Джинкс - Блэквуд Сэйдж (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Наконец, они свернули с Дороги троллей на другую тропу, и, когда им попался ручей, Джинкс согласился остановиться и промыть свою рану. Эльфвина сказала, что у него, наверное, шрам останется.
Джинкс рассказал, как его отчима утащили тролли.
– Симон говорит, что ожесточенные, жадные люди сами притягивают их, – пояснил он.
– То есть получается, что мы такие и есть? – осведомился Ривен.
– Симон говорит, Симон говорит, – передразнила Эльфвина. – А тебе не приходило в голову, что Симон может и соврать? Я вот думаю, этот твой чародей сам превратил твоего отчима в тролля.
– Он не смог бы, – сказал Джинкс. – Людей заколдовывать нелегко. Симон го… В общем, нелегко.
– Он сказал, что не может делать это или что это просто нелегко? – уточнила Эльфвина.
– Он сказал, что это в сто раз труднее обычной магии. Хотя ведьмам дается легче.
Джинкс мрачно задумался. Конечно, Симон мог заколдовывать людей. Его-то он заколдовал. Правда, это потребовало серьезных приготовлений, дополнительной силы, извлеченной из огня, рисунков мелом и тех зловеще пахнувших корней Дамы Гламмер.
– Так или иначе, но когда я в последний раз видел Бергтольда, он не был троллем, – сказал Джинкс. – Он был человеком, и тролли уволокли его. А потом, я думаю, превратили в тролля.
– Значит, люди могут превращаться в троллей? – спросил Ривен.
– Не знаю. Никогда прежде о таком не слышал.
– И я не слышала, – сказала, нахмурившись, Эльфвина. – Я думала, что тролли появляются… ну, вы понимаете, рождаются маленькими троллями.
– Может быть, если ведешь себя как тролль, то им и становишься, – предположил Ривен. – Я не говорю, что твой отчим вел себя, как тролль…
– Именно так он себя и вел.
– А, ну ладно. Тогда понятно, – похоже, Ривен считал, что это все объясняет. – Я хочу сказать, для магии Урвальда такой фокус – пара пустяков, верно?
Теперь переглянулись Эльфвина и Джинкс. Они выросли в Урвальде и знали, что магия – дело сложное.
Приходилось признать, что они заблудились.
Со времени лесной схватки, в которой Джинкс отрубил своему отчиму руку, прошло три дня, и чувство тошнотворного отвращения уже начало отпускать его – иногда на несколько минут кряду.
И повторять «нам сюда» всякий раз, как им встречалась новая тропа и нужно было решать, по какой из двух идти, Джинкс перестал. Спутники его все еще предоставляли ему право выбора, однако Джинкс видел, как они обмениваются взглядами, говорящими: он заблудился.
Ну и что с того? Они ведь тоже заблудились.
Начался дождь.
Они упорно брели дальше. Все трое промокли, ноги в пропитанных водой башмаках замерзли, одежда липла к телу и пригибала их своей мокрой тяжестью к земле.
– Может, бросишь топор-то? – предложил уже в который раз Джинкс.
– Нет, он нам нужен! С этой штукой ты был великолепен, – ответил Ривен. Похоже, он обладал способностью оставаться жизнерадостным, несмотря ни на какую усталость, холод, неудачи. Джинкса это раздражало.
– Он не хочет говорить об этом, Ривен, – сказала Эльфвина.
– Да почему же? – удивился переходивший вброд лужу Ривен. – Он так лихо отрубил тому троллю лапу, что…
– Ты это уже говорил.
Джинкс старался изгнать воспоминание о схватке из памяти. Но все равно гадал, удалось ли Бергтольду выжить.
– Помнишь, что ты говорил о ветвях, которые я рубил, чтобы строить шалаши? Ты сказал, что лес начнет лишать людей рук и ног. Разве не забавно будет, если это правда?
–?Это правда, и ничего забавного в ней нет, – ответил Джинкс.
–?Тролли – не люди, – вставила Эльфвина.
–?Вообще-то я думаю, что, может, они и люди, – сказал Джинкс. – Этот точно был моим отчимом. К тому же они соблюдают Соглашение о Пути…
–?Этот не соблюдал, – возразил Ривен.
–?Так то был не Путь, а Дорога троллей.
–?Там что-то виднеется впереди, – сказала Эльфвина. – Похоже, прогалина.
Запах дыма плыл среди струй дождя, узкая тропинка уходила в сторону от главной. Путники свернули на нее. Им хотелось лишь одного: укрыться от дождя.
Прогалина оказалась маленькой, серой, исхлестанной ливнем. Струи пара поднимались, закручиваясь в спирали, над совсем недавно перекопанной землей, быстро раскисавшей в грязь. Из нее торчали брошенные в самом начале дождя лопаты.
Жилища людей – треугольные, сооруженные из веток и тростника хижины – чернели под дождем. Джинкс, расплескивая ногами воду, подошел к двери одной из них и постучал. Ривен с Эльфвиной встали за его спиной.
– Кто там? – послышалось за дверью.
– Промокшие странники в поисках приюта, – ответил Джинкс.
– Ишь ты, поди ж ты! – дверь распахнулась. – «В поисках приюта», вона как? У нас туточки попросту говорят – «где посуше». Ну, входите.
Джинкс пригнулся, хоть притолока была не такой уж и низкой. Какие-то неуловимые особенности хижины внушали ему чувство, что он слишком велик для нее. Он услышал, как Ривен с Эльфвиной прошли в дверь следом за ним.
– Топор можешь к стенке поставить, у нас рубить нечего, – сказала женщина.
Джинкс уставился на нее. Лиц он не забывал никогда.
– Коли хотите, так садитесь, – предложила женщина. – А то, пока вы стоите, тут повернуться негде.
Кроме нее в хижине обнаружились девочка лет трех и лежавший на топчане в углу мужчина.
Джинкс и Эльфвина присели у очага, скрестив ноги, чтобы занимать поменьше места. Капли дождя залетали в дымоход и шипели, попадая в огонь; задувавший в трубу ветер наполнял хижину клубами едкого дыма.
Ривен протянул к девочке руки, улыбнулся:
– Здравствуй, принцесса.
Девочка отбежала и спряталась за материнскую спину, но тут же высунула голову и с подозрением уставилась на Ривена.
Джинкс перевел взгляд с женщины на лежавшего мужчину – и решил идти напролом:
– Ты не узнаешь меня, верно?
– Да с чего бы? Я с богачами отродясь не водилась.
И она перегнулась над его головой, чтобы помешать черпаком варево в висевшем над огнем котле.
– Ты моя мачеха, – сказал Джинкс.
Она уронила черпак в котел.
– Чушь! – и женщина, отбросив упавшие на лицо волосы, уставилась на Джинкса.
Тот ответил ей прямым взглядом.
– Ну, и как мне его теперь доставать?
Она протянула руку к каминным щипцам.
Чем объяснялся следующий его поступок, Джинкс не знал и сам, – возможно, ему не хотелось хлебать суп, в котором побывали покрытые пеплом щипцы; возможно – и более вероятно – хотелось заставить мачеху хоть как-то отреагировать на него. Сказанное им только что нисколько ее не заинтересовало.
Так что он встал, заглянул в булькавшее, окутанное паром варево, разглядел плававший среди кусков тыквы и капустных листьев черпак и поднял его в воздух. Теперь Джинкс справлялся с этим гораздо лучше, он вообще заметил, что вне стен каменного дома Симона магия дается ему с большей легкостью. Черпак легко пробил воду, поднялся и замер в нескольких дюймах над котлом. Все не сводили с него глаз. Джинкс натянул на ладонь рукав, взял черпак и протянул мачехе.
Та приняла его, ойкнула и уронила на пол.
– Извини. Он горячий, – сказал Джинкс. Ему вовсе не хотелось, чтобы она обожглась. Честно. Наверное.
Он вообще не очень-то понимал, какие чувства она у него вызывает.
Джинкс оглядел ее саму, всю ее семью. Латаная одежда, лишившаяся красок не один год назад, когда ее носили совсем другие люди, теперь, может быть, уже умершие. Джинкс вдруг сообразил, что находится среди людей, которые в жизни своей новой одежды не видели.
– Я так понимаю, ты снова замуж вышла, – сказал он. И, услышав, как тихо ахнула, а после шикнула на него Эльфвина, понял, что снова допустил грубость. Надо постараться овладеть собой, изгнать из головы неучтивые мысли. Как-никак эта женщина – Коттавильда – укрыла их от дождя.
