Огненный дождь - Субботин Денис Викторович (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
– Угольки, уголёчки, – пробормотал старик, вытаскивая полную лопату и вываливая её на покрытые дешёвым половиком. Шерсть сразу задымилась.
– Всё, Выкинд, – проскрежетал Ромуальд зубами. – Я отмщён!
– Предатель! – раздался за спиной яростный голос гончара. – Убийца!
В спину Ромуальду вонзилось что-то твёрдое и острое, он захрипел, выворачиваясь и падая на колени. Посох, однако, из рук не выпускал и как развернулся, все оставшиеся силы вложил в один-единственный удар. От этого удара остриё вошло под дых гончару, и уже Выкинд заскрипел зубами и рухнул поверх друга, мешая свою кровь с его. Деревенский иерей сказал бы наверное, что так они свершали старинный варварский и жутко языческий ритуал братания… Но и он был к тому времени мёртв.
8. Ярослав и Тилла. Близ Торонтона. Поздний вечер 23 дня месяца Серпеня
Рыжие Камни, даром что сплошь деревянные, вспыхнули быстро и жарко. Вот тебе и дожди недавние! Началось всё, что обидно, с той стороны, что уже прошли. Не исключено, гардары же и подожгли. Уходить пришлось быстро, бросая награбленное, иногда натягивая штаны уже на ходу… Когда собрались за околицей, на безопасном расстоянии от занявшейся одним большим костром деревни, воины на месте были все. Недосчитались, правда, двух щитов, лука и шлема, и растяп, потерявших дружинное добро, ждала скорая и лютая расправа. Война только начиналась, и Ярослав наказывал примерно, чтобы другим неповадно было. Здесь дела были закончены, и сотня направилась ночевать в Торонтон. Благо, близко…
Ещё по дороге Ярослав сурово предупредил:
– Баб не обижать!.. Они и без вас – обиженные Богами!
– Да что ж мы, не люди? – обиделся за всех Яросвет.
Ярослав тогда хмыкнул с явным сомнением… Угадал. Уже по прибытии многие дружинники выбрали себе подруг и разошлись по домам. В сёдлах остались лишь заранее назначенные вартовыми [53] воины Добрана, да те, кому женщин не досталось.
– Эй, а где старик? – только тут вспомнил Ярослав.
– Нету его, – ответил кто-то из десятников. – Он, кажется, в том доме был, что первым загорелся!
Тут и Добран очнулся, с ругательством по лбу себе врезал:
– Он ведь и уговаривал меня деревню поджечь! Со всех, мол, концов! Чтобы неповадно было…
– Ты не поджёг? – заинтересовался сотник.
– Что я, Родом обиженный? – возмутился Добран. – Я тебя искать поехал! Ты ж такие дела решаешь!
– Молодец, – одобрил Ярослав. – Жаль только, никого подле оставить не додумался…
– Так ведь… всем же торока набить хочется!
– А что ж мне не сказал?…
– Так… Пока нашёл в вертепе этом, пока добрался – пожар и начался, – виновато развёл руками десятник. – Тут уж не до того было!
– Оправдался, – невесело усмехнулся Ярослав. – Ладно, чего теперь уж… Бди!
Добран зычным голосом велел половине своего десятка уходить на полночную окраину, с половиной остался на месте. Сотник, он сам видел, спешился и устало пошагал по улице куда-то в глубь, ведя коня в поводу.
– Чего ж он сам не позабавится? – посочувствовал кто-то из вартовых за спиной.
– С вами – позабавишься, – возмутился Добран. – Всех баб разобрали! Разве что вот…
Он не договорил, и поспешно увёл варту прочь – чтобы хлопцы не видели, как следом за Ярославом пустила своего огромного Серко травница сотни – Тилла. Пусть и впрямь сотник хоть ночку спокойную проведёт…
Сотника терзали совсем другие мысли. Он устал – не от скачки и короткой сечи – от крови. Ему и впрямь хотелось любви. Простой, без затей и клятв, без обещаний любить вечно и без чрезмерных страданий. Ни Умила с её гордыней, ни Тилла с её ревностью такой любви дать не могли. Может, правы были те его вой, что незатейливо брали такую любовь – силой, с боя или вот так, на постое?
– Ярослав! – раздался за спиной привычный уже, глуховатый голос Тиллы. – Что невесел сегодня?
– Я? – насколько мог – искренне изумился тот. – Я весёлый и радостный, травница! Мне не с чего грустить, коль уж мы одержали за день две великих победы! Для начала – разгромили малый отряд базиликанских насильников, к тому ещё – предателей наказали. Правда, за это, скорее всего, твой сотник ответит головой… Ну, тут уж как получится!
– Бедный мой, – совсем не как с сотником разговаривая, проворковала Тилла, подходя поближе и грубоватой, в мозолях от меча и повода ладонью проводя по его щеке. – И – колючий. Когда волос обривал последний раз?
– В лагере ещё, – мрачно ответил Ярослав. – Тебе чего?
– Ничего! – удивилась Тилла. – Разве я что говорю? Колючий, так колючий… Иди ко мне, мой сотник!
– Тилла, мы – в походе, – без особой убеждённости возразил Ярослав. – Не время!
– Для всей сотни время, и для тебя – время! – возмущённо сказала Тилла, ковыряясь сбоку с завязками кольчуги. – Помоги уж, что ли!..
Без особой охоты, он всё же помог травнице снять доспех и рубаху. А уж потом кровь сама бросилась в голову, остальное сняли быстро – в том числе и его тяжёлый доспех… У Тиллы даже рубаха порвалась…
Очнулись через час, не раньше. Оба усталые, но довольные. Глядя на раскинувшееся на стерне белое тело подруги, Ярослав бесплодно пытался разобраться в своих чувствах. Проще было броситься со стены в ров. Или – одному выйти на бой против сотни. Чтобы разобраться, кто больше по сердцу: Умила, красавица и умница, или Тилла… Ну, с достоинствами Тиллы всё давно ясно…
Умила. И рядом – Тилла. Одна нежная, хрупкая… гордая – да, куда уж княжеской дочке без этого. Другая… нежности и хрупкости нет вовсе. Красота… Да красива, дикой красотой медведицы. Зато не колеблется кого выбирать. С давних пор не колеблется, с четырнадцати девчоночьих вёсен.
Ярослав пошевелился, и Тилла, которая вроде и дремала, немедленно очнулась:
– Что случилось?…
– Вставай, – тихо сказал Ярослав. – Устала, поди, на земле! Да и холодно уже. Вересень [54] близится…
– Я не замёрзну, если ты – рядом, – заверила Тилла, усаживаясь и медленно натягивая поверх пышной груди срачницу [55]. – Ведь ты – не уйдёшь?
– Пойдём, поищем хату, – мягко уклонился от вопроса Ярослав. – И впрямь холодает.
Вряд ли его ответ удоволил травницу полностью. Но другого не было. Сейчас…
Оделись быстро. Тилла кольчугу не натягивала, неся четверть пуда на руке, как пушинку. В соседнем огороде трещали кусты, слышался непрерывный шорох земли и чьё-то сопение. Ещё один дружинник торопился наверстать время, пока Лель не отвернулся.
Только дошли до дома, начали подниматься на крыльцо, рядом с калиткой, разумеется – выбитой и доселе не поправленной, возник всадник. Чужой…
– Сотник Ярослав? – громыхнул во весь родянский голос. – Я тебя по всей деревне ищу! Князь кличет! Срочно!
9. Князь Лютень и Ярослав. Торонтон. Ночь на 24 месяца Серпеня
Избу для себя князь Лютень выбрал добрую. Будь он торингом, или просто – верь в Крест и Розу, ещё удобнее было бы, ибо небольшая деревенская церквушка опиралась одной стеной как раз на этот дом. Впрочем, здесь жил всего лишь один из местных богачей, на свои деньги церковь отстроивший и этим донельзя гордый… Когда-то. Теперь и он был мёртв, а его немолодая, но ещё красивая жена, раскопав где-то сряду [56], поспешно в неё обрядилась и теперь прислуживала гардарским военачальникам, подавая им на стол блюдо за блюдом, кувшин за кувшином. На открытой шее – её должен был украшать золотой торквес [57], давешний подарок мужа – алел и наливался кровью свежий засос. Хоть и немолода была, а какой-то гардарский хоробр не удержался, испробовал ещё спелую ягодку…
Каждый раз, натыкаясь взором на этот бурый знак чье-то страсти, князь Лютень и сам бурел ликом, крепко сжимал кулаки. Глядя на него, хмурился и Рудослав Буй-тур Владенский – что позор Медведю, позор и Туру!.. На третий или четвёртый проход Лютень не выдержал, рывком притянул к себе женщину, ткнул в синяк пальцем:
