Солнцеворот (СИ) - Криптонов Василий (версия книг txt) 📗
— Куда собрался? — Смотрящий, выставив руку перед собой, остановил Зяблика. — Тебе ж сказали — к лошадям! Пока до блеска всё не вылижешь…
— А завтрак? — крикнул Зяблик срывающимся от возмущения голосом.
— Завтрак — вишь, какая штука, — вздохнул смотрящий, притворяясь сочувствующим. — Завтрак — он от запаха навоза может в обратку выскочить. И придется тебе не только дерьмо, но ещё и харчи убирать. О тебе заботимся, Зяблик. Ведро внизу, ступай, работай. Как закончишь — ко мне подойдешь. Усвоил?
— Усвоил, — буркнул Зяблик и поплелся к тщательно закупоренному ходу в трюмы. Спиной чувствовал взгляд Нырка. Друг сочувствовал ему, но разве он мог хоть что-то сделать? Разве его Солнце могло сделать хоть что-то? А Река здесь помогала другим — сильнейшим.
Зяблик родился и вырос в городе, и то, что царило внизу, называл зловонием. Деревенские лишь чуть морщили нос. Полторы сотни лошадей валили кучи целыми днями и ночами в закрытом помещении и недоуменно ржали, когда кто-либо к ним спускался. Будто хотели спросить, что всё это значит и когда закончится. Подвешенные на лямках, спускающихся с потолка, они бестолково перебирали копытами, но лишь вскользь касались подковами досок.
Зяблик обмотал лицо тряпкой, прикрыв рот и нос, чтобы хоть немного перебить запах. Взял помятое ведро и приступил к работе, стараясь не думать о том, что делает.
Надежда управиться быстро оставила Зяблика после первой ходки. Поднявшись наверх, он вывалил ведро за борт и украдкой огляделся. Редко доводилось улучить минутку, постоять на палубе, посмотреть на море, на корабли.
Во все стороны, сколько хватало глаз, тянулись и тянулись суда. На палубах суетились люди, ползали по мачтам, семафорили флажками, что-то передавая с корабля на корабль. Пучились от ветра разноцветные паруса — желтые, красные, синие, зеленые. Зяблик поднял голову вверх. Их паруса были черными. И много ещё таких черных пятен виднелось среди судов. Корабли смертников рассеяли, перемешав так, чтобы каждый шел в окружении. Чтобы в случае бунта можно было мгновенно потопить корабль залпами из пушек. Зяблик мог бы гордиться: слева от него шел самый главный корабль — корабль Князя Князей Торатиса. Поговаривали, что на этом же корабле двое вампиров. Хотелось бы их повидать, думал Зяблик. Узнать, с кем иметь дело там, куда плывем.
Говорили, что один из вампиров — мальчишка, а второму столько лет, что он ещё помнит, как вампиры правили всем миром. Сколько Зяблик ни вглядывался в корабль с красно-желтыми парусами, среди ползающих по нему людей он не замечал никого особенного, кого можно было бы назвать вампиром.
— Чего застыл? — Подзатыльник от смотрящего едва не сбросил Зяблика за борт. — Хочешь князю пожаловаться на жизнь горькую? Прыгай, плыви.
Зяблик вспомнил имя этого жирного, наглого вора. Здесь, на корабле, его звали Чибис. Склонив голову, Зяблик побежал с ведром обратно. Чибис! Лучше бы Павлином назвали. Хотя Павлин, говорят, есть на другом корабле.
Под конец работы в глазах у Зяблика темнело — и от вони, и от усилий. Спину ломило, хотелось завалиться на залитую солнцем палубу и с минутку полежать. Но Чибис оказался тут как тут.
— Дерьмо убрал? Теперь помой там всё, да чтоб блестело. Кони-то живые?
Зяблик молча кивнул в ответ и сбросил за борт ведро на веревке, чтобы набрать соленой воды. Краем глаза заметил Нырка, с преувеличенным усердием натирающего палубу. Слева и справа от него смертники занимались тем же самым. Заключенные рангом повыше сгрудились на корме, где, под руководством Орла, приседали, отжимались, поднимали друг дружку. «Заключенный не должен сидеть без дела, — в первый же день сказал им капитан. — Заключенный, у которого нет дела, — это заключенный, который думает. Но заключенный на корабле не должен думать. Он должен добраться живым до места и сделать то, чего от него ждут. Поэтому вас будут наказывать, и наказывать сурово за безделье и за убийства. Никто никого не убивает, ясно? За каждое убийство я лично отхлещу кого-то своей любимой плеткой. А потом оставлю болтаться на рее под ярким солнцем вверх ногами. Но я так поступлю не с тем, кто убил, а с самым главным смотрящим. Угадайте, что он потом с вами сделает. И не получит за это никакого взыскания». С этими словами капитан указал на Ворона, и по толпе заключенных пронесся ропот. О Вороне ходили легенды. У Ворона не было имени. Его звали Вороном задолго до того, как он угодил за решетку.
Ещё с десяток ходок туда-сюда с полным ведром. Закончив, Зяблик снял с лица повязку и глубоко вдохнул, стоя среди лошадей. Не то привык, не то правда — навозом почти не пахнет. Тихонько поставив ведро в углу, Зяблик поднялся на верхнюю палубу. Был соблазн завалиться на нижней и вздремнуть. Но если найдут так — мытьё конюшен сказкой покажется. А наверху всегда можно затеряться, найти себе какое-нибудь дельце, или его видимость.
Я присмотрю за тобой.
Зяблик споткнулся о ступеньку, когда корабль качнуло на волне. Ворон. Ворон никогда не говорит ради красного словца. Зяблик чувствовал его взгляд сквозь доски палубы. Зоркий единственный глаз, от которого не спрячешься.
Но что если поговорить с ним, объяснить, зачем нож? Что ему, жалко, что ли, будет? Ну, не вернет, так хоть простит, забудет, отвернется. Ворон ведь человек, а с любым человеком можно найти общий язык.
Окрыленный этой мыслью, Зяблик пошел наверх. На палубе продолжалась обычная ежедневная суета. Команда что-то непонятное делала с канатами, парусами, поднимали флаги. Заключенные занимались кто чем. Снова Зяблик увидел Нырка — он натирал палубу, кажется, в том же самом месте, прекрасно сознавая, что в его действиях нет ни малейшего смысла. А мрачная фигура Ворона маячила за его спиной. Ворон стоял у левого борта, заложив руки за спину, и смотрел куда-то — не то на корабль Торатиса, не то дальше — за горизонт.
Пригнувшись и съежившись, стараясь стать как можно более незаметным, Зяблик двинулся к нему. Палуба мерно покачивалась под ногами. Поначалу, когда плавание только началось, многих тошнило от этой качки, от самого осознания, что нет твердой земли под ногами. Теперь привыкли. Корабль стал домом.
Зяблик обогнул Нырка по широкой дуге, чтобы тот не вздумал переброситься словом, не привлёк внимания. До неподвижной фигуры Ворона несколько шагов. Зяблик пошел быстрее и… со всего маху врезался в жирное брюхо Чибиса. Корабль как раз качнулся, и Зяблик, взмахнув руками, упал.
— Одурел? — Чибис смотрел на него сверху вниз, не опуская головы. — Соображаешь, к кому подкрадываешься?
Про этот обычай заключенных — никогда не подходить сзади — Зяблик забыл. Считалось, что с добрыми намерениями можно подходить только прямо, спереди, глядя в глаза. А если подходишь сзади — значит, напасть хочешь. За такое человек, к которому подходишь, мог и убить. Поэтому когда такие, как Ворон, не хотят говорить, они поворачиваются спиной, и никто в здравом уме к ним не сунется. Кроме глупого маленького Зяблика.
— Мне поговорить нужно, — промямлил Зяблик.
— Поговорить с Вороном? — скривился Чибис. — Сомневаюсь. Тебе нужно драить палубу, если хочешь заработать обед.
Вспомнив про упущенный завтрак, Зяблик сглотнул слюну. Зловонные конюшни забылись, и аппетит вернулся. Но отступать просто так Зяблик не собирался. Не с Чибисом ему нужно было решать, а с Вороном, и только с ним.
— У меня с ним дело, — упрямо заявил Зяблик, вставая.
— Подумал, что сказал? — Чибис упер в Зяблика злобный взгляд. — Если я сейчас спрошу, и он не подтвердит — что с тобой сделать?
Зяблик мысленно заорал в отчаянии. Никогда, за всю жизнь он не запомнит всю эту арестантскую премудрость. «У нас с ним дело» — значит, что вместе собираются что-то украсть, или убить кого-то, или ещё какую-то гнусность сделать. Ничего другого «делом» не называют.
Краем глаза Зяблик заметил, что Нырок смотрит на них, притворяясь, будто отжимает тряпку.
— Ночью Ворон отобрал у меня нож, — сказал Зяблик, пытаясь выдержать взгляд налитых кровью глаз Чибиса. — Я хочу поговорить об эт…
