непристойные песенки и месил бы он всю жизнь дорожную грязь босыми пятками…

Рыцарь… Сэр Катифен вновь приставил клинок к сердцу.

И задумался, вспоминая прожитую жизнь. Он привык к почету, к рыцарскому обществу, к рыцарскому образу жизни. Без короля Пенландриса такая жизнь для него немыслима…

И без короля Пенландриса жизнь сэру Катифену не нужна!

Сэр Катифен сжал крепче рукоять меча…

Но что-то не позволяло ему сделать последнее движение.

В узкое окно часовни пробились робкие солнечные лучи.

Король Пенландрис дал ему эту прекрасную жизнь, после него она должна и закончиться!

Но рука словно окаменела.

Кем он был до встречи с этим замечательным человеком? Грязью!

Грязью и будет!

Сыр Катифен вдруг резко убрал лезвие от груди.

Положил клинок на пол, у ног покойника. Быстро, боясь передумать, снял плащ со значком Пенландриса, перевязь, новые сапоги… Взял арфу и вышел из часовни.

Караульный у моста без слов выпустил любимца покойного короля.

Сэр Катифен умер — на дорогах страны появился еще один нищий бродячий бард, которого любой рыцарь может зашибить конем или не глядя садануть плетью…

Когда тело сэра Отлака отнесли в часовню, рыцари сели за стол.

Горе недолго владело суровыми сердцами благородных воинов. Битва на то и битва, чтобы кто-то убивал, а кто-то погибал. Павшим — слава. Живым — слава и добыча.

Десятки дорогих доспехов были принесены оруженосцами в замок. Мрачные плененные сакские рыцари сидели тут же за столом — без оружия и под охраной.

И скоро над столом воцарился оживленный разговор — обсуждение сегодняшних событий. Дамы — жены, дочери и невесты, отправившиеся с рыцарями на столичный турнир и оказавшиеся в осажденном замке, — слушали и удивлялись.

Чем больше доблестные рыцари потребляли густого пенистого эля и будоражащего вина, тем славнее в их рассказах выглядели сегодняшние подвиги. Рыцарям действительно было чем гордиться и было что рассказать.

Сэр Таулас сидел за столом, мрачно глядя на кубок с вином, что поспешно вновь наполнил расторопный слуга, наслышанный о буйном нраве прославленного рыцаря.

Бывший отшельник не мог простить себе, что сегодня его господин едва не погиб («На месте Отлака должен был быть я!») и искал утешения в вине.

Аннаура, успевшая переодеться для ужина, находилась рядом с сэром Ансеисом. Лишь только помянули усопшего хозяина замка и приличия позволили завязать разговор, она тут же призналась:

— Я не отрывала от вас взгляда весь день, барон. Вы были великолепны!

Хамрай невпопад кивнул головой, он думал совсем о другом.

— Мое общество в тягость вам, сэр Ансеис?

Первая красавица королевства готова была обидеться. Она не привыкла, чтобы ее словами (тем более восторженными похвалами) пренебрегали. Аннаура вообще поражалась этому любовному эпизоду в своей богатой биографии. Может, это только она так считает, что любовный эпизод? Может, Ансеис как на женщину на нее и не смотрит? О чем думает сейчас заморский рыцарь?

Аннаура не привыкла отступать: если барон Ансеис не хочет, то она все равно заставит, какой бы там таинственной силой магии он ни владел! Сегодня же ночью он будет в ее постели! Ей это просто необходимо. Чтобы не растерять веру в себя.

Или просто потому, что ей — ей! — этого очень хочется, какие еще необходимы аргументы?

Она капризно поджала нижнюю губку:

— Вам неприятно разговаривать со мной, барон?

Хамрай вздрогнул. Качнул головой, словно отгоняя назойливых мух, посмотрел на Аннауру. Прямо в ее жадные глаза. И улыбнулся ей, постаравшись вложить в улыбку всю нежность на которую был способен.

Необходимо было прекратить затянувшуюся недосказанность. Прекратить это знакомство. Немедленно сказать что-либо, чтобы она потеряла к нему интерес.

Но он не мог.

К ужасу своему, он честно признался самому себе, что полюбил. Другой вопрос — достойна его избранница любви или нет? Но как это ему сейчас не важно! Важно другое. Он полюбил — впервые в жизни он полюбил женщину. Он жаждал ее и тем более мучительны были его страдания, к которым, казалось, за столько лет должен был привыкнуть. Он жаждал теперь не просто обладать женщиной. Нет! Теперь ему нужна была только Аннаура. Только она!

— Извини, — нежно сказал Хамрай и взял ее тонкую кисть в свою ладонь (от этого прикосновения непонятная, странная и удивительно приятная волна ощущений охватила Аннауру). — Я устал. Но в сражении, я постоянно знал, что ты смотришь на меня с высоты замка. Хотя вряд ли ты могла разглядеть меня среди сражающихся.

— Нет, что ты! — обрадованно воскликнула Аннаура. — Я отлично видела твой алый плащ, я не сводила с него глаз. Ты прекрасен в бою — это я поняла еще на турнире. И вообще… Ты не такой, как другие рыцари…

Она говорила истинную правду, он был совсем не таким.

Хамрай-то прекрасно знал, что не такой. Но касалось это не только его магических способностей. Он ни словом, ни жестом не выдал, что большую часть жизни провел в чужой земле, с другими верованиями и обычаями… Значит, ее слова относятся к его исключительно личностным, мужским качествам.

Сердце старого мага забилось, как у мальчишки, впервые целующим девушку. Тело его непроизвольно подалось к ней и она придвинулась к нему ближе…

Поцеловать-то он ее сможет, а потом…

Будь стократ проклято заклятие Алвисида! Будь проклят день, когда он встретил Моонлав — бесчувственную холодную женщину, сломавшую его жизнь!

Рука барона непроизвольно легла ей на талию. Восхитительное ощущение, от которого у обоих закружилась голова!

— Я устала, — едва сдерживая волнение, чтобы голос не дрожал, сказала Аннаура.

— Сегодня выдался очень трудный день. Я хочу лечь, вы не проводите меня до моих покоев?

Ансеис вдруг резко отрезвел — перед ним открылась граница, переступать которую он не мог. Он прекрасно знал, что произойдет, если осмелится…

В это мгновение к нему подошел Триан и знаками показал, что король Этвард просит сэра Ансеиса пройти на королевский совет.

Внутренне Хамрай вздохнул с огромным облегчением (хотя где-то глубоко внутри какая-то крохотная частица души его вопреки рассудку горько подосадовала на возникшую помеху). Барон развел руками и сказал Аннауре виновато:

— Прошу прощения, но я не могу отказать верховному королю. Я сразу вернусь, как только совет закончиться. Вы дождетесь меня?

Хамрай искренне надеялся, что собрание рыцарей продлится до утра. Ему безумно хотелось броситься в объятия этой восхитительной женщины, обладающей магией, куда сильнее его собственной — магией женственности. Но заклятие… Заклятие!!!

Аннауре, с присущей ей горячностью, вдруг захотелось послать ко всем чертям этого странного сэра Ансеиса, встать и уйти. Но она почему-то потупила взгляд и тихо произнесла:

— Я буду ждать вас здесь, барон.

Уррий, едва утолив голод, встал из-за стола. Этвард просил его подняться в зал, выделенный для королевского совета. И остальных членов совета, что остались в живых, подняться тоже. Требовалось выработать план действий на завтра.

Поддаваться панике причин не было, но и недооценивать противника не следовало.

«Король должен разбираться в людях, »— подумал Эмрис. Посмотрел на сэра Тауласа и решил его не приглашать. А вот сэра Дэбоша и сэра Ансеиса, хоть они и не его подданные — обязательно.

Эмрис уже понял их силу, их мудрость и даже смутно догадывался об их интересе.

Да, как тесно все в жизни переплетено, как трудно разобраться — то, что кажется важным и главным, в один миг теряет всякое значение и напротив, малозначащее вдруг приобретает огромную важность, становится узлом нитей мира. Только не всегда об этом можно догадаться.